Отель "Калифорния" - Наталия Медведева

Как всегда день заканчивался сидением на провалившемся диване перед огромным телевизором.

Арчи только что закончил подсчет денег, заработанных Настей за последний месяц, и был очень доволен, потирал руки. Джоди выписывала чеки на его имя, вычитая свои 10 процентов. Несколько раз уже Арчи говорил, хитро пощипывая ус, о том, как бы обойти Джоди и получать деньги прямо с клиентов. «Какой он мудак!» — думала Настя. «Мудак» было любимым словом Арчи и значило в принципе — кретин. Но для Насти он все больше становился именно мудаком.

— Зайчик, ты все понимаешь? — Арчи имел в виду английский.

Настя не хотела понимать. На экране люди в ковбойских шляпах — все — ругались или обнимались. Это была какая-то миллионная по счету серия. Но не «Ангелов Чарли», а «Далласа». Настя разглядывала прошлогодний «Вог», который Арчи попросил у хозяйки квартиры. На новый он жалел деньги. Настя изучала мэйк-ап[12] по фотографиям. Через три дня ей предстояла первая крупная работа. Два дня съемок для каталога магазина «Bulocks». И платить ей должны будут СТО долларов в час!

— TV — это один из способов выучить английский. Ты теперь в Америке живешь. Это наша новая Родина. — Арчи подсел к Насте.

Ей стало противно — и из-за «новой Родины», и из-за небритой физиономии Арчи. Она мысленно помолилась кому-то о том, чтобы Джоди выписала чек на ее имя за работу для каталога, как Настя ее попросила. Чтобы она смогла взять деньги и уйти от Арчи, оставив ему записку — «Никогда не бывшая твоей. Настя».

— Ты на своей новой Родине тоже мог бы кое-чему научиться. Из реклам бритв и дезодорантов. От тебя уже не пахнет, а просто воняет! — она встала и пошла на кухню.

Только цепей здесь не хватало! Все было убрано-спрятано. Ей вдруг безумно захотелось выпить коньяку, а он стоял на полке в закрытом шкафчике. Она тихонечко открыла дверцу. Выпивали они, только когда приходил Друг и буквально «раскалывал» Арчи на коньяк или шерри. Насте стало стыдно за то, что она старалась беззвучно отвинтить пробку, за то, что решила не брать конфетку, потому что они лежали в пакете из шуршащей бумаги… Арчи пришел на кухню.

— Пардон, зайчик. Я завтра помоюсь. Только зачем ты собираешься пить? — Он взялся за бутылку.

— Не твое дело. Я еще и конфеты собираюсь есть. Вот, смотри! — Настя демонстративно положила в рот конфету и, не проглотив ее, отправила вслед вторую. — Видишь? — Она вырвала из рук Арчи бутылку и налила коньяк в круглую, толстого стекла рюмку — посуда была «обязаловкой» при покупке мебели.

Арчи «заиграл» кушаком халата, полы которого распахивались, демонстрируя желтое пятно от мочи на трусах. Настя ушла в комнату.

— Некоторые твои качества, зайчик, мне тоже не нравятся. То, что ты пить собираешься, например. — Арчи стоял за диваном и щурился от дыма сигареты в углу рта.

— Ой, отстань! Я что, как свинья валяюсь на полу напившись? Надоело жить, как в пионерском лагере!

— Ну, ты целый год без меня в Москве… провалялась, дорогая.

— Что за намеки, «дорогой»?! Я ждала от тебя приглашения в Америку!

— Вот именно! Благодаря мне ты сидишь в этой квартире, в Лос-Анджелесе. А не ебешься с кем-то под забором.

— Не смей так со мной разговаривать. Мне неизвестно, чем ты тут занимался целый год, тем не менее я ни на что не намекаю. — Она встала, сделала большой глоток коньяка и опять пошла на кухню.

— Зато мне известно! Мне известно, что ты ебалась с этим мудаком Беловым! — Арчи не кричал. Он говорил тихо и зло. Слова откуда-то из-под усов выпрыгивали.

Настя действительно спала с известным баскетболистом Беловым. Она влюбилась в него. Арчи об этом узнал из писем своей мамы. А бедная Дора Марковна от мамы Насти.

Настина мама наивнейшим образом «поделилась» с мамой мужа дочери: «Вот какой, понимаете ли, случился казус. Влюбилась она и никуда ехать не хочет. Не гнать же мне ее с родного порога?!» На официальное разрешение на выезд в Израиль на постоянное место жительства Настя написала заявление с просьбой разрешить ей остаться на Родине. «Никто вас и не гнал!» — сказали в ОВИРе и опять прописали в Москве. Это произошло как раз в тот день, когда рефьюзники не уходили из ОВИРа с требованиями соблюдения Хельсинкского соглашения о правах человека. Арчи звонил из Рима и плакал. Настя плакала в Москве — Белов, ей казалось, в нее не был влюблен Потом Арчи плакал, звоня из Лос-Анджелеса. Настя уже не плакала — роман закончился. Она попросила мужа прислать ей приглашение из Америки. Но визы ей не дали, а предложили поехать в Израиль. «Но у меня уже просрочено приглашение!» — сказала Настя «Не волнуйтесь, мы вам его сами продлим», — ответил начальник ОВИРа, прячущий «Мальборо» в ящичке стола.

— Белов не был мудаком! И даже после тренировок от него не пахло, как от тебя! — ей было стыдно за Арчи.

Он ведь умолял ее приехать! Письма-клятвы писал. Даже ее матери, что, если что-то у них не получится, он Настю на произвол судьбы не бросит. Сейчас она видела, что бросит да еще гадостей наделает.

Она уже собиралась налить себе коньяк, как Арчи выхватил бутылку и сильно ударил ее по скуле. Она ахнула и плеснула ему в лицо оставшийся в рюмке коньяк.

— Не смей ко мне прикасаться, негодяй!

Но Арчи уже завелся: «От него не пахло? От хуя его не пахло, когда ты ему сосала его?! Блядь!» Еще несколько ударов. Настя разревелась и побежала в спальню, захлопнув дверь. Ее тут же распахнул Арчи. Он сильно пихнул ее на кровать: «Я тут ждал тебя, ночами не спал… Блядь!» — и еще удар. Последний. Настя завопила во всю мочь и уткнулась лицом в подушку.

На утро правый глаз Насти не открылся. Губы тоже еле-еле шевелились. Из-за удара в нос левый глаз заплыл. Настя с ужасом смотрела на себя в зеркало: «Вот тебе и заработала деньги. Вот и переехала. Какой кошмар!»

Арчи, конечно, избил Настю не из ревности. Его образ жизни без нее был далек от пуританского. С той же Люськой он не раз встречался в одной постели. Скорее, это было проявлением слабости и беспомощности, которые он с каждым днем, ощущал все больше. Настя, его жена, уплывала от него. Настя, которую он любил, так вот жадничая и скупясь, на которую он ставил такую ставку — женился-то на ней, когда документы на выезд уже были поданы, и вместо бриллианта, спрятанного в ножке мебели, он вывозил ее, семнадцатилетнюю… А Настя не хотела поддаваться его влиянию. Она сама по себе хотела быть, независимо, отдельно от него. От него?! Но ведь это ОН вывез ее, ОН сделал ей профессию, ОН купил ей машину, ОН… А она даже не ценила этого! Он видел, как она смеется над ним, над его восторженностью перед Америкой, «Надежным Путем», барахолками… «Только поросячьего визга не хватает к твоей радости!» — говорила она.

Арчи ходил за Настей по квартире — «Зайчик, прости меня, мудака, зайчик!» Она смотрела на него с диким удивлением: «Даже сейчас, когда знает, как он мне омерзителен, не оставит меня в покое, лезет в душу».

— Отстань от меня. Езжай в аптеку и купи что-нибудь против всего этого ужаса на моем лице. Не знаю, что в Америке есть. Может, американские мужья не бьют своих жен?

Арчи помчался в «Надежный Путь», а Настя бросилась звонить Другу. Тот умудрился пошутить: «Может, он все-таки не очень плохой, не меркантильный, раз избил тебя. Забыл о деньгах на минуту». Настя умоляла его помочь ей найти квартиру. Друг знал о ее планах уйти от Арчи, но не переставал удивляться, как же она могла жить с ним в Москве.

— Америка выявила в нем все омерзительные качества. Он без стыда заявляет, что мне никуда не деться, что я в полной зависимости, и что он не побоится представить в суде письмо своей мамочки как свидетельство моей неверности, и что я, ты слышишь? не получу ни копейки, и он озверел!

Друг обещал поездить в районе, где когда-то жила Люська — там было недорого.

Арчи вернулся, когда Настя вешала трубку. Он заволновался: «Ты с кем-то говорила, зайчик?» Настя выхватила у него пакет из «Надежного Пути».

— Да. Разговаривала. А теперь ты поговори с Джоди. Вот звони и объясни, почему я не смогу работать. Расскажи ей. — И она ушла в спальню.

Она не верила в магический эффект крема, купленного Арчи, и опять заплакала — о работе для каталога нечего было и думать. А как они вместе с Джоди радовались, когда арт-директор позвонил и утвердил Настю на работу…

Она заехала в тот день к Джоди показать новые фотографии. Дверь в маленький офис была открыта. В приемной никого не было, а из-за перегородки раздавался голос с акцентом.

— …да, я пошлю вам только пять моделей. Но вы должны обещать, что не будете обращаться в другие агентства. Иначе я пошлю вам пятнадцать моделей! Устраивать такую катавасию из-за часа работы… Кто там? — обратилась Джоди за перегородку.

— Это я, Джоди! — Насте не надо было называть имени: ее акцент Джоди тоже легко различала.