поэт и динозавр - Пётр Корольков

«И снизу лёд, и сверху – маюсь между…»

Владимир Высоцкий

Лёд застывает заслонами сверху и снизу,заставляя прокладывать путь истеричными тропами.Мы рождены удивительными микроскопами,но барахтаемся в грязи, царапая драгоценные линзы.Сердце стучит на убой, спотыкаясь спонтанно;тело теряет свой вес, утекая из кожи.Пьяный ямщик упускает упругие вожжи;жизнь вопреки – удивительно страшно и странно.Старые чувства зовут к незнакомым квартирам,жизнь заставляя считать комедийным романом;жалость к бомжам, алкоголикам и наркоманаммысли о скорой кончине рисует красиво.Ночь прорастает бамбуком сквозь мышцы и рёбра,сон превращая в подобие пытки и казни;вместе с усталым сознанием люстра погаснет,стенам в последний момент улыбнувшись недобро.

«А жалость действительно лучше какой-то там зависти…»

А жалость действительно лучше какой-то там зависти;как случайная встряска, что лучше избитых сюжетов.Коротаю деньки в атмосфере шальной привокзальности,выступая наглядной инструкцией «Вредных советов».Расступается город в глазах каменелой саванной,подкупая своей красотой и гротескным уродством.Опостылый покой собирается пылью за ванной.За внимание к чувствам устал я усердно бороться.Я уже не плыву по ухабам пластмассовой пробкой —жизнь течёт сквозь меня. И ничто не проносится мимо.Не вернусь к нелюбви. Не вернусь к притязаниям робкими заезженной роли Пьеро – пустотелого мима.

«Во сне я поднимаюсь на лифте на миллиардный этаж…»

Во сне я поднимаюсь на лифте на миллиардный этаж,а после спускаюсь на гигантском колесе обозрения.Во сне я – организатор самых гениальных афер и краж.Во сне все всегда отвечают на все мои бредни.Бессонные ночи выбивают из тела жир,из сердца – любовь, из мозга – мыслишки чернушные.Только тогда понимаю, что всё ещё жив:падаю в сон, понимая, что завтра проснусь ещё.Под утро приходят самые яркие сны —если, конечно, спать лечь под самое утро.Во сне мы вообще никому ничего не должны —собственно, как и в реальности, если подумать.

Верю

«Петя, живи! Обязательно будешь ты счастлив!» —говорит мне бомжиха с красивыми голубыми глазами.Продавец шинкует шаурмы составные части —так усердно и тщательно, как будто сдаёт экзамен.День был уже изначально, в принципе, просран:утро в чужой квартире с бутылкой джина,взятой мной со стола втихаря и без спросу;я слушал песни с ноутбука, напиваясь неудержимо,со стаканом сидя на стуле и глядя в окошко,смакуя жгучую горечь и мрачные виды.Жизнь показалась мне просто журнальчиком пошлым.Я отрубился, прикончив чуть меньше поллитра.Проснулся к шести. Фонари уже час как горели.Подругу обняв, я оставил её у подъезда.Ногами измерив асфальта глубины и мели,я сел на метро и понёсся по станциям резво.Забрав мухоморы, забытые ночью у друга,с другим своим другом поехал домой на машине.Я был на сиденье соседнем шутливо обругануже по совсем очевидной и внятной причине.В ответ я смеялся, горланил стихи и тирады,себя ощущая Есениным или Высоцким —не помню уже. Словно губка, пропитанный ядом,живот заурчал, приближаясь к ночному киоску.И вот мы стоим в ожидании сказочной пищи,напиток богов попивая из потных бутылок.Ко мне подошли две нетрезвые женщины-нищие,уставились сразу так жалобно прямо в затылок.Дальше вы знаете. Лень углубляться в детали:странный, но очень живой разговор пустяковый.Пьяницы просто подачку вкрадчиво ждали,злую привычку меняя на доброе слово.«Будет любовь. Обязательно будешь счастливым.Я обещаю. Ты, главное, духом не падай» —женщина, жизнью побитая, мне говорилас мёртвым и грязным лицом, но живым чистым взглядом.Я на ладонь заскорузлую высыпал мелочь,пива купил, протянул ей бутылку с улыбкой.Жизнь как слова: на дороге написана мелом;кажется часто нелепой, вонючей и липкой.Пусть же плюются проклятия, льётся лукавство,множатся раны и страхи, рубцы и потери.С волей Христа, с героическим пафосом Кастроя в те слова, как в молитву, безудержно верю.

ВЫЖИТЬ

Мобиблия

С мобильником стало удобней сочинять стихи,на ходу составляя строчки прямо в заметках.А раньше люди писали всё от рукии говорили по телефону, подключенному к розетке.С интернетом можно со стула увидеть весь мир,прочитать тонны книг в крошечном блокнотном файле;дома, у экрана сидя, протирая штаны до дыр;ну или в дороге – с ноутбуком, в кафе или на вокзале.Девайсы, мобильная связь, глобальная сетьбез спроса вошли почти в каждую жизнь на планете.Теперь можно круглосуточно в онлайне висеть,не отключаясь даже во сне, в пути, в туалете.Не успел ты о чём-то подумать, куда-то пойти —всему миру трубишь о себе как о медиа-таре.Сфотографировал – через секунду фото в сети.Написал стих – а под ним уже комментарий.Один или с кем-то, грустный ты или трезвый —ты открыт для людей в любом настроении и виде.Теперь так легко демонстрировать своё непотребство,легче кого-то обрадовать или обидеть;быстрее знакомиться, ещё быстрее – прощаться,отвечая лениво на сотни сообщений в личке;можно проводить целые онлайн-совещанияо цвете волос, о полезных и вредных привычках.Интернет уже стал похож на мировой океан,который на один процент всего лишь изучен.В руках мобильники как Библия или Коран,планшеты – иконы, а глаз – фанатичный лазутчик;пальцы – подставки и передатчики букв,цифр, мыслей, чувств и другой информации.Родившийся с гаджетом – с ним же – заляжет в гробу,оставив последний репост и, конечно, «мне нравится».

Друзьям в Мытищах

Когда всё вокруг превращается в «Угадай мелодию»,а вместо Валдиса Пельша Москва кривляется,я приезжаю в Мытищи, как на вторую Родину,под шпало-рельсное буги – подальше от кремлёвского вальса.Я в гостях там, как дома – у друзей, у сестры с братом;каждый дом и двор улыбаются девяностыми.Я приезжаю в гости к ювелиру и реставратору,забивая на всё – забивая гвоздями и досками,как пивные ларьки, которых в Москве не найти уже;из Москвы их уже увезли с девяностыми вместе.Девяностыми детство как плиткой в мозаику выложено.Девяностые – дрожжи в моём поколении «Пепси».

Хочу

Я не хочу внимания, сочувствия, жалости —не ради этого пишу сейчас эти строчки.Раньше я пил жизнь маленькими глоточками,а теперь – в два горла, захлёбываясь от жадности.Магазины ломятся от обилия разных тар,заставляя дни проживать заспиртованным овощем.Больше всего я боюсь автобусов «Ритуал».Больше всего я боюсь машин скорой помощи.Боюсь звонков со страшными новостями,звучащих всегда как гром среди ясного неба.Я жить не хочу, зная, что родных потеряю —лучше уж сам накроюсь тазиком медным.Я хочу, чтобы на мои звонки иногда отвечали,заставляя думать, что я ещё жив и нужен.Хочу полноценный завтрак, обед и ужин,и жить с любимой в радости и печали.

Миллион

Вообще я скромный, но нету меня наглей;я не думаю о деньгах, о прибыли или карьере,но иногда хочу найти купюру в пять тысяч рублей,а ещё лучше – выиграть миллион в лотерею.Одну половину раздам родителям и друзьям,на вторую – квартиру сниму где-нибудь в Питере.Конечно, жить совсем без работы нельзя;жизнь без работы как скучный спектакль без зрителей.Устроюсь монтажником или продавцом в киоск,на работу буду добираться пешком и в наушниках.По Неве и по ветру буду держать я свой нос.Будет время течь легко и нескучно.Познакомлюсь в Питере с девушкой и влюблюсь;мы будем гулять и пить колу, за руки взявшись.Буду звать её с кухни: «Даш!/Люб!/Люсь!Что сегодня готовим на ужин – суп или кашу?»Я, как вы видите, скромный и без соплей;не думаю о деньгах, о прибыли или карьере.Так я потрачу один миллион рублей —если когда-нибудь выиграю его в лотерею.

Джиму