Некто Рвинский - Евгений Горский

Давно не стриженые волосы густыми волнами ложились на худенькие плечи. Одетый в потрёпанный гимназический мундир, он держал в руках два небольших ножа с блестящими лезвиями.

– Что, дяденька, полные штаны наложил? – насмешливо сказал он.

– Нет, не успел, – честно признался я, поглядывая вокруг.

– А чего же тогда сидишь? – усмехаясь, спросил он.

Я выпрямился в полный рост и сделал шаг вперёд.

– Дяденька, постой ещё немного, – мальчик хитро прищурился, оценивающе глядя на меня. – Я хочу номер сделать с метанием ножей.

Я решительно направился к нему, намереваясь надрать уши, однако мальчик резво отбежал и остановился в отдалении.

– Ты меня всё равно не догонишь! – издевательски крикнул он, поигрывая ножами.

Я вскинул винтовку, желая напугать юного нахала. Это подействовало, и он стремительно кинулся под защиту стен ближайшего домика.

– Стой! Стрелять буду!

Позади дома затрещали кусты, потом всё стихло, и наступила тишина.

Я постоял некоторое время, но кроме пения птиц и шелеста листьев на верхушках деревьев, ничего больше не услышал. Странный мальчик.

Ладно, пора идти обратно. Выйдя на дорогу, я махнул рукой, показывая, что можно двигаться.

– Поручик, что так долго? Часом, не заснули случайно, пригревшись на солнышке? – сказал Орлов, подъехав ко мне. – Мы уже не знали, что и думать.

– Кроме стариков и детей, здесь никого нет.

– Это вы нас имеете в виду? – засмеялся капитан.

Я находился в приподнятом настроении, чувствуя себя бывалым воином. Вспомнились кадры кинохроники, где всадники лихо запрыгивали на коней, ложась животом поперёк седла. Коротко разбежавшись, я ударился грудью о конский круп, так, что перехватило дыхание. В глазах у меня помутилось и, съехав с лошади обратно, я мешком рухнул на землю.

Мне потребовалось около минуты, чтобы прийти в себя. Отдышавшись, я с трудом залез в седло, цепляясь за ремни подобно пауку. Лошадь равнодушно жевала траву, не обращая никакого внимания на мои манипуляции.

И вот мы снова в пути. Покачиваясь в седле, я начинаю потихоньку дремать от убаюкивающей монотонности движения, но окончательно заснуть не даёт пулемёт, который приходиться контролировать. Ход мыслей медленно, но верно приобретает философское направление.

Неопределённость многих пугает, нарушая привычную линейность движения по жизни. Когда нет выраженной цели, человек легко теряет смысл действия, попадая в подвешенное состояние. Это происходит, если воспринимать жизнь, как прямую, на которой располагаются вехи нашего пути. Они играют роль маяков, показывающих направление. Без такого указателя мы в растерянности останавливаемся, озираясь по сторонам, и большинство пытается найти исчезнувший ориентир, дабы восстановить утраченную горизонталь.

Мы оказались в положении человека, лишённого привычной картины мира, и состояние неопределённости происходящего стало нашим постоянным спутником.

Всё-таки я едва не свалился с лошади, заснув на короткое время. Тело наклонилось вбок, и мне с трудом удалось сохранить равновесие. Вокруг по-прежнему было тихо и спокойно.

– Михаил Вольтович! – окликнул я капитана. – А куда мы направляемся?

Выпрямившись, Орлов оглянулся назад.

– А как вы думаете, поручик?

– Не знаю, – откровенно признался я.

– Хороший ответ. Представьте себе, я тоже понятия не имею.

– А, по-моему, нам всё равно, куда ехать, – откликнулся сзади Игнатий Клинович. – Земля круглая, поэтому выехав из одного места, рискуешь туда же и вернуться.

После непродолжительной паузы Муромцев задумчиво произнёс.

– Нет ничего нового под солнцем, есть лишь хорошо забытое старое.

Впереди показалась фигура одинокого человека. Он неторопливо шёл по обочине дороги, не обращая никакого внимания на стук копыт. Когда мы поравнялись, я обратил внимание на его одежду. Из-под длинной телогрейки выглядывали края оранжевого платья, и в сочетании с выбритой наголо головой в помятой фуражке, это производило странное впечатление.

– Приветствую тебя, мой буддийский брат, – весело произнёс капитан, натягивая поводья. – Куда держишь путь?

Человек остановился, повернувшись к нам лицом.

– Вы весьма проницательны, – улыбнулся он в ответ. – Я монах одного из монастырей в Танголии.

– Странное путешествие для служителя Дхармы, – сказал Орлов. – Или ты узнал природу Будды?

Человек ничего не ответил.

– Сансара она же нирвана. Не так ли, брат? – сказал капитан.

– Как вверху, так и внизу, – отозвался тот, сдвинув фуражку на затылок.

– Давно ли брат трапезничал?

– Два дня назад, – спокойно ответил монах, словно речь шла об утреннем завтраке.

– Ну что же, хороший повод снова сесть за стол.

Недалеко от дороги был виден стог сена. С его подветренной стороны мы и расположились, предварительно привязав лошадей к растущим рядом деревьям.

Разложив нехитрую крестьянскую пищу, которой нас снабдил Алексей Гирович, мы молча ели, насыщая желудки.

С аппетитом поглощая варёные яйца и картошку в «мундире», я незаметно наблюдал за монахом. Он неторопливо брал картофелину, очищал её от кожуры и, макая в соль, отправлял в рот, одновременно, ловко откусывая солёный огурец в другой руке.

– Давно в пути? – наконец сказал Орлов, обращаясь к монаху.

– Колесо Дхармы вращается без остановки.

– И что сказал настоятель? – задал странный вопрос капитан.

– Иди и соответствуй духу времени, – взглянул на него монах и, вздохнув, добавил. – К сожалению, это не всегда получается.

– Всякое бывает, – согласно кивнул Орлов. – Внешний мир слишком поглощает людей.

– Почему? – с любопытством спросил монах.

– Скорее всего, это необходимо для биологического выживания человека, как вида. Но, в результате, приходиться жертвовать своей сутью.

– Неужели нельзя обойтись без жертв?

– Наверное, нет, – Орлов задумчиво прикрыл глаза. – Впрочем, исключения из правил бывают всегда.

– Странно всё-таки устроен человек, – грустно улыбнулся монах. – Видимо, природа больше озабочена собственным развитием.

– Однако нам вполне под силу попробовать восстановить свой первоначальный статус, – серьёзно ответил Орлов, продолжая трапезу.

Разговор приобрёл довольно интересный характер, поэтому я внимательно слушал, стараясь ничего не упустить. Игнатий Клинович, напротив, с рассеянным видом созерцал окрестности.

Лошади продолжали лениво обгладывать ветки ближайших деревьев, не обращая на нас никакого внимания, так, что все были заняты своим делом.

Монах понимающе кивнул и, посмотрев на ворон, расположившихся неподалёку, бросил им кусок хлеба. Моментально возникла небольшая свалка из каркающих птиц, пытавшихся им овладеть.

Внезапно, из леса вылетел камень и, попав в самую гущу стаи, заставил её с шумом взмыть в воздух. На открытое пространство выбежал мальчик, в котором я узнал метателя ножей в деревне.

– Сюда! – торжествующе закричал он, показывая на нас рукой.

Ближайшие кусты затрещали, и на поляну выскочили вооружённые люди, быстро начавшие окружать нас.

Я потянулся за лежащим рядом со мной пулемётом.

– Стойте, поручик! – раздался властный окрик Орлова. – Не дёргайтесь, иначе вас просто пристрелят.

Поспешно выпрямившись, я застыл, как каменный истукан.

Впереди шёл высокий человек в военной форме без погон и знаков различия, с гладко выбритым лицом. Следом осторожно двигалась любопытная компания: некоторые были в армейских мундирах и длинных кожаных плащах, только вместо фуражек на голове у них красовались чёрные береты, какие обычно носят художники; другие предпочитали гражданскую одежду с пулемётными лентами на груди и гранатами за поясом. Был даже бородатый господин во фраке, одетым прямо на старую гимнастёрку. В руках он держал ручной пулемёт с деревянным прикладом.

Встав вокруг нас полукольцом, они чего-то ждали. Наконец, высокий достал из кобуры маузер и, встав в позу Наполеона, обозревающего поле битвы, трижды выстрелил в воздух.

Стая ворон, начавшая было слетаться обратно, снова с криком поднялась вверх, летая над нашими головами.

– Красиво, не правда ли, – высокий направил ствол на мечущихся птиц и метким выстрелом сбил одну из них.

– Такова жизнь. Сейчас ты жив, а в следующий миг уже мёртв, – грустно улыбнувшись, он вложил маузер в кобуру.

– Здравствуйте, господа! Позвольте представиться, Рудольф Фирзович Доберинский, – наклонил он голову вперёд. – А это мои друзья.

Лицо его не выражало никаких эмоций, и голубые глаза равнодушно смотрели на нас из-под козырька фуражки.

– Так вы пришли познакомиться? – иронически усмехнулся Орлов.

– Нет, – просто ответил Доберинский. – Несколько моих друзей, к сожалению, покинули этот мир, и мы нуждаемся в пополнении.