Маяк для заблудших душ (сборник) - Илья Балашов

Исаака не было всего пару минут. Но эти минуты стали самым мучительным периодом в жизни Пежемского, потому что ему нужно было как можно скорее выговориться, успокоиться и вздремнуть неопределённое количество времени. Эйзельштейн, как назло, мешкался где-то в пределах кухни. Наконец он явился, держа в руках небольшой чайничек и две фарфоровые чашки. Разлив напиток, он вновь принялся его нахваливать:

– Таки кошерный чаёк, между прочим! Пей, Ваня, вспоминай добрым словом мою маман и скорее рассказывай, что у тебя стряслось!

Пежемский сделал глоток. Чай на самом деле оказался недурным: аромат мелиссы струился из чашки, словно из рога изобилия, корица придавала напитку пикантный вкус, а нотки вербены оказывали на организм расслабляющий эффект… Немного придя в себя, Иван начал свой рассказ:

– Ох и натерпелся же я на этой конференции, друг мой Исаак! Во-первых, выяснилось, что у меня боязнь сцены! Мне никогда в жизни не было настолько неловко! Представь, что ты мышь, которая неожиданно оказалась в толпе домашних кошек! Представил? Именно так я чувствовал себя в тот момент, когда стоял за трибуной… Во-вторых, я, оказывается, плохой оратор! Разумеется, сам я так не считаю… Это мне выкрикнул какой-то нахал из толпы! А ведь я всего лишь переволновался, и нужные слова вылетели из моей головы аки перелётные птицы! А в-третьих, зря я вообще подписался рекламировать эту сантехнику! Ты даже не представляешь, насколько унизительно доказывать клиенту, что наши унитазы гораздо компактнее, нежели унитазы любой другой фирмы! Позор! Это позор на всю жизнь! Уже смело можно утверждать, что несмываемое пятно легло на весь мой грешный род! Исаак! Помоги мне! Ты должен всё исправить, слышишь?

Исаак поставил свой чай на стол, снял шляпу и почесал голову… Немного помолчав, он ответил:

– Таки вынужден тебя огорчить, Иван, но боюсь, что это невозможно!

Пежемский три раза поменялся в лице, потом долго что-то мычал, пытаясь подобрать слова. В конце концов, он не выдержал и со всего размаху ударил об пол фарфоровую чашку с недопитым чаем. Осколки со скоростью света разлетелись по всей комнате, а Эйзельштейн чудом успел отскочить в сторону, дабы не ошпариться кипятком.

– Ты таки сумасшедший! – вскричал напуганный еврей.

Но Иван не хотел ничего слушать. Он вскочил, схватился за голову и причитал:

– Что за напасть? За что? За что?!! Да, у меня есть слава, а моё лицо известно каждому зрячему человеку нашей страны! Так почему же я опять разочарован?!

В этот момент у Пежемского задрожали колени. Не в силах больше стоять на ногах, он вновь сел на кровать. По его щеке побежала солёная слеза… Иван внезапно понял, что всего год назад у него было всё, что нужно ему для счастья. Он мог спокойно прогуляться по улице ни с кем не здороваясь, так как такого количества знакомых, как сейчас, у него попросту не было. Ему не надо было ездить за десятки километров от собственного дома, чтобы продать очередному зеваке раковину или душевую кабину. У него была работа, которую он прекрасно выполнял, а на алкоголь и сигареты, пусть даже элитные, он не тратил ни копейки. На его глупую голову за всю жизнь не свалилось бы столько проблем, сколько он приобрёл за последнее полугодие… Слава и деньги вскружили его сознание, но понял он это, к сожалению, слишком поздно…

Исаак подсел к рыдающему Ивану и слегка приобнял его, пытаясь тем самым успокоить. За окном в то время сгустились тучи и началась самая настоящая гроза. Под раскаты грома Иван плакал на кровати своего дома, пытаясь придумать хотя бы один единственный выход из сложившейся ситуации, но в голове звучали слова его хитрого еврейского друга: «Боюсь, что это невозможно!..»

Вот точно так же и мы с вами, дорогие друзья: что имеем – не храним, а потерявши – плачем… Так что цените то, что у вас есть на данный момент, пока не стало уже слишком поздно…

Деревенские мотивы

Роману П. с благодарностью…

Жаркое июльское солнце стояло в зените, когда Егор вышел из старенького междугороднего автобуса на слегка покосившейся остановке с надписью «село Подгорное» и направился в сторону деревни, пересекая засеянное колосьями золотистое поле. Поездка в транспорте, битком набитом людьми и их ручной кладью, изрядно утомила путника, а массивный красный рюкзак за его спиной и грунтовая дорога немного затрудняли движение. Однако желание встретиться с давними друзьями было в разы сильнее, поэтому, превозмогая усталость и летний зной, Егор шагал к одиноко стоящим сельским домикам, которые уже виднелись на линии горизонта…

На небе не было ни единого облачка. В воздухе приятно пахло созревшей пшеницей. Через какое-то время Егор остановился, чтобы немного отдохнуть. Он достал из кармана пёстрый платок, вытер им вспотевший лоб, а после этого, то ли от усталости, то ли от нагрянувшей эйфории, упал прямо в колосья и тихо зашептал: «Я вернулся… Вернулся, родная…» И казалось, что земля отвечала. По-своему, нежным и ласковым шуршанием трав… Время буквально остановилось, ибо в такие моменты его попросту не существует. Жаль, что всему рано или поздно наступает предел…

Проведя некоторое время в объятьях родной земли, Егор поднялся, отряхнулся и продолжил свой путь. Преодолев поле и подойдя вплотную к приусадебному участку одного из местных жителей, путник не спеша прошёл вдоль дощатого забора и свернул на знакомую с детства улочку. В высокой траве с обеих сторон протоптанной тропинки стрекотали сверчки, а над головой туда-сюда проносились стрекозы, словно наблюдая за горожанином, решившим посетить их скромную обитель. Лёгкий ветерок трепал волосы, но его свежее дуновение практически не ощущалось при такой сильной жаре…

Конец ознакомительного фрагмента.