Кожеед (СИ) - Врочек Шимун

Она закричала.

Она кричала, пока не сорвала голос. Царапала дверь ногтями, рычала, кричала, умоляла, просила, угрожала, билась в дверь всем телом. Вопила, как безумное привидение.

Но все бесполезно.

«Жигуленок» исчез из поля зрения. Повернул и скрылся за стволами деревьев. Затем, через некоторое время, исчез и звук.

Нина села на ледяной пол, посмотрела на свои окровавленные пальцы и завыла.

Глава 1-1. Боксер

Грязный пыльный УАЗ «буханка» вылетел из-за угла и на скорости пронесся по пустынной в ранний час улице.

Радио играло во всю мощь. Грохот рвался из приоткрытого окна. Голос, искаженный плохими динамиками, истошно выводил:

«Ключ поверни и полетели… Нужно вписать в чью-то тетрадь…» Водитель, кажется, хотел выключить радио, но не рискнул оторваться от баранки. Рев динамиков разлетался по улице, тонул в пыльных кронах тополей и отражался от серых стен пятиэтажных домов.

Старик вступил на пешеходную «зебру» и неторопливо пошел, даже медленней, чем ходил обычно. Это был его старый трюк. «Ты меня заметишь и будешь беситься, но ждать, пока я ме-е-едленно перехожу дорогу».

Но «буханка» и не думала сбавлять скорость. Она неслась на Зверева – и тот вдруг почувствовал страх. Ноги ослабели, редкие волосы на затылке стали дыбом. Словно машина задумала его убить. Обычно добродушная морда «буханки» – с круглыми фарами, словно вечно удивленными – вдруг показалась Звереву зловещей. Раздавить всмятку, страшным ударом подбросить изуродованное тело над мостовой, так, что очки улетят в одну сторону, крутясь и сверкая в лучах утреннего солнца.. А тело полетит в другую. Не тело – мешок с костями… Зверев взмок, ускоряя шаги, и успел мысленно умереть, пока машина приближалась… Ближе. Ближе… О, боже!

В последнюю секунду он успел выскочить из-под колес. Вууух. Его чуть не сбило воздушной волной от несущейся на скорости машины, развернуло и дернуло. Старик с трудом остался стоять, пошатываясь. Палка заскрипела, когда он налег на ее всем весом.

- Урод! - запоздало закричал Зверев. «Буханка» мчалась дальше, игнорируя его крики.

- Скотина! Напьются пьяные и ездят! Дебил!

Он хотел погрозить вслед тростью, но побоялся не удержаться на ногах. Суставы таза яростно ныли.

Он открыл рот, закрыл. Пожевал пластиковыми челюстями. Прошло уже полгода, как их поставили в бесплатной клинике, за госсчет, а они все еще натирали десны до крови.

Он пожевал челюстями – назло.

«С нашим государством ты вечно будешь чувствовать привкус крови во рту», желчно подумал он.

- Дебилы! – крикнул он, уже без злости. И все-таки погрозил палкой.

И вдруг замер. Он увидел, как вдалеке «буханка» затормозила и начала разворачиваться. Зверева окатило холодом. Он развернулся и заковылял обратно через переход. Домой, домой.

«Везде психи. Просто везде».

«Чуть не сбил», отстраненно подумал Денис. Мысль не пробилась сквозь усталость, окутавшую его, а ударилась в нее и словно бы заскользила по ее поверхности, точно по льду. «Ну и хуй с ним», следующая мысль была тоже отдаленная и равнодушная. Когда темная фигурка появилась на дороге, измученный мозг даже не среагировал, чтобы дать телу сигнал о торможении. Настолько Денис устал.

«Я сейчас усну». Он вскинулся в последний момент, открыл глаза. Улицу начало клонить влево… стоп.

Он нажал на тормоз, останавливая машину, чувствуя, как темнеет в глазах и не хватает воздуха. Так, спокойно. Никакой паники. Он вдохнул глубоко, задержал дыхание – и выдохнул медленно и плавно. Если делать это упражнение достаточно долго, организм перестанет думать, что умирает. Теоретически.

Он повернулся и заглянул назад, в салон. Вокруг ревело и грохотало, как в чудовищной жестяной банке.

- Аня! Ты как? – спросил он. Потом сообразил и выключил магнитолу. Сразу стало тихо – и жутко. Оказывается, весь этот грохот и рев помогал ему не думать, не вспоминать, отодвигал страх и боль куда-то в другую реальность.

- Аня?

- Н-ни… - она задохнулась. Аня дышала теперь быстро и поверхностно – и это тоже было неправильно. Возможно, это повреждение легкого, пневмоторакс… или как его там? Или шок.

- Что? – спросил он тупо. – Тебе что-то надо? Скажи. Аня!

- Н-ничего, - она говорила едва слышно, словно шелестящий на последнем издыхании вентилятор. – П-по… еали… - она устало прикрыла веки.

Она уже почти не может говорить.

Он повернул голову, щелкнул позвонок, шея занемела. Он увидел, какая она бледная. По-хорошему, ей надо бы побыстрей в больницу. Он покачал головой. Навигатор не работает, телефоны потеряны или разряжены, а он знает только путь до «ментовки».

В глазах иногда темнеет. Денис боялся, что в один прекрасный момент он просто заснет за рулем от усталости и перенесенного стресса («давайте, дамы и господа, сделаем ЭТО!») и врежется в ограждение или припаркованную машину. И конец.

«Не худший вариант», подумал Денис. Все так же, из другой галактики. Не худший точно.

И тогда точно все закончится.

Он разозлился на себя, прикусил губу – рот наполнился железистым вкусом крови.

Он посмотрел на свою руку, замотанную грязной тряпкой. Сквозь нее проступала кровь, уже подсохшая. Рука лежала на руле, на черной гладкой «баранке». Кажется, она теперь неправильной формы. И это теперь навсегда.

«Я ненавижу всех». Он выжал сцепление, потянулся к рычагу коробки передач. С хрустом, враскачку, вогнал вторую скорость. Боль в изуродованной руке разгоняла туман перед глазами. «Нет времени на раскачку… ха-ха». Чуть добавил газа – двигатель взрыкнул. Денис медленно отпустил сцепление.

Буханка дернулась, но нехотя переварила эту вторую скорость – и поехала.

«Ненавижу всех…»

И себя, подумал Денис, продолжая вести машину, подруливая и направляя. «Больше всего я ненавижу самого себя». Трус.

Хотя, возможно, мне давно стоило бы понять, какая я сволочь и мелкий жалкий мудак… и принять себя. Как во всех этих модных психологических системах. Прими себя, какой ты есть, мудила.

А этот… Дениса передернуло при одном воспоминании о том человеке. «Он тоже себя принял таким, какой он есть?»

И нет ли в этом «прими себя» – какой-то огромной невыносимо чудовищной лжи?!

Перед глазами вдруг вспыхнуло лицо брата… Затем Степы. Степыч улыбался – страшно и весело. Щека у него была вскрыта, лоскут кожи вырезан – и обнаженные мышцы двигались, натягивали белесые сухожилия, когда он улыбался и что-то говорил, Денис никак не мог разобрать, что именно. Отвернутый лоскут кожи болтался у шеи и раздражал. Потом появилась Оля – почему-то синяя и голая, она потянулась и обняла Дениса. Внезапно Дениса повело. Он вдруг понял, что заснул.

В следующий момент он рывком очнулся, увидел приближающийся столб – и с силой ударил по тормозам и вывернул руль. «Буханку» занесло и чуть не опрокинуло. От удара грудью об руль Дениса едва не убило. Он задохнулся. Боль была… сука, отрезвляющей. Он застонал сквозь зубы. Аня побелела от боли и стонала.

Он помедлил. Так, я чуть нас обоих не угробил.

«Я должен ее довезти». Да, должен – не ради себя, не ради нее, а ради брата. Довезти Аню.

«Ради брата? Да не пизди! Кому ты врешь?!»

Он помотал головой. Даже несмотря на всю встряску пробуждения и ужаса, что могло случиться непоправимое, он все равно больше всего на свете мечтал просто закрыть глаза – и умереть здесь.

Сдаться.

«Сука», Денис вздрернул голову. С уголка рта сорвалась длинная капля струны. Он вытер губы и подбородок забинтованной рукой, выпрямился.

Оглянулся на Аню. То, что он увидел, его напугало. Ее бледность превратилась в мертвенную, почти

- Аня! Аня, слышишь?! Не спи.

Он понял, что еще чуть-чуть – и не сможет даже вылезти из-за руля. Поэтому нужно сначала доехать и дать знать АДЕКВАТНЫМ ЛЮДЯМ, которые знают, как выбраться из всего этого. И тогда можно упасть, свернуться клубком, как он мечтал сейчас больше всего на свете – и спокойно умереть. Не быть. Не помнить. Не знать.