Некто Рвинский - Евгений Горский

– Поручик, стреляйте! – крикнул капитан.

Я поймал на мушку переднего всадника через отверстие в щитке и нажал на спуск. Раздался сильный грохот, и пулемёт ощутимо завибрировал, из ствола появился пульсирующий язык пламени.

Двое конных полетели вместе с лошадьми на землю, кувыркаясь, как манекены в клубах песка и пыли, а остальные предпочли укрыться за домами. Ржание лошадей, стоны раненых, свист и крики матом, треск выстрелов. Мне казалось, что я смотрю кинофильм.

Набрав скорость, мы проскочили деревню и вырвались на оперативный простор. Сквозь поднятые колёсами клубы пыли видно было зарево позади – это горели подожжённые дома, около которых метались фигурки людей.

Из-за крайних домов вырвалась группа всадников и, разделившись на две части, стала стремительно настигать нас, пытаясь обойти с двух сторон.

– Поручик, стреляйте, а я пока ленту с патронами заправлю, – капитан достал снизу большой зелёный ящик.

Над головой противно засвистели пули. Укрывшись за щитком, я дал длинную очередь. На этот раз, расстояние было значительно больше, и в цель я не попал, однако всадники пришпорили лошадей, издали выкрикивая угрозы, и, вскоре, исчезли из виду.

– Ну, кажется, оторвались, – облегчённо вздохнул капитан.

Я с трудом разжал онемевшие пальцы. События развивались столь стремительно, что не было времени на оценку и анализ ситуации, словно некий поток подхватил меня и понёс в своих объятиях. Думать было некогда, я просто жил.

– А вы молодец, поручик. Не забыли, как стрелять.

Я и сам не понимал, что произошло, действовал, как во сне, а руки жили своей, независимой от ума жизнью.

– Паршин! – обернулся капитан к лихому кучеру. – Лошадей особо не гони, до ночи будем двигаться, а там найдём место, заночуем.

Я внимательно следил за окружающей местностью, но пока ничего подозрительного не было. Часа через два начало темнеть, когда за очередным поворотом, в глубине леса мелькнул огонёк.

– Похоже, костёр! Что будем делать, Михаил Вольтович? Может, посмотрим что там? – сказал я.

– Хорошо, только осторожно. Неплохо бы выяснить, кто же здесь бродит.

Проехав вперёд, мы свернули между двух больших деревьев и встали за кустами, чтобы с дороги нас не было видно.

– Паршин, остаёшься здесь, а мы с поручиком пойдём. Если всё нормально, свистну два раза. Пошли, Андрей Георгиевич. Оружие с вами?

– Да.

Я нашёл рукой кобуру на правом бедре. Своей тяжестью пистолет создавал некое иллюзорное чувство безопасности.

– Поручик, вы обходите справа, а я слева зайду. Подстрахуете меня.

Капитан исчез в сгущающемся сумраке, и я стал медленно продвигаться вперёд, делая короткие перебежки от дерева к дереву. Огонёк стал увеличиваться в размерах, и видно было, что рядом сидит человек, как, вдруг, у костра появился капитан. Коротко переговорив с незнакомцем, он махнул рукой и протяжно свистнул два раза.

– Андрей Георгиевич, выходи. Всё в порядке.

Сзади послышался шум и треск веток, пробирающегося среди кустов экипажа.

Я вышел на небольшую поляну, посреди, которой у горящего костра сидел мужчина лет сорока. Одетый в сапоги, стёганую фуфайку и картуз с лакированным козырьком, он держал в руках большую оловянную кружку с дымящимся чаем.

– Знакомьтесь, господа! Игнатий Клинович Муромцев, – капитан взглянул в сторону мужчины, невозмутимо продолжающего пить мелкими глотками. – Поручик, Андрей Георгиевич Рвинский.

– Да вы присаживайтесь, господа! – голос мужчины оказался неожиданно басовит. – К чему эти церемонии, вы не на приёме у губернатора.

В это время подъехал наш экипаж, с хрустом подминая под себя молодые деревца.

– Господин, капитан! Я, пожалуй, спать лягу, если не возражаете, утомился дюже, – спрыгнул на землю наш возница.

– Давай, Паршин, отдыхай.

Игнатий Клинович продолжал спокойно пить чай, словно происходящее его совершенно не касалось.

– Поручик, несите наши припасы.

Я достал из ящика, стоящего внутри экипажа, увесистый мешок. Пришлось повозиться, чтобы развязать его. Внутри были банки ветчины, чай в картонных упаковках, отдельный мешок картошки, тушёнка, сахар кусковой, хлеб и набор посуды на три персоны.

– Игнатий Клинович, вы шли со стороны Танголии? – капитан с аппетитом ел ветчину, нарезая её ножом прямо из банки и укладывая большими кусками на заранее приготовленные ломти хлеба. – Как там обстановка?

– В Танголии я был проездом несколько дней, пока добирался сюда.

– Где же вы были раньше?

– Путешествовал по свету

– Обширная география, – улыбнулся капитан. – И каковы причины?

– Мне нравилось изучать себя и окружающий мир.

Игнатий Клинович оказался интересным собеседником и охотно рассказал несколько весьма любопытных историй, произошедших во время его пребывания в самых отдалённых уголках нашей планеты.

– Вот так бывает, господа, – в заключение произнёс он, пристально глядя на пламя костра. – В итоге, просто осталась жизнь, как она есть, и, одновременно, всё изменилось, словно мир стал похож на сновидение.

Я посмотрел на капитана, внимательно слушавшего разговор. Он вежливо улыбался.

– А что будет потом?

– Потом, – усмехнулся Игнатий Клинович, – будет то, что будет.

Капитан прислушался к могучему храпу Паршина, доносившемуся позади экипажа.

– Пожалуй, Андрей Георгиевич, и нам пора.

Я удобно устроился на охапке неизвестной мне травы, в изобилии росшей вокруг. Возбуждение, вызванное прошедшими событиями, давало о себе знать, и сон долго не приходил. В голове была настоящая каша из мыслей – выстраивались различные версии, рушившиеся, как карточный домик, а на их месте возводились новые. В конце концов, мне это надоело и, повернувшись к костру, я стал смотреть на огонь. Это подействовало успокаивающе.

Глава третья

Отдалённый гул медленно стал нарастать, превратившись в басовитое гудение. Интересно, что может издавать такой звук? Я лениво приоткрыл один глаз. В небесной синеве виднелся хорошо знакомый силуэт пассажирского лайнера.

Остатки сна моментально испарились. Я лежал у погасшего костра, и на мне были кроссовки и спортивные брюки, в которых я приехал на Далвею. Рядом спал капитан, только, что это? У него оказалась одежда Михаила, моего ночного гостя на поляне. Они были похожи, как братья-близнецы.

Я растерянно оглянулся. Игнатия Клиновича не видно, как, впрочем, и экипажа. Никаких следов, а может, это всё приснилось? Спящий человек, между тем, открыл глаза и с удивлением уставился на меня.

– Поручик, что за маскарад? Откуда вы взяли эту странную одежду?

В голове не было ни одной мысли, пустота заполнила всё вокруг.

– Это что такое? Вот это номер! – капитан разглядывал себя. – Ничего не понимаю!

Он стал недоумённо озираться по сторонам, когда доносившееся сверху гудение заставило его поднять голову.

– Поручик, что происходит? Где мы?

Я медленно приходил в себя, с трудом удавалось произносить слова, выталкивая их сквозь плотно сжатые зубы.

– Не знаю, возможно, в будущем.

– Вы хотите сказать, что мы спим? Нам это снится?

– Теперь я уже ни в чём не уверен. Может быть, это вы спите, а я, наоборот, проснулся, – растерянно произнёс я.

Капитан ещё раз критически оглядел себя. Одет он был в пятнистый костюм с разводами и обувь для горной местности.

– Кстати, а вот и наши вещи, – я показал на два объёмистых рюкзака на краю поляны.

Капитан с удивлением принялся копаться внутри, извлекая незнакомые для него предметы одежды и туристического инвентаря.

– Андрей Георгиевич, вы подозрительно уверены для человека, потерявшего память, – сказал он, рассматривая в руках газовую горелку.

Я пожал плечами, не рассказывать же, в самом деле, всю историю.

– Бывают на свете чудеса, – капитан удивлённо покачал головой. – Как вы думаете, что с нами происходит?

– Предполагать можно всё, что угодно, – неохотно сказал я, всё ещё находясь под впечатлением от случившегося, – только от этого ничего не изменится.

– Ладно, – закрыл он рюкзак. – Пора выходить в люди. Сон это или нет, мы не знаем, поэтому будем жить дальше, исходя из новых условий.

Капитан на удивление быстро адаптировался к новой ситуации. Насвистывая весёлую мелодию и бодро поглядывая вокруг, он неторопливо ходил по поляне. Я же всё ещё пребывал в состоянии недоумения от такого поворота событий.

На всякий случай, я решил применить старый способ определения реальности происходящего. Положив палец на толстый сук, я несильно, но чувствительно ударил по нему камнем. Результат был ожидаем: взвыв от боли, я принялся трясти рукой и глухо стонать. Про такие сны я не слышал, хотя кто знает.

– Поручик, что вы там экспериментируете? Вы бы ещё головой о дерево попробовали приложиться с разбегу, пора идти.