Душа в черной маске - Марина Серова

– А поподробнее можно, Ирина Альбертовна? – перебила я ее. – Что все-таки установила милиция?

– Да этого я не знаю совершенно! – Синявская снова махнула рукой. – Под утро пришла сестра – я, кстати, не знаю, почему она отсутствовала всю ночь, все странно как-то, – а там полно соседей, кто-то уже вызвал милицию и «Скорую», вот, собственно, и все, что мне рассказал сын. Он ведь и сам ничего не знает. А то, что рассказал тот мужчина – ну, Владимир Николаевич, тоже мало что прояснило.

Выходило, что Машу кто-то выкинул из окна. Ужас какой-то!

– И что же вы хотите? – задала я самый главный для себя сейчас вопрос.

– Что я хочу? – Ирина Альбертовна подергала плечами. – Ну, я хотела бы попросить вас… Не знаю, уместно ли это, или вообще игра не стоит свеч, но… Думаю, что нужно установить, кто убил девушку моего сына. Вы знаете, Татьяна, – задумчиво продолжала она, – я не очень-то доверяла этой девушке…

– Почему? – удивилась я.

Синявская замялась.

– Да, собственно, у меня не было для этого оснований, – нехотя признала она. – Просто, понимаете… Она была не нашего круга, как говорится. Какая-то простая деревенская девочка, которая неизвестно каким чудом поступила в тарасовский институт…

Похоже, Ирина Альбертовна искренне считала, что «простая деревенская девочка» своими силами не сможет поступить в институт, что такие вопросы решаются только с помощью денег. Или она просто притворялась?

– А сейчас мне даже как-то неловко за то, что я так относилась к Маше, – продолжала тем временем Синявская. – Мне почему-то кажется, что теперь она обо всем этом знает и смотрит на меня с упреком… – Ирина Альбертовна перешла на шепот: – Я словно даже ее взгляд чувствую. Чушь какая, ерунда! Господи, я ведь никогда не была суеверна, никогда не страдала никакими предрассудками и не верила в мистику! А теперь просто вот словно что-то нашло. Я себя в какой-то степени чувствую виноватой перед этой девочкой. Ну, за то, что пыталась отговорить Егора с ней встречаться… – Ирина Альбертовна взяла себя в руки и продолжила обычным деловым тоном: – Это касается моего сына. Мертвым, как говорится, лежать спокойно, а живым жить. И желательно тоже спокойно. Я, конечно, понимаю, что Егору сейчас ничем и никем Машу не заменить – для этого нужно время. Но я считаю себя обязанной сделать хоть что-то, чтобы облегчить состояние Егора. И найти убийцу Маши кажется мне очень хорошим средством. Пусть мальчик хоть немного успокоится, если будет знать, что этот человек наказан. Потому я и обращаюсь к вам, Татьяна.

Повода отказываться от дела у меня не было, и я ответила согласием, только уточнила:

– Егор знает о том, что вы обратились ко мне?

– Нет, что вы! Это ему от меня как бы… Как бы подарок, – сказала Ирина Альбертовна и несколько смутилась от такой формулировки. – И лучше, чтобы и дальше не знал. Я не хочу ничем его тревожить, я вообще волнуюсь за его состояние. Он сидит один в своей комнате, смотрит фотографии Маши, ничего не ест…

– Но вы же понимаете, что если я возьмусь за это дело, то мне так или иначе придется познакомиться с вашим сыном, – заметила я. – Мне нужно будет задать ему целый ряд вопросов. Если вы категорически против того, чтобы я его тревожила, извините, но я вынуждена буду отказаться от расследования.

Ирина Альбертовна задумалась.

– Но, может быть… можно как-то обойтись без его участия? – нерешительно спросила она. – Ведь он и сам ничего не знает о том, что там случилось.

– О том, что там случилось, я узнаю у других людей, – ответила я. – В той же милиции запрошу материалы дела. Мне нужно поговорить с Егором на другие темы. Ведь они встречались практически каждый день, так что он может дать сведения об окружении Маши, ее привычках, характере, может быть, каких-то секретах. Так что этот разговор необходим.

– Ну хорошо, – вздохнула Синявская. – Мне, наверное, нужно посоветоваться с мужем.

– Советуйтесь, – пожала я плечами.

– Сейчас я его позову.

Ирина Альбертовна поднялась и вышла из комнаты. Вскоре она вернулась вместе с мужчиной лет сорока двух – сорока трех, худощавым, в очках, довольно импозантного вида. Мужчина вежливо поздоровался со мной, назвавшись Анатолием Евгеньевичем, и перевел вопросительный взгляд на супругу.

– Вот, Толя, – начала Ирина Альбертовна, – я говорила тебе о Татьяне, теперь хочу попросить ее расследовать смерть Маши. Как ты на это смотришь?

Анатолий Евгеньевич пожал плечами.

– Решай сама, если так хочешь, – был его ответ. – Я не вижу, в чем проблема.

Видимо, Синявский привык к тому, что его супруга практически во всем принимает решения самостоятельно, а он просто оплачивает их издержки, и теперь обращение к нему за советом выглядит несколько нетипично.

– В чем проблема? – всплеснула руками Ирина Альбертовна. – Ну как в чем, конечно, в Егоре!

– А что такое? – флегматично поинтересовался Анатолий Евгеньевич.

– Но ведь Татьяне придется разговаривать с ним, бередить душу… А ты сам видел, в каком он состоянии!

– Но это естественно, – спокойно заметил супруг. – Произошло столь трагическое событие, к тому же совсем недавно. Конечно, он будет переживать. Но в конце концов все забудется, встанет на свои места… Что же теперь поделаешь!

– Как у тебя все просто! – с досадой отмахнулась Ирина Альбертовна. – Мы ведь только час назад говорили, что он ничего не должен знать о том, что я нанимала частного детектива!

– Да? – чуть удивившись, переспросил Синявский.

Вообще он выглядел так, словно его оторвали от какого-то интересного занятия – чтения газеты или просмотра футбольного матча – и он, хоть и терпеливо уделяет время возникшему вопросу, относится к нему как к пустяковому и с удовольствием вернулся бы к своим делам.

– Я не вижу ничего страшного, Ирина, – спокойно возразил Анатолий Евгеньевич. – В конце концов, если ты не хочешь, Егору можно представить Татьяну, скажем… Ну, сотрудником милиции, например. Как вам такой вариант?

– Милиции? – Синявская округлила глаза, после чего нахмурилась.

– Ну а что особенного? Его же так и так могут вызвать в милицию, верно? Он был близким другом этой девушки, так что, наверное, это неизбежно? Или нет? – И Синявский вопросительно посмотрел на меня. – Я, знаете ли, далек от юридических вопросов.

– Скорее всего, да, – подтвердила я. – Только его могут и не вызвать, а прийти сами. Сюда или в институт, например.

– Ой, еще в институт! – хлопнула себя ладонями по бедрам Ирина Альбертовна. – Нет уж, пускай лучше здесь… Значит, вот что, Татьяна, – голос женщины зазвучал твердо, видимо, она приняла решение, – беседуйте с Егором обо всем, что вам нужно. Якобы вы из милиции. А после этого, может быть, вы попросите в милиции, чтобы они уж не трогали его? Ведь вы сами все узнаете, сможете им передать… Вы же сами говорили, что все равно обратитесь в милицию.

– Ну, тут я обещать ничего не могу, – развела я руками. – Если они сочтут нужным побеседовать с вашим сыном сами, то запретить я не смогу.

Ирина Альбертовна с досадой поморщилась.

– Господи, мы ведь все знаем, как работает наша милиция! – вздохнула она. – Ладно, скажите, что вы детектив, – согласилась она.

– Ну что, Ирина, инцидент исчерпан? – посмотрел на Синявскую супруг.

– Да-да, можешь идти! – рассеянно кивнула Ирина Альбертовна, и муж покинул комнату. – Пойдемте, я проведу вас к Егору, – со вздохом проговорила она. – Только я уж прошу помягче с ним. Он вообще у нас очень впечатлительный.

Я ничего не ответила на это и прошествовала за Ириной Альбертовной по коридору. Через открытую дверь я увидела Анатолия Евгеньевича, который действительно сидел в зале с газетой в руках и тянул из бокала сок. В дальнейшие события он предпочитал явно не вмешиваться.

Ирина Альбертовна, подойдя на цыпочках к самой дальней комнате, остановилась и прислушалась. Из-за двери не доносилось ни звука. Женщина покачала головой и осторожно постучала. Никто не отозвался.

– Гора, – ласково проговорила мать, – можно к тебе?

Меня, честно говоря, начали раздражать подобные церемонии.

Понятно, что парень расстроен, и я готова была ему от души посочувствовать, но не сюсюкать же теперь с ним, как с маленьким ребенком!

Из-за двери по-прежнему никто не отзывался, и Ирина Альбертовна нажала на ручку. Она заглянула в комнату, потом повернулась ко мне и покачала головой. Я выглянула из-за ее плеча и увидела, что на диване, отвернувшись к стене, лежит парень в джинсах и тонком сером пуловере. Егор не повернул головы, но я услышала его глухой голос, обращенный к матери:

– Ты что хотела?

– Гора, тут к тебе пришли… – начала мать. – Нужно поговорить, это совсем ненадолго.

Егор наконец-то медленно повернул голову. Светлые волосы, голубые доверчивые глаза, немного детское миловидное лицо.

Только сейчас веки Егора были воспалены, и во всем облике чувствовалась усталость. Он сел на кровати, потер голову, взъерошив волосы, потом посмотрел на меня и спросил: