Не та девушка (СИ) - Васина Илана

— Я все еще жду, Ханна.

— Смиренно прощу твоего прощения, сир, — лепечу я дрожащими губами, растираю по щекам градом хлынувшие слезы, — и милости для твоего нижайшего слуги.

— То-то же, — он победно щерится, еще выше задрав породистый подбородок. — Да, то-то же. Пожалуй, я помилую его. И тебя я тоже прощу. Надеюсь, этот случай послужит тебе уроком, Ханна. Нельзя рисковать чужим имуществом и чужими слугами, разгуливая по ночному Грёнскому лесу.

— Да, сир. Я запомню этот урок, обещаю.

Сир Фрёд пристально всматривается в мои глаза, ища там скрытый подтекст, но я крепко держу себя в руках. Ничего, кроме мольбы этот зверь в моем взгляде не находит.

Полностью удовлетворенный, он приказывает слуге лить воду на свои руки по локоть в крови. Затем, отряхнувшись, раскатывает рукава шелковой рубашки, кивает управляющему на привязанного к столбу полукровку и небрежно изрекает:

— Пусть повисит здесь до завтрашнего утра без еды и воды. А утром скинь его в свинарник. Если выживет, так тому и быть.

— Но, сир, — начинаю я возмущенно. — Там же грязь попадет на открытые раны…

— Еще одно слово, — шипит он мне на ухо, присев совсем рядом на корточки, — и он сейчас же отправится к свиньям. Только дай мне повод. Наши свиньи, говорят, вечно голодные. Да, да, голодные! И очень любят мясо. В любом его виде.

Сглатываю ком в горле, утираю рукавом брызнувшие снова слезы и киваю. Опускаю глаза, чтобы скрыть свои мысли.

Зверь. Отродье. Исчадие бесов. Однажды ты… Однажды я тебя… Отправлю домой в бесовские недра!

Отчим удаляется в замок, и слуги, гонимые управляющим Гьёрном, тоже расходятся кто куда. Только я по-прежнему сижу на коленях, в грязи и вонючей птичьей требухе.

Мне все равно, как я выгляжу. Лишь одна мысль свербит в голове. Переживет ли Хродгейр сегодняшний день? Переживет ли следующий час? А вдруг он уже умер?

В страхе вскакиваю на ноги и присматриваюсь к пострадавшему со спины. Земля вокруг него насквозь пропитана кровью. Человек бы такое не перенес, но в этом полукровке течет и двужильная троллья кровь, дающая крохотный шанс отложить встречу с предками на потом.

Вскоре с трудом улавливаю слабое шевеление рук, как будто он пытается ухватиться покрепче за веревку и подтянуться.

Хвала Великому! Значит, жив!

Облегченно выдыхаю, но моя радость не длится долго. Ведь бедняге предстоит выдержать целые сутки мучений.

Задираю голову к небу. Выглядит оно неутешительно. Лазурно-чистое, как обычно на горизонте ни облачка. Если бы дождь пошел, Хродгейр мог бы попить… Однако вместо столь необходимой влаги с неба поступает только жара.

Чувствую, как усиливается зной, подпекая голову. Вокруг раненого уже вовсю роятся мухи и слепни. Я могу их отгонять, конечно, но этого мало! Ему требуется нормальный уход. Питье, обработка ран, тень, покой…

Слышу за спиной тяжелое шарканье. Вздрогнув, оборачиваюсь. Вижу Ингвер, пришедшую убрать куриную требуху.

Лицо троллихи, обычно землистого цвета, сейчас еще больше потемнело. Крупные губы скривились от избытка чувств. Она с жалостью поглядывает на раненого, взволнованно прижимая к голове заостренные уши. Когда подходит ко мне поближе, шепчет:

— Я слыхала разговор сира Фрёда и Гьёрна. Управляющему было велено наблюдать тайком за парнем. Коли пожалеет его кто и даст воды, — сразу в свинарник швырнуть, не ждать до утра. Оставь его, детка. Не жилец он боле. Как ни крути, парню не помочь.

Верчу головой по сторонам, пытаюсь разглядеть долговязую фигуру Гьёрна. Где засел управляющий — не понять. Хоть он и высокий, но ужасно худой. Совсем как жердь. Он может спрятаться куда угодно. В стенах замка полно потайных местечек и глубоких ниш. Видимо, их создавали, чтобы хозяева замка могли укрываться от неожиданно нагрянувших врагов. Теперь эти ниши скрывают управляющего, лишая меня возможность помочь Хродгейру.

После слов Ингвер хочется расплакаться от безысходности. Так глупо завершить свою жизнь по дурацкой прихоти высокородного выродка? Что он о себе возомнил, этот гадкий, ничтожный Барди Фрёд? Что он выше Великого, даровавшего жизнь всякому существу в этом мире?

Высокомерный, подлый, коварный червь!

Не бывать этому, не-бы-вать!

Когда Ингвер отходит, встаю перед раненым в паре метрах — так, чтобы видеть его лицо. Оно слегка опущено к земле, но главное сейчас — представлять, где находится его рот.

Шепотом произношу эльфийское заклинание, и вылавливаю из воздуха малюсенькие капельки воды, размером с песчинку. Направляю их в полуоткрытый рот Хродгейра. Армия мелких капель дружным потоком устремляется в сторону его пересохших губ.

Вскоре он сглатывает, и тут же вновь с жадностью размыкает рот. Когда он делает еще несколько глотков, то тяжело, с трудом размежает веки.

Сейчас, при ярком освещении его глаза под длинными, темными ресницами отчетливо светятся золотом янтаря. Они не менее красивые, чем глаза троллей, способных видеть в темноте, разве что более выразительные и более человеческие с круглыми, а не продолговатыми зрачками.

Впрочем, гораздо больше меня удивляет другое. Мне кажется, в его глазах нет и тени отчаяния, только спокойствие, сила и решимость.

Решимость выжить, не иначе…

Теперь я понимаю, почему так взбесился отчим! Всякого, чей хребет невозможно переломить об свою жестокость, он воспринимает как перчатку в лицо, как личного врага, и не оставляет попыток разделаться с ним снова и снова.

Я знаю это по себе.

— Моя фэйри, — вдруг шепчет Хродгейр, в слабой улыбке щеря белоснежные зубы с чуть выступающими вперед верхними клыками. — Больше не рискуй. Несколько мгновений назад Гьёрн вернулся с нужника на свой наблюдательный пункт. Он не глуп. Увидит отсвет капель на солнце и все поймет. Ступай домой, за меня не волнуйся. Твоей помощи мне хватит, чтобы выжить.

Глава 4

«Моя фэйри»? Вздрагиваю от неожиданности. До сих пор только мама меня называла этим сказочным именем!

И как ему может хватить моей помощи? Он бредит? Разум помутился от боли? Ничего не «хватит»!

Кроме того, никак не пойму, откуда он знает про Гьёрна? Даже я, не скованная в телодвижениях, не смогла разглядеть управляющего! Может, у полукровки чутье звериное, как у троллей? Или он кожей способен видеть, как эльфы?

Собираюсь возразить, возмутиться, закидать вопросами, но не успеваю.

Сзади меня раздается звук шагов, громкое пыхтение и визгливый девичий голос укоризненно произносит:

— Госпожа Ханна, уж больно ты любишь грязь!

В нынешней ситуации эта фраза звучит слишком неоднозначно. Оборачиваюсь и разглядываю служанку моей сводной сестры.

За последние месяцы, что мы не виделись, Рыська пополнела, лицо округлилось, но добрее выглядеть не стало. На нем все такое же недовольное выражение, как будто окружающие люди — за редким исключением — воняют коровьим пометом.

Сегодня девушка щеголяет в светлом кремовом платье. Вероятно, чтобы подчеркнуть свой высокий статус среди слуг. Любой в нашем доме знает: чем меньше шанс запачкаться, тем светлее выдаются платья служанкам.

Отвечаю также двусмысленно, вполне ей в тон:

— Грязь честна и непритязательна. Она не изображает из себя то, чем не является. У нее стоит этому поучиться, не так ли?

На лице девушки, по-лисьему хитром, мелькает негодование. Она понимает намек, но заморачиваться с ответом не намерена, поэтому быстро переводит тему:

— Зачем я пришла… Ах да! Госпожа Гретта тебя кличет. У нее к тебе важный разговор.

Знаем мы ее «важные» разговоры! Наверняка речь зайдет о столичной моде или способах завивки волос. С чистой совестью отмахиваюсь от приглашения:

— Передай ей, что я уже занимаюсь важными делами. Мне некогда.

Она бросает внимательный взгляд за мою спину, на Хродгейра. Вмиг догадывается, что за дело я имею в виду, и тут же находится:

— По правде говоря… Госпожа Гретта имеет большое влияние на отца. Стоит ей намекнуть, что некий слуга — ей помеха, как… твое важное дело тут же закончится.