36 исторических миниатюр. Сборник - Владимир Залесский

Северный полюс оказался безжизненной ледяной пустыней. Несколько раз выглянуло Солнце, позволив уточнить координаты. Нобиле показалось, что на мгновение он увидел отчасти подбадривающую, отчасти снисходительную улыбку Леонардо да Винчи.

Что касается дирижабля. Сам Нобиле порой спрашивал себя, как он решился перелететь на нем над Северным полюсом. Через Ледовитый океан. Дирижабль был сконструирован для относительно недальних полетов над Средиземным морем. При перелете из Италии до Шпицбергена произошел ряд механических поломок в моторной части, при трансарктическом перелете от Шпицбергена до Аляски куски льда, отброшенные пропеллерами, существенно повредили обшивку…

Существовали проблемы утраты оболочкой эластичности, обледенения поверхностей. Конечно, дирижабль был доработан и модернизирован, но задача трансарктического перелета на нем, относилась, все же, к области сверхъестественной удачливости.

«Честолюбие и презрение к опасности», «непреодолимая привлекательность имени Амундсена – покорителя Южного полюса», «желание увидеть один из созданных итальянцами дирижаблей в полете, который до тех пор не удалось совершить никому» – таковы были – среди других – побудительные мотивы Умберто Нобиле.

Переутомленный Нобиле, завершая перелет через Ледовитый океан, проследовав над Северным полюсом, сумел организовать 14 мая 1926 года успешную безаварийную посадку дирижабля в Америке, на Аляске.

Последовали чествования, праздники, торжества, награждения. Кто-то выскажется, что событие было каким-то ирреальным, сказочным. И, несомненно, – выдающимся, историческим.

Нобиле чувствовал, что его все плотнее затягивает в логику современной ему (итальянской) истории.

Генерал, выдающийся воздухоплаватель, исторический персонаж! Что могло помешать его «выдающейся» карьере, предстоявшей ему своеобразной славе?

Помешать смог полет на дирижабле «Италия» в 1928 году, очередное достижение Северного полюса, последующая катастрофа. Индивидуальное спасение Нобиле лётчиком шведских ВВС Эйнаром Лундборгом и спасение ряда других членов экипажа дирижабля ледоколом «Красин».

Отношения между Умберто Нобиле и правившей – в то время – в Италии элитой напряглись. Нобиле переехал для консультирования по вопросам дирижаблестроения в Россию (на пять лет, 1931—1936), а затем – в США (1939—1945).

Вернулся в Италию в 1945 году, преподавал в университете г. Неаполя.

На каких весах взвесить его удачливость и неудачливость? Как его – благополучную, в общем – жизнь после второго полярного катастрофичного полета (на дирижабле «Италия») сопоставить с безвестной гибелью Рауля Амундсена, исчезновением других участников других полярных экспедиций?

Умер в Риме в 1978 году в возрасте 93 лет с репутацией талантливого инженера, выдающегося удачливого (и неудачливого) воздухоплавателя. Участника уникального, сказочного трансарктического полета на дирижабле над Северным полюсом.

До одного из жителей Рима порыв ветра донес ответ Леонардо да Винчи на какой-то вопрос Колумба: «Понимаете, капитан… …там не было, да и не могло быть тропических островов… Умберте Нобиле – генерал. Он склонен к героизму…».

4.Сказка о Кшиштофе Барановском. (Из Сборника «7 сказок о писателях»)

Поздний вечер. Внезапно Кшиштоф Барановский увидел перед собой Аркадия Фидлера.

– Аркадий, здравствуй. Мне нравится твоя книга «Канада, пахнущая смолой».

– Здравствуй, Кшиштоф. Могу немного рассказать тебе о Канаде 1935 года, о том, что я написал в своей книге. Тебе будет это полезно? Тебе, в одиночку на яхте пересекающему Атлантический океан?

– Аркадий, с интересом принимаю твое предложение. Мы в океане. За бортом – волны. Приятно дружеское общение.

Аркадий Фидлер рассказывал о Канаде. Но не только.

Впечатления о природе Канады 1935 года он дополнил биографическими очерками, одиночестве одних эмигрантов, и – сложных, необычных, странных, нелогичных судьбах других. Высказался о «патетических настроениях», о приверженности идее «распятой нации». Упомянул и такие понятия, как «затхлый круг ничтожных интересов», оказавшиеся в его рассказе рядом с «Минщиной» и «панщиной».

Конечно, если бы это была не дружеская беседа двух земляков-путешественников, то Кшиштоф мог бы спросить: «По твоей книге, Аркадий, один из выпускников военно-инженерной школы в Каменск-Подольске стал в эпоху 1860-х—1870-х годов выдающимся известнейшим канадским инженером, а затем, вроде бы, и английским лордом. А другие выпускники? „Глушь Минщины“ плюс загадочная, но какая-то страшная, „панщина“? „Погрязали“ „в затхлом кругу ничтожных интересов“? Но карты любого масштаба с обозначенной на них сетью железных дорог как-то в „глушь Минщины“ не укладываются». Однако, формат встречи двух писателей-земляков на яхте посреди океана не предполагал выдвижения вопросов критической направленности.

Словно наткнувшись мысленно на события 1 сентября 1939 года, Аркадий Фидлер внезапно оборвал свой рассказ.

Ночь завершалась.

– Знаешь, Аркадий, – помолчав произнес Кшиштоф, – Я мореход, путешественник, спортсмен, яхтсмен, литератор. Многие события в моей жизни были своего рода тренировками. Кстати. Ты учел исторические тренировки? Появление новых качеств, новых людей, созданных такими тренировками?

Аркадий Фидлер изумленно смотрел на собеседника.

– Кшиштоф! Мы – на яхте! За бортом – волны! С тобой все в порядке?

– Аркадий!.. В том-то и дело, что сейчас 1972 год, а мы на яхте рассекаем волны Атлантического океана, направляясь из Европы в Америку… Почти как Христофор Колумб… Тебе словосочетание «исторические тренировки» может показаться неожиданным и поверхностным. Пусть так. Не в этом дело. Дело в другом.

Если спортсмен оказывается на яхте, плывущей килем вниз, а мачтами вверх, если потом яхта переворачивается, и яхтсмен плывет в перевернувшейся яхте – мачтами вниз, если потом яхта возвращается в прежнее положение килем вниз, а спортсмен, взяв себя в руки и сосредоточившись, продолжает маршрут, то, выжив в этих происшествиях, мореход становится несколько иной личностью. А если он продолжает маршрут после нескольких опрокидываний, то, считай, он приобрел новые качества.

Да, яхта – в общем-то – не предназначена для таких событий. Но если уж такие события все же происходят, поход подлежит продолжению.

Аркадий Фидлер с возрастающим изумлением смотрел на Кшиштофа Барановского.

– А существуют ли такие спортсмены, Кшиштоф? Я, конечно, не могу точно сказать, как оптимально поступить после переворачивания яхты. Наверное, срочный сигнал бедствия выглядит слишком поспешным, а может быть, и не нужным. Но уж во всяком случае, естественными представляются самые энергичные меры к спасению.

Продолжение маршрута после переворачивания яхты, а тем более, после нескольких опрокидываний – это выглядит как некая неестественная настойчивость. Из вежливости воздержусь от слова «упрямство».

– Спасибо, Аркадий, за рассказ и за высказанные мнения. Как ты правильно сказал, мы сейчас на яхте. Да, мы посреди океана, и сейчас 1972 год. Так что маршрут продолжается. Кстати. Загляни в себя поглубже, Аркадий!

Некоторое время Аркадий Фидлер молча смотрел на Кшиштофа Барановского.

Затем произнес: «Кшиштоф, да сопутствует тебе успех!»

И исчез.

Кругосветный поход К. Барановского продолжался.

От берегов Америки яхта направилась к Африке. А из Южной Африки – к Австралии. При переходе по водам Индийского океана, в «ревущих сороковых», где яхтсмен встречает мощные течения, штормовые ветра, могучие волны, и где над подводными горными хребтами эти факторы суммируются с целью остановить мореплавателя, яхта Кшиштофа Барановского несколько раз перевернулась.

О возможности таких происшествий яхтсмен знал из книг и историй предшественников. При опрокидываниях деревянные мачты ломались, что вело к катастрофам.

Стальные мачты «Полонеза», яхты К. Барановского, выдержали испытания. Приводя яхту в относительный порядок в бушующем океане, К. Барановский продолжал маршрут.

Очередная остановка состоялась в Австралии. Стало очевидно, что продолжение плавания будет весьма и весьма рискованным.

К. Барановского охватили колебания.

Вспомнились родина, дом, семья. В сознании возникали земляки, корабелы, работники верфи.

Более или менее постоянно в памяти и сознании яхтсмена присутствовали радиолюбители – жители многих стран – стремившиеся оказать эмоциональную поддержку, помочь предоставлением полезной информации.

Практически во всех портах К. Барановский встречал позитивное внимание и помощь.