Библиотека моего сердца - Фрейя Сэмпсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я увидела ее в благотворительном магазине. Решила, тебе как раз подойдет, — заявила Линда, сияя от гордости.
— Большое спасибо. — Пробежав глазами аннотацию на задней обложке, Джун зацепилась взглядом за слова «сменить надоевшую бессмысленную работу». — Библиотека — вовсе не бессмысленная работа, — возразила она, не в силах подавить обиженные нотки в голосе.
— Конечно, нет, но… ты же сама понимаешь. — Линда замолчала. Джун напряглась, ожидая неизбежного. — Почти восемь лет прошло. Понимаю, ты тоскуешь по маме. Я тоже по ней скучаю, но не пора ли немного встряхнуться?
Джун сделала глоток чая. Каждый год на ее день рождения Линда заводила один и тот же разговор. Нужно просто молчать и ждать, когда она выговорится.
— Вряд ли ты об этом мечтала в юности, — продолжала та. — Помнишь, перед тем как мама заболела, ты собиралась поступить в университет и стать писателем. Может, настало время воплотить мечту?
— В детстве у всех бывают глупые мечты. Мне нравится работать в библиотеке.
— Допустим, но не обязательно в таком захолустье, как Чалкот. Ты же хотела жить в Кембридже. Наверняка там тоже есть библиотеки.
— Зачем мне уезжать? Мой дом здесь. — Джун обвела взглядом гостиную: шкаф, заполненный книгами, безделушки на каминной полке, фотографии на стенах. — А как же Алан Беннетт? Вряд ли он перенесет переезд.
При звуке своего имени Алан тихонько заурчал.
— Солнышко, я вовсе не собираюсь на тебя давить. Если ты здесь счастлива — замечательно. Просто, мало ли, вдруг тебе хочется чего-то большего.
Джун отложила книгу и как можно увереннее улыбнулась соседке.
— Спасибо за заботу, только моя жизнь меня вполне устраивает. Ничего не хочу менять.
Линда явно имела на сей счет свое мнение, но промолчала.
— Значит, придешь сегодня на летнюю ярмарку?
Улыбка Джун увяла.
— Э-э… я немного занята.
— Да ладно тебе, ты же сама сказала, что «Война и мир» — полная белиберда. Раньше ты любила ярмарки. — Линда грузно поднялась с дивана и вручила Джун пустую чашку. — Я еще загляну. И учти, Джун Джонс, я знаю тебя как облупленную, так что не вздумай притворяться, будто никого нет дома.
Глава 3
В три часа пополудни Джун уныло плелась вслед за Линдой вверх по склону холма. Солнце палило немилосердно, и девушка прямо-таки чувствовала, как обгорает. Лето никогда ей не нравилось, и не только из-за солнечных ожогов: с самого детства, пока ее сверстники резвились в лесу или у реки, она предпочитала прятаться дома с хорошей книгой.
Летняя ярмарка была единственным исключением из этого правила. Едва почувствовав умопомрачительный запах свежего попкорна и сладкой ваты, Джун хватала маму за руку и тащила к ярмарочному полю, взвизгивая от восторга при виде увенчанных флагами палаток с аттракционами вроде «Поймай уточку» и «Шлепни крысу», лотков со сладостями и большого шатра, где местный Женский институт проводил состязание на самый крупный кабачок и лучший домашний пирог. В день летней ярмарки неписаные правила детской иерархии утрачивали силу, и даже самая замкнутая девочка могла всласть повеселиться.
— Через полчаса встречаемся у палатки с напитками, — объявила Линда. — Если увидишь моего Джексона, передай, что его карманные деньги у меня.
Джун решила прогуляться. Прошли годы, но ничего не изменилось: дети играют в догонялки, пахнет жареными сосисками, жужжит старый громкоговоритель, герлскауты проводят вещевую лотерею, члены кружка «Клубок и спицы», собирающегося в библиотеке по средам, продают вязаных зверюшек. Проходя мимо их лотка, Джун отвернулась: ей было неловко общаться с читателями без защитных доспехов — бейджа с надписью «Помощник библиотекаря» и библиотечного штампа. Она дошла до конца ряда и собралась повернуть к шатру с пирогами и кабачками, но застыла как вкопанная: неподалеку от надувного замка разместилась распродажа «Белый слон».
Ей захотелось немедленно убежать, но сзади напирала толпа. На прилавке, как всегда, лежали необычные товары: садовый гном, центрифуга для обсушки салатных листьев, пара игрушечных сурикатов. Все эти вещи оказались не нужны своим хозяевам, и те пожертвовали их для благотворительной распродажи.
— Знаешь, почему «Белый слон» — мой любимый лоток? — говаривала мама. — Здесь находят приют нелюбимые, ненужные, брошенные вещи, а я всегда сочувствовала обездоленным.
Мама в течение пятнадцати лет заведовала «Белым слоном» и каждый год делала самый большой сбор на ярмарке. Джун сидела рядом, угощалась сладостями и слушала, как мама болтает с покупателями. Все местные жители знали библиотекаря Беверли Джонс и с удовольствием останавливались поздороваться или обменяться сплетнями.
— Ты — настоящая знаменитость, — однажды заметила Джун, с восторгом наблюдая, как в разговоре с пожилой дамой мама безошибочно назвала по имени всех ее многочисленных внуков.
— Ерунда, — отмахнулась та. — Хотя порой я чувствую себя не библиотекарем, а социальным работником.
Уже болея раком и страдая от тошноты из-за химиотерапии, мама все равно встала за прилавок на очередной ярмарке.
— Кто найдет бедным брошенным вещам новый дом, если не я? — заявила она.
У нее не было сил стоять, поэтому она весь день просидела в инвалидном кресле. Посетители приветствовали ее, обнимали, желали здоровья. Три месяца спустя мамы не стало. С тех пор Джун на ярмарку больше не приходила.
На глаза навернулись слезы. Девушка принялась проталкиваться к выходу, мечтая поскорее очутиться дома, среди маминых вещей и книг.
— Джун! — раздался чей-то голос.
Она решила притвориться, будто не слышит, однако кто-то положил руку ей на плечо. Это оказался Сидни Фелпс в неизменном твидовом костюме и при галстуке.
— Рад видеть вас здесь, дорогая! — Он улыбнулся, однако, разглядев выражение ее лица, встревожился. — Что случилось?
— Спасибо, все в порядке, — ответила Джун, вытирая щеки. Еще не хватало, чтобы ее жалел постоянный клиент библиотеки.
— Хорошо, что я вас встретил. Вы уже видели народные танцы? А в главном шатре были?
— Нет еще.
— Тогда
