Черный тюльпан - оглу Рауф

- Ты всегда непутевые разговоры ведешь. Такие как ты потом раз - на их сторону переходят .

- Это серьезное обвинение.

- Да, солдат! Я так думаю!

Это обращение "солдат" Самир ненавидел всеми фибрами своей души.

- Что ты к нему пристал? - вступился Гриша. Положение деда позволяла ему говорить с прапорщиком на "ты".

- Плохо ты людей знаешь. Два таджика прошлым месяцем на сторону бандитов перешли. Тут надо за всеми присматривать.

- Так это таджики... У них язык с афганцами почти один... А ты машинами занимайся. Для тех дел замполит существует.

Спор продолжался. Самир отошел в сторону.

Он подумал, что трудно представить, как можно перейти на их сторону. Да конца своих дней ты никогда не будешь снова на родине. Не увидишь своих родителей. Нет, этого он сделать не сможет.

А что если придется выбирать между жизнью и смертью? Слишком высока цена жизни. Самиру не хотелось погибнуть смертью храбрых. Хотелось жить - ведь это так прекрасно! Он только мог восхищаться подвигами солдат Великой Отечественной войны, о которых он читал или видел фильмы. Они не боялись смерти, бросались под танки. Как это они могли делать? Самир не знал ответа.

Спор между Гришой и прапорщиком завершился. Гриша подошел к Самиру и сказал:

- Не обращай внимание на этого мудака. Ему жена не дает. Вот он и злой.

- Откровенно говоря, а я только с тобой откровенен, меня эта война уделала...

- А меня как... Жду не дождусь "дембеля". Не то что дни, часы считаю!

Наконец, Косматый завел машину. Прапорщик дал команду лезть в машины. Колонна тронулось в путь. Все снова повторялось и ничего Самир не мог сделать с этим ходом событий... А так хотелось нынешнюю реальность перечеркнуть. Но этот только можно было сделать в мыслях.

Вдруг раздался свист. До боли знакомый и неприятный. Засосало под ложечкой - как в первом бою. Самир понял, что их обстреливают. Теперь история была в его руках - надо было действовать.

Гриша выпрыгнул из машины и Самир ухватил то мгновение когда система белков, углеводов и жиров под телесной оболочкой личности, именуемой Гришой, разлетелось на куски. Самир, остался сидеть как парализованный. Последнее, что услышал Самир - это был мат Загороднюка.

"Б"

Подходило время обеденного перерыва. Мама взглянула на часы. Начальник ушел и она решила сбегать домой. У дверей дома стоял дедушка.

-Ты пришла очень кстати. Я никак дверь открыть не могу.

- А Азад где?

- В школе.

- Пора ему быть дома. Опять, наверное, шататься пошел.

- Да-а... Я совсем забыл, - и он тронул свою лысую голову. Это касание напомнило ему не только, что у него плохо с памятью, но и то, что он уже совсем лысый. Много у старых людей напоминаний об их возрасте.

Мать открыла дверь.

- Я могла и не прийти домой. Тогда тебе пришлось бы прождать несколько часов. Поэтому надо сказать Азаду, чтобы перестал шататься по пусту.

- Да что ты его так опекаешь! Взрослый парень, пускай гуляет. Это мне надо перестать быть забывчивым. К сожалению, возраст берет свое.

Они прошли на кухню. Мать поставила греть на плиту еду.

- От Самира писем нету? - робко спросил отец.

- Куда же еще? Неделю назад получили.

- Тофика давно видела?

- Месяц назад

- Сукин сын, даже не звонит мне.

- Ну если ты его так встречаешь...

"Не прав отец, - подумала мать. - Так плохо со своим сыном не обращаются. Он этого не заслужил".

- А как мой зять? Слышал новое назначение должен получить. Почему-то слышу это не от вас, а от совсем чужих людей.

- Да все пока неопределенно. Всякие проблемы возникают. Вот и забываем сказать...

- Это ли проблемы? Вот у Самира действительно проблемы. И тут мать ощутила, что у Самира проблемы...

"С"

Самиру план операции с самого начала не понравился. Какая идиотская идея послать сперва людей, а за ними технику! Но на операцию прибыл сам министр. Правда, подумал Самир, что диверсия в нашей армии может произойти и на самом высоком уровне.

Конечно, присутствие министра успокаивало. Да и ребята на операцию подобрались что надо.

Самир сидел на позиции и взирал на великолепную природу Карабаха. Любил он леса, деревья... И все это, вдруг подумал Самир, может для него исчезнуть. В это трудно поверить. Кажется, что твое сознание создано на вечные времена. Он взглянул на чистое голубое небо. Ему захотелось верить, что он после смерти взлетит туда и будет созерцать землю оттуда.

Самир заметил на склоне горы движение. Выстрел - все замерло. Какой идиот стрелял, подумал Самир. Спугнул врага не вовремя. Надо было еще подождать. Но через минуту началась пальба. Уже стреляли с противоположного склона. Самир взял быстро свой расчет и почти ползком стал спускаться к ущелью, находящемуся справа. По рации он услышал как дали команду идти вперед.

Один из бойцов слегка выпрямился - устал идти сгибаясь. Подумать только устал, подумал Самир, но в следующую секунду боец рухнул вниз.

Все - никого нельзя уже было остановить. Началась беспощадная пальба. Грохнул гранотомет.

Преодолев ущелье, Самир стал наблюдать очень странную, по его мнению, тишина вокруг. Он как раз таки намеревался обойти центральное место баталий. Однако, тишина всего за несколько сот километров от линии соприкосновения его насторожила. По рации он услышал снова команду двигаться вперед.

Вперед. Медлить нельзя. Но пройдя тридцать метров, Самир и его отряд оказались накрыты шквальным огнем.

Казалось стреляли с четырех сторон. Самир бросился на землю. Бороться за жизнь он умел.

Говорят осознание надвигающейся смерти четко возникает перед умирающими. Но Самир не собирался умирать. Он прижался к земле и дополз до небольшого куста. На нем был бронежилет. Пускай стреляюг в спину. Главное, чтобы не попали в голову. Он видел как уже четверо солдат из его отряда свалились замертво.

Я должен постареть, понять этот мир и потом только умереть, твердил про себя Самир. А иначе в чем же смысл жизни, зачем такой долгий путь?

Через десять минут все замерло.

Перспектива оказаться в армянском плену, наверно, была хуже смерти. Но кто мог расстаться с жизнью, расстаться с надеждой.

Надо бороться, подумал Самир.

ЭПИЛОГ

В морге госпиталя лежало несколько тел. Прибывший туда капитан спросил у полковника медицинской службы:

- Сколько тут тел?

- Девять. Один у меня на столе.

- Чего же до сих пор в гробы не уложили? Пора бы...

- Надо сказать, чтобы листы принесли. И у сварщика электроды кончились.

Это только могло происходит ь с советскими людьми. Нет электродов - и все встало. Даже в морге.

Полковник возвратился к себе в операционную. Молодой врач - лейтенанг склонился над чьим-то телом.

- Изучаешь?

- Этого пацанчика могли бы спасти, если привезли бы на часа два-три раньше.

Черепная коробка была вскрыта. Полковник стал кое-что показывать молодому врачу и завершил:

- Мозг штука серьезная. Самые сложные операции... Мой старший брат нейрохирург. Я у него немного практиковался. Быть хорошим нейрохирургом нужен особый талант.

- Да...

После некоторого молчания лейтенант сказал:

- Вот это серое вещество. Здесь все то, о чем этот паренек думал, мечтал, кого любил и ненавидел. Сколько гениального в нем заложено.

- Кем же заложено? - спросил полковник и сам ответил. - Никем, а чем скорее всего, природой.

- Такую гениальную вещь природа не могла изобрести.

- Посмотри сюда. Вон это уже мертвые клетки. Нет жизни, нет и действия. Нет и души... Вон гляди на сердце. Нет движения. И там тоже нет души.

Лейтенант помолчал несколько минут. Полковник закрыл черепную коробку.

- Больно знакомое лицо у этого солдата, - заметил лейтенант. И сразу же почти вскричал:

- Да это тот солдат, который с вами говорил на заставе! Помните! Вы говорили о кришнаитах, о душе! Я его запомнил. У него было такое лицо...

- Да... Припоминаю. Вообще-то мертвые все на друг друга похожи... Я пожалуй пойду. Убери здесь все. Распорядись, чтобы тело отвезли вниз в морг.

Полковник бросил последний взгляд на труп молодого солдата и произнес:

- А у этого солдата, кажется, все-таки была... или есть... душа.