Цветы на чердаке - Эндрюс Вирджиния

Перед обедом отец вбежал в столовую, чтобы сообщить нам с братом, что он собирается отвезти маму в больницу.

– Вы только не волнуйтесь, все будет в порядке. Слушайтесь миссис Симпсон, делайте уроки, и через несколько часов вы узнаете, кто у вас появился: братики, сестрички или и то и другое.

Он вернулся лишь на следующее утро, небритый, усталый, в помятом костюме, но со счастливой улыбкой на лице.

– Угадайте, мальчишки или девчонки?

– Мальчишки, – выпалил Кристофер, давно мечтавший о товарищах для спорта и игр.

Я тоже хотела, чтобы родились мальчики. Тогда, может быть, внимание отца не переместится с меня на младшую дочь.

– Мальчик и девочка! – с гордостью проговорил отец. – Самые хорошенькие малышки, какие только существовали когда-нибудь на свете. Одевайтесь, и я отведу вас, сами убедитесь.

Я неохотно отправилась с ним, но и в больнице с нежеланием позволила ему поднять себя на руки, чтобы я смогла заглянуть в окно палаты и увидеть двух младенцев, которых держала на руках медсестра. Они были такими крошечными! Их головы были не больше яблока. Маленькие кулачки молотили воздух. Один визжал, как будто его кололи булавками.

– Ах, – вздохнул папа, прижимая меня к себе и целуя в щеку. – Господь так добр ко мне! Он наградил меня еще одним сынком и дочерью, такими же чудесными, как и первые.

Я думала, что возненавижу их обоих, особенно крикливую девочку, которую родители назвали Кэрри: она вопила и плакала гораздо громче тихого малыша по имени Кори. Ведь как следует выспаться ночью стало практически невозможно – они находились в соседней со мной комнате. И все же, когда они начали расти и на их лицах стали появляться улыбки, а глаза стали радостно зажигаться при виде меня, особенно если я брала их на руки, теплое материнское чувство заменило во мне неприязнь.

Первым делом после школы я бежала к ним, чтобы увидеть их, поиграть с ними, сменить им пеленки и бутылочки с детским питанием и подержать их у себя на плече. Они были намного интереснее кукол.

Вскоре я убедилась, что в родительском сердце действительно может найтись место больше чем для двоих детей, так же как в моем сердце нашлось место для близнецов, даже для Кэрри, которая становилась не менее красивой, чем я, а может быть, и более. Папа шутил, что они растут быстро, как сорняки, хотя мама иногда и поглядывала на них с тревогой, замечая, что все же они растут медленнее нас с Кристофером. Ее врач, с которым она консультировалась, объяснил, что близнецы и впрямь зачастую растут не так интенсивно, как обыкновенные дети.

– Вот видишь, – сказал Кристофер, – врачи все знают.

Папа поднял глаза от газеты и улыбнулся:

– Узнаю своего сына-доктора. К сожалению, Крис, на самом деле всего не знает ни один человек.

Папа единственный называл моего старшего брата Крисом.

Наша фамилия казалась мне смешной, а научиться правильно писать ее было чертовски трудно. Доллангенджер. Из-за того что у всех членов семьи были светлые льняные волосы и светлая кожа лица (кроме папы с его постоянным загаром), Джим Джонстон, наш лучший друг, придумал для нас прозвище «дрезденские куколки». Он считал, что мы выглядим в точности как фарфоровые фигурки, украшающие всевозможные полки и камины. Вскоре так нас называли все, кто жил по соседству.

Конечно, сказать «дрезденские куколки» намного легче, чем «семейство Доллангенджер».

Когда близнецам исполнилось по четыре года, Кристоферу – четырнадцать, а мне – двенадцать, мы стали с нетерпением ожидать наступления совершенно особенной пятницы – тридцать шестого дня рождения папы. Мы загодя готовили для него сюрприз. Мама выглядела как сказочная принцесса с ее свежевымытыми и уложенными волосами. Ее ногти сверкали жемчужным блеском, длинное вечернее платье было нежнейшего цвета морской волны, и когда мама скользила взад и вперед, накрывая праздничный стол, на ее шее покачивалась нитка жемчуга. Подарки были сложены грудой на буфете. Вечеринка планировалась скромная, для семьи и узкого круга друзей.

– Кэти, – обратилась ко мне мама, – не могла бы ты снова искупать близнецов? Я мыла их перед сном, но они, когда встали, сразу же побежали в песочницу, и теперь им снова нужна ванна.

Я не возражала. Мама выглядела слишком нарядной, чтобы заниматься мытьем двух вывозившихся в грязи четырехлеток, которые будут постоянно плескать на нее водой.

– Когда закончишь с ними, вы с Кристофером тоже вымойтесь. Ты, Кэти, не забудь надеть свое чудесное розовое платье и завиться. И, Кристофер, пожалуйста, никаких джинсов. Я хочу, чтобы ты надел парадную рубашку с галстуком и голубой спортивный пиджак с кремовыми брюками.

– А, черт возьми, мама, я ненавижу все эти наряды, – заныл он, стаскивая кроссовки и недовольно хмурясь.

– Делай, что я говорю, Кристофер, ради отца. Ты знаешь, как много он для тебя делает, так что постарайся, чтобы он сегодня гордился сыном.

Крис, все еще недовольно ворча, удалился, а я побежала на задний двор за близнецами, которые немедленно начали вопить.

– Мы сегодня уже мылись! Этого вполне достаточно! – визжала Кэрри. – Мы уже чистые! Прекрати! Мы не любим мыло! Мы не любим мыть голову! Не смей снова делать это с нами, Кэти, или мы все расскажем маме!

– Ха! – сказала я. – А кто, по-вашему, прислал меня за вами, маленькие паршивцы? Как вы могли так испачкаться, я просто представить себе не могу!

Как только теплая вода коснулась их кожи, а на поверхности закачались их резиновые утки и пароходы и они смогли обрызгать меня с ног до головы, близнецы успокоились и позволили вымыть себя мылом и шампунем и одеть в их лучшие праздничные костюмы. В конце концов, они собирались на вечеринку, была пятница, папа должен был приехать домой, и ради этого можно было немного пострадать.

Сначала я одела Кори в чудесный костюмчик с шортами. Как ни странно, он всегда выглядел чище своей сестры-близняшки. Мне никак не удавалось причесать его единственный упрямый вихор. Он всегда торчал вправо, как хвостик у хорошенького поросенка, и, представьте себе, Кэрри очень хотела, чтобы у нее был такой же.

Когда я одела обоих и они стали похожи на оживших кукол, я передала их Кристоферу, строго-настрого наказав не спускать с малышей глаз. Теперь была моя очередь одеваться.

Близнецы скулили и жаловались, пока я второпях принимала ванну, мыла голову и накручивала волосы на толстые бигуди. Изредка я выглядывала из ванной наружу и видела, как Кристофер отчаянно пытается развлечь их чтением «Матушки Гусыни».

– Ух ты! – сказал Кристофер, когда я появилась перед ним в розовом платье с пышными рукавами. – Ты выглядишь совсем не так плохо.

– Совсем не так плохо? И это все, что ты можешь мне сказать?

– Да, для моей сестры. – Он взглянул на часы, захлопнул крышку, взял близнецов за руки и воскликнул: – Папа будет здесь в любую минуту. Поторапливайся, Кэти!

Назначенное время – пять часов – давно минуло, и, хотя мы ждали уже достаточно долго, папин зеленый «кадиллак» все не появлялся на извилистой дорожке, ведущей к дому. Приглашенные гости старались поддерживать непринужденный разговор. Мама, не вытерпев, встала и принялась мерить шагами комнату. Обычно папа открывал входную дверь в четыре часа, а иногда и раньше.

Семь часов. Мы все ждали и ждали. Восхитительный ужин, приготовленный мамой, начал подгорать от постоянного нахождения в духовке на медленном огне. В семь часов мы обыкновенно отправляли близнецов спать, и сейчас они все больше капризничали, сонные и проголодавшиеся одновременно, каждую секунду требуя ответа на вопрос, когда приедет папа.

Их белые костюмчики уже не выглядели такими девственно-чистыми. Завитые волнистыми локонами волосы Кэрри постепенно растрепались и выглядели так, будто она долго стояла на ветру. У Кори потек нос, и он постоянно вытирал его тыльной стороной ладони, пока я не заметила этого и не вытерла его верхнюю губу салфеткой.