Пробуждение Тьмы - Риган Хэйс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Весть о чудодейственных качествах зелий из «Лавки на Тихом холме» облетела городок так же быстро, как и ранние заявления Леннокс, и магазин наводнили женщины, нуждавшиеся в бережном уходе, искренней любви и излечении давних болячек. Редко сюда забредали и мужчины, но, как казалось Регине, по большей части, чтобы поглазеть на Гвендолин. Это было неудивительно, мама ведь была очень красива: среднего роста, синеглазая, с чувственными губами цвета спелой малины и длинными, черными как смоль волосами, которые она любила собирать в красивые прически. Регина была ее точной копией, лишь с маленьким отличием в виде крохотной родинки слева под губой, но предметом восхищения всегда была Гвендолин. Мама умела околдовать любого, и, наверное, именно природные чары помогли ей однажды растопить холодное сердце Марион Леннокс, что бродила сегодня возле полок и выверенными движениями хватала с них нужные баночки.
Снабдив корзинку месячным запасом целительной артиллерии Дарквудов, Марион подошла к Регине.
– Ну и денек, правда? – фыркнула миссис Леннокс, потряхивая сырым зонтом. Небольшие лужицы скопились у ног женщины.
– Не то слово, – вздохнула Регина, бережно запаковывая несколько банок «Сонного бальзама» и настойку с экстрактом цикламена. Это растение часто использовали, желая повысить шансы к деторождению. Марион так и не познала счастья материнства, но отчаиваться, судя по всему, не собиралась. – Похоже, к ночи начнется настоящий шторм.
Регина рассчитала Марион, протянула крафтовый пакет и привычно сказала:
– Приходите к нам снова!
– Ты же знаешь, я прибегу и в дождь, и в снег, как только закончится «Сонный бальзам», – подмигнула миссис Леннокс, забирая пакет с покупками. – Иначе бессонница сведет меня с ума, и я снова буду злая как черт.
С этими словами Марион прощально махнула рукой и распахнула входную дверь. Колокольчики вновь затрезвонили. В лавку ворвался сильный порыв ветра, чуть не сбив женщину с ног. С трудом она раскрыла зонт и, семеня ногами, побежала к машине, которую оставила неподалеку.
Регина взглянула на настенные часы: стрелки показывали семь пятнадцать. Регине подумалось, что едва ли еще кто-то сумасбродный решится высунуть на улицу нос в такую непогоду, и заперла входную дверь, не забыв повернуть обратной стороной табличку с надписью «Открыто». Захватив с прилавка недочитанную газету, Регина отправилась наверх, но, поднимаясь, испуганно вздрогнула: на улице оглушительно грянул гром.
Поздним вечером, как и предполагала Регина, разразился ураган. За окном бушевал взбесившийся ветер, а громыхало так сильно, словно раскалывались пополам небеса.
Из-за непогоды в доме сбоила сеть, так что сегодня Регина оказалась полностью отрезана от виртуальной жизни. За неимением лучшего она расположилась в мягком стареньком кресле в комнате на втором этаже, где обитала последние полгода, и пыталась дочитать потрепанный сборник «Кельтских сумерек» Йейтса[1]. Перечитывать по осени рассказы о таинственных существах из ирландских преданий стало чем-то вроде доброй традиции. На прикроватном столике похрипывал виниловый проигрыватель, неспешно прокручивавший пластинку с ненавязчивым фолком и соло Мойи Бреннан[2], а на письменном столе рядком стояли несколько зажженных свечей с ароматом сандала и розмарина. Пламя подрагивало на сквозняке и вращалось в волшебном танце. Комната Регины была обставлена скромно, но уютно, однако привыкать к ней не стоило – мать снова грозилась скорым переездом.
Переезды – неотъемлемая часть их жизни. Порой Регина считала их с мамой кочевниками, неспособными прижиться ни на одном месте планеты Земля. Они объездили ряд городов Ирландии, затем Англии, и все это в течение каких-то шести лет. Нигде им не удавалось пожить дольше полугода, но почему? Этим вопросом Регина часто донимала Гвендолин, но ответ всякий раз был одинаков – так надо. Можно было разозлиться и объявить бойкот, можно было плакать навзрыд и отказываться ехать, но Регина старалась не позволять себе вольностей – она привыкла доверять матери больше, чем себе. В конце концов, кроме Гвендолин у Регины никого не было, отца она никогда в глаза не видела. Вопрос об отце был вторым по частоте в детстве, но и здесь Регину постигла неудача: мать напрочь отказывалась о нем рассказывать. «Он умер», – говорила Гвендолин, и на том всегда обрывала разговор, не оставляя никаких шансов выяснить хоть какие-то подробности.
Регина часто меняла школы и потому не могла завести более-менее крепких знакомств, не говоря уж о крепкой дружбе. Порой они уезжали в такой спешке, что она не успевала даже попрощаться с новыми одноклассниками или соседями, и исчезала, словно дым.
Регине иногда казалось, что мать как будто боится чего-то, раз так стремительно собирает их пожитки и срывается, куда глаза глядят. Однажды Регина вернулась с вечернего киносеанса, была уже почти ночь. Как только она перешагнула порог двери, мать вихрем налетела на нее с кучей чемоданов и велела вызвать такси. «Мы уезжаем», – только и сказала она в ответ на стоны и возражения дочери. Регина помнила, каким безумным и напуганным тогда был взгляд матери, руки ее дрожали, голос выдавал тревогу. Может, ее отец вовсе не был мертв, как утверждала Гвендолин, и преследовал их, желая причинить зло? Других предположений на ум не приходило, чтобы оправдать параноидальное состояние матери, в которое та иногда впадала. В итоге они закинули вещи в такси, поехали на автовокзал, а на вопрос: «Куда мы теперь?», мать ответила: «Не знаю». Они уносились прочь снова и снова, бесцельно, без плана, и это пугало Регину куда больше тревожного лица Гвендолин.
От кого они убегали?
Этот неведомый страх передался Регине и стал частью ее существа. Возможно, поэтому со временем внезапные материны порывы к поиску нового пристанища стали ей так привычны. «Нужно, значит нужно», – успокаивала себя Регина и отправлялась собирать вещи.
Так и пару дней назад мать заявила, что вскоре они снова отправятся в путь.
– Куда на сей раз? – спросила Регина, вздыхая.
– В Штаты, – решительно ответила мать.
Это удивило Регину. Обычно они не выбирались за пределы Великобритании, а тут вдруг –
