В поисках солнца (СИ) - Мария Дмитриевна Берестова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Грэхард никогда не позволил бы ничего подобного не то что рабу — самому знатному из князей Ньона. Дерек сам не раз видел, как Грэхард одним взглядом затыкает тех, кто осмелится хоть слово ему поперёк возразить.
Крупная мучительная дрожь сотрясла всё тело Дерека. Он впервые смотрел в глаза этой правде, и она оказалась свыше того, что он мог вынести.
«Я сам всё это придумал», — с глубокой горечью заключил он, утыкаясь мокрым от пота лбом в колени.
Ему хотелось оправдать своё предательство — и он сам всё придумал.
Ему хотелось оправдать свой побег, свои чувства к Эсне, своё предложение ей — и он нашёл способ это оправдание придумать.
Он придумал Грэхарда — мрачного и жестокого хозяина, который видит в нём, Дереке, только раба, у которого нет чувств, которому чужда привязанность. Этот кошмарный злобный Грэхард, конечно, не стоил такой жены, как Эсна; более того, он мог только разрушить и уничтожить её, поэтому Эсну следовало от него спасти. Этот деспотичный суровый Грэхард не питал к Дереку никаких чувств, видел в нём лишь свою вещь, требовал от него лишь покорности, и от этого чудовища должно было сбежать.
Но — он — сам — всё придумал.
Чтобы оправдать себя.
И потратил десять лет своей жизни на страх перед собственной выдумкой.
Сотрясаясь рыданиями, Дерек обхватил свои коленки руками, пытаясь съёжиться, сжаться, спрятаться от чувств, которые захватили его теперь с головой. Несмотря на тёплую летнюю погоду, его бил озноб. Отвращение к себе, осознание собственного предательства, собственной мелочности и эгоизма, своей трусости, стыд и осуждение, разочарование и горечь мешались в его душе бешеной бурей.
И в этой буре мучительное, острое понимание раздирало его сердце на ошмётки: понимание невозможности исправить уже совершённое.
«Если бы я знал, если бы я только знал…» — дрожа, повторял сам себе Дерек, толком не понимая, что именно он должен был знать.
Что чувства Эсны к нему были ненастоящими? Что ей просто не хватало тепла? Что она не любила его — никогда, никогда не любила, а только искала понимания и сочувствия?
Воображение его рвануло сквозь года и расстояния — туда, к Грэхарду. Туда, где он должен был помочь другу наладить отношения с женой. Туда, где он должен был поддержать брата в трудную для него минуту. Туда, где он должен был быть рядом, заодно, вместе.
Туда, где в реальности он выступил против, он стал врагом, он ударил в незащищённую спину, в самое больное и уязвимое место, он, в конце концов…
Дерек замер, и его мертвенная неподвижность была в разы страшнее той дрожи, которая сопровождала его судорожные рыдания.
Дерек замер, потому что он понял, что сделал с Грэхардом самое страшное из всего, что только можно было с ним сделать: он сбежал от него.
Не поговорив, не объяснившись, не оставив даже паршивой записки.
Сбежал после тяжёлой ссоры, не примирившись, не оставив ни единого шанса извиниться, искупить, выразить раскаяние.
Сбежал, оставив Грэхарда мучиться не только от боли потери, не только от осознания предательства, но и с чувством вины — глубокой, всепожирающей вины, от которой Грэхарду некуда было деться, с которой он ничего бы не смог сделать.
Он отомстил Грэхарду самым страшным из способов: погрузив его сердце в ад.
Безжалостно, без права на пересмотр, смягчение или помилование.
Он не оставил Грэхарду ни единого шанса — ни оправдаться, ни попросить прощения.
Он не оставил ни единого шанса ни Грэхарду, ни себе.
Из-за пустой фантазии, из-за мелочного эгоизма он принял решение за них обоих и разрушил их дружбу.
Дружбу, которую — как теперь он осознавал чётко и ясно — Грэхард ценил так же высоко, как и он сам.
Потому что Грэхард — его — любил.
Любил, как умел — неловкий, суровый, неспособный выражать свои чувства прямо, постоянно таящий их внутри, прячущий их за маской холодности, — но любил всем сердцем, так, как и сам Дерек любил его.
Не выдержав, Дерек отодрал лицо от насквозь промокшей от слёз и пота ткани штанов, задрал голову и закричал — бессмысленно, по-звериному, мучительно, пока не закончился воздух в лёгких, пока не засаднило горло, пока, закашлявшись от невозможности сделать вдох, он не повалился на землю на бок.
Тяжело дыша, он тупо рассматривал травинку, по которой ползла какая-то букашка. Целеустремлённо она перебирала лапками, туда, наверх, к солнцу и небу; достигнув вершины травинки, она на секунду замерла, потом резко выпустила наружу крылья — и взлетела.
Он растерянно сморгнул.
Он был совершенно опустошён. Поледеневшие пальцы едва ощутимо дрожали; он с трудом сумел опереться на землю и сесть.
Голова звенела болью и пустотой.
Он встал — и тут же опёрся рукой на ближайшее дерево, потому что ноги его плохо держали.
Некоторое время он стоял вот так, бессмысленным взглядом уперевшись в землю.
Затем, шаркая по траве, продолжил свой путь.
5. Чем опасны Тогнары?
Когда Дерек всё же достиг южной дороги, он свернул направо.
К столице.
У него не было сил на очередной побег — но более всего остального он был совершенно неспособен теперь остаться в одиночестве. Сердце его кровоточило чувством вины и отчаянием; ему было невыносимо больно и страшно наедине с собой, и он, как раненый зверь, хотел только заползти в свою берлогу и укрыться в ней.
Совершенно забыв о Михаре, о плане Магрэнь, о засаде, которая должна была ждать его где-то у дома, — он брёл к этому дому из последних сил.
На его счастье, эмоциональное потрясение выпило из него все соки, и он не сумел добрести до города. Тупо остановившись перед поместьем Рийаров — которое располагалось на окраине — он осознал, что скорее рухнет по дороге, чем сумеет доковылять домой.
У Рийаров его считали за своего человека и члена семьи.
Он решил переждать период слабости здесь — его радушно приняли и не стали донимать расспросами.
Однако, сидя в одной из гостиных этого большого дома, он снова оказался предоставлен на растерзание собственной совести.
Не в силах вынести этого болезненного, раздирающего душу одиночества, он попросил лакея сходить за Райтэном и сообщить ему, что он ждёт его здесь по срочному делу.
Лакей, если и удивился, ничего переспрашивать не стал, и спустя полчаса изрядно встревоженный Райтэн влетел в риайровскую гостиную.
Окинув
