Офицер флота - Александр Крон

Х у д о ж н и к. Почему? Видите ли, это не так легко объяснить. Когда сживаешься с этой цветовой гаммой, сорок лет пишешь эти восходы и закаты, становишься почти неодолимым от пейзажа. Вы меня не совсем понимаете? Короче говоря, вероятно, я слишком петербуржец.

Т у л я к о в. Как? Ну да, ну да, ленинградец. Ясен, ясен вопрос. (Пауза.) А на рояле это вы играете? У нас с мостика хорошо слыхать. Ребята выйдут покурить - слушают.

Х у д о ж н и к. Нет. Это не я. Это дочь. Теперь уже она не играет. Холодно. Струны лопаются.

Т у л я к о в. А вы обратитесь к нашему командиру. Разрешит - так я зайду. Туляков моя фамилия. Главный старшина.

Х у д о ж н и к. Ну, это неудобно. А вы разве умеете настраивать фортепиано?

Т у л я к о в. Не знаю, не пробовал.

Х у д о ж н и к (смеется). Так как же вы...

Т у л я к о в. Как-нибудь разберемся. Играть - это действительно артистом надо быть, а самый этот рояль, он ничего такого особенного из себя не представляет. Механизм.

Ю л и я  А н т о н о в н а. Тише! Сводка!

Очередь у кипятильника замерла. Журчит радио.

Т у л я к о в (шепотом). Наши на юге дают жизни...

Х у д о ж н и к. Как вы сказали?

Т у л я к о в. Наши, говорю, дают немцу жизни.

Х у д о ж н и к. А! Да-да. Великолепно!

Н и к о л а й  Э р а с т о в и ч (громко). Возмутительно! Я решительно протестую. В чем дело, я беру на двоих: на себя и на жену...

Г о л о с а. Тише, черт бы вас!..

- Заткните ему глотку!

Х у д о ж н и к. Не расслышал. Что, что на Ленинградском?

Ю л и я  А н т о н о в н а. Ничего. Все то же. "Три пулемета, два миномета...".

Т у л я к о в. Окопался, дьявол. Измором хочет взять.

По набережной мечется какая-то женщина в платке.

Подбегает к лодочному трапу.

Ж е н щ и н а (кричит). Моряки, дайте хлеба!

Г л а з ы ч е в (у трапа). Пройдите, гражданка. Нельзя. Не разрешается.

Ж е н щ и н а. Морячок, дорогой! Молодой человек! Сын у меня ваших лет. Флотский. Вот глядите - полевая почта номер тысяча один... ох, в глазах темно...

Г л а з ы ч е в (мягче). Проходите, мамаша. Сами жмемся, животы подводит.

Команда "Смирно!" По трапу спускается Горбунов. Ему

лет тридцать, выглядит он, впрочем, как многие

подводники, старше своих лет. Он суховатый, очень

подтянутый. С ним инженер-механик Ждановский, человек

лет тридцати пяти со скуластым, замкнутым лицом.

Г о р б у н о в. Прекратить разговоры! (Женщине.) Что вам нужно?

Ж е н щ и н а. Товарищ военный, невмоготу. Хлебушка бы кусочек.

Г о р б у н о в. Отойдите от трапа. (Идет к кипятильнику.)

Ж е н щ и н а (следует за ним). Товарищ командир! Деточка ты моя! Не сердись на старуху. Карточки потеряла, а может, украли... Хожу, как в тумане, никакой памяти нет. Что ж мне теперь, погибать, значит?

Г о р б у н о в. Это правда? (Пауза.) Держите. Прячьте скорей. Теперь идите и больше не приходите...

Ж е н щ и н а. Дал! От себя, последнее дал. Как вас звать, скажите, я за вас молиться буду. Я на колени встану...

Г о р б у н о в. Это еще что такое? Марш отсюда! Быстро! (Отворачивается и раскуривает трубку.)

Женщина уходит бормоча. Пауза.

Пропадет старуха. Этой не вытянуть... Галету дал - это пустяки. А помочь нечем. Что молчите, Федор Михайлыч?

Ж д а н о в с к и й. А что говорить?

Г о р б у н о в (идет к кипятильнику, греет руки). Как дела, Туляков?

Т у л я к о в. Все нормально. Поршневые кольца сменили, нынче соберем. С праздником вас, товарищ капитан-лейтенант. С корабельной годовщиной.

Г о р б у н о в. Спасибо. И вас также.

Кто-то подъехал к дому на мотоцикле.

А помните... (Быстро.) Вернитесь, товарищ краснофлотец!

С о к о л о в (оставил мотоцикл под аркой и хотел прошмыгнуть мимо Горбунова.) В чем дело?

Г о р б у н о в. Подойдите ближе. Разве на флоте отменены приветствия?

С о к о л о в. Я вас не видел.

Г о р б у н о в. Неправда. Почему вы в таком виде? Где ваш ремень?

С о к о л о в. Уж очень вы требуете, товарищ капитан-лейтенант. Не такое нынче время...

Г о р б у н о в. А что такое? Светопреставление? Встаньте как следует. Фамилия? Какой части?

С о к о л о в. Старший краснофлотец Соколов. От военинженера третьего ранга Селянина.

Г о р б у н о в. Селянина? (Нахмурился вспоминая, но ничего не вспомнил и пожал плечами.) Ко мне?

С о к о л о в. Да нет, тут во дворе гражданочка живет - Тамара...

Г о р б у н о в. Я вас о ней не спрашивал. Так вот, отправляйтесь назад и доложите своему командиру, что капитан-лейтенант Горбунов просит его наложить на вас взыскание. Ясно? Вот так.

С о к о л о в. Так как же я...

Г о р б у н о в. Выполняйте приказание.

Соколов ретируется.

Безобразие!..

Т у л я к о в. Что вы, товарищ командир?

Г о р б у н о в. Ничего... Так к субботе переборку дизелей закончим?

Т у л я к о в. Все будет нормально, товарищ командир.

Г о р б у н о в (подошел к Ждановскому). Холодина, а?

Тот молча кивнул.

Я ночью на лодке так продрог, что, кажется, вовек не согреюсь.

Т у р о в ц е в (подошел. Молодой крепыш, задорный и щеголеватый). Товарищ командир корабля...

Г о р б у н о в. Слушайте, товарищ помощник. Когда вы шли к нам на лодку, вас предупреждали, что у меня скверный характер?

Т у р о в ц е в (замялся). Н-не знаю...

Г о р б у н о в. Что - не знаю? Говорили - Горбунов-де тяжелый человек: сухарь, упрямый, мелочный... А? Говорили?

Т у р о в ц е в. Точно.

Г о р б у н о в. Так вот имейте в виду: все это - чистая правда. Со мной служить трудно. А мне про вас тоже говорили, что вы очень симпатичный товарищ, но лентяй. Вам, стало быть, будет еще трудней. Давал я вам указание подыскать на берегу помещение для команды? Давал. Что сделано? Ничего. Хотите ссориться - давайте.

Т у р о в ц е в. Товарищ командир, ведь насчет помещения вы это так, вскользь сказали...

Г о р б у н о в. На ветер, значит? Так вот: сегодня в двадцать один час доложить. И прошу помнить: у нас на лодке двадцать один час - это значит двадцать один ноль-ноль, а не ноль одна и не ноль две. Дальше. Что у вас произошло с Границей?

Т у р о в ц е в (неохотно). Ничего особенного. Он мне нагрубил.

Г о р б у н о в. Вот так ничего особенного! Что же он сказал?

Т у р о в ц е в. Я просил его дать мне вперед пачку галет...

Г о р б у н о в. Нечего просить, надо было приказать. Что же он?

Т у р о в ц е в. Разворчался, что у нас-де так не водится, в кают-компании хлеб не делят, все, что есть, то и на столе, нечего, мол, традицию портить...

Г о р б у н о в. Не его дело указывать, но в общем правильно. В грубом тоне?