Тонкий мир - Софья Ролдугина

– Твою смерть.

Трава зашевелилась, как живая. Стебли сомкнулись сначала надо лбом, потом над подбородком Древней, оставляя лишь узкую полоску. Последними исчезли золотистые глаза, в которых плескалась боль и непонимание: «Почему? Почему все так?»

Налетел ветер.

Трава вновь рассыпалась на стебельки.

В коконе уже никого не было.

Айне медленно поднялась на ноги, зажимая в руке голубоватую прядь волос – все, что осталось от Древней.

– Бездна, я до последнего не верила, что получится, – лицо пророчицы было уже не просто бледным, а в синеву. Губы у нее пересохли и потрескались до крови. – Какая же она сильная… – Айне нахмурилась. – И как же я устала… Ладно. С Древней справились. Остались еще люди – двое из дюжины. Одного оглушила ты… Пусть живет, с одним справимся. Он просто исполнитель. А второй… – она обвела взглядом бесконечное травяное поле, в центре которого шелестела струями река, утекающая в беззвездное небо. – А, вот и он.

Десяток очень трудных шагов на заплетающихся ногах – и мы оказались рядом с последним из этой группы смотрителей, молодым мужчиной в джинсах и кожаной куртке. Короткие русые волосы его растрепались, щеку рассекала царапина, но лицо выглядело умиротворенным, как будто инквизитору снился прекрасный сон.

Впрочем, скорее всего, так оно и было.

Айне присела на корточки и взяла мужчину за руку.

– Вот и последний, – с облегчением улыбнулась она, вглядываясь в грубоватые черты. – Наш ключ к победе… Пусть поспит. Возвращаемся.

В то же мгновение вода в реке зазвенела, как сотня серебряных колокольчиков, и с неимоверной высоты обрушилась вниз ворохом солоноватых брызг. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, мы уже стояли на развалинах.

Инквизитор все так же спал, не обращая внимания на впившиеся в бока осколки кирпичей. Айне пошатнулась, обвела мутным взглядом округу – и без чувств рухнула наземь.

Заголосила Корделия.

Крикнула что-то громко на незнакомом наречии Ногицунэ.

Я упала на колени, лихорадочно вспоминая все, что знала о целительстве. Пальто на боку у Айне уже все пропиталось кровью.

– Боги… – вырвалось у меня. – В прошлый раз – Тантаэ, теперь – ты… Да хоть месяц мы можем без травм прожить?

К счастью, все было не так плохо, как показалось мне на первый взгляд. Крови Айне успела потерять миллилитров четыреста – много, но не смертельно, а в обморок упала от перенапряжения и болевого шока. Максимилиан с Дариэлем прибыли спустя пятнадцать минут – Ками, умница, увидев, что творится на окраине и куда я побежала, с помощью амулета экстренной связи сообщил о случившемся кому-то из Пепельного клана. А там князь через минуту уже все узнал и поспешил на помощь, прихватив с собой Дариэля.

Как итог – одна из сильнейших охотничьих групп Ордена была разбита, а с нашей стороны обошлось без жертв.

Пожалуй, провернуть такую сложную комбинацию смогла бы только пророчица, досконально изучившая все возможные варианты будущего.

В целом план был прост до гениальности – поймать Древнюю «на живца». Но любой просчет мог обернуться катастрофой. Если бы слишком много человек сопровождали бы Айне – то нападать осторожные Смотрители бы не стали. Если бы я пришла чуть раньше и ввязалась бы в драку вместо того, чтобы помочь пророчице, нас бы смяли грубой силой…

Кстати, выяснилось, куда пропадала Айне в Академии перед самым выходом.

– Мне пришлось заглянуть на кухню, стащить перечницу, – весело рассказывала она уже позже, вечером, когда Дариэль уже подлатал ей бок и едва ли не насильно накормил бульоном. Я только сочувственно морщилась, вспоминая, как обычно мутит после откатов. – Понимаете, там в самом начале битвы нужен был небольшой зазор по времени… А я все никак не могла додуматься, чем бы отвлечь того кайса, который попытается меня сходу пырнуть ножом… И когда мы спорили в комендантской с этим старичком и он чихнул, меня осенило: конечно, перец! Вещество абсолютно невинное, если, конечно, в нос не попадет… Отвлекающий маневр удался.

– Вижу я, как он удался, – вздохнула я, глядя на излишне оживленную пророчицу. Трофейная голубая прядь волос змеей свернулась на прикроватной тумбочке. – Похоже, ножом тебя все-таки достали.

– Достали, – легко согласилась Айне. – Но вместо того, чтобы всадить его в печень, едва-едва бок располосовали…

– Ты сильно рисковала, – негромко произнес Максимилиан, за все время разговора так и не слезший с подоконника. Нас в комнате было всего четверо, включая саму Айне – князь разогнал всех посетителей, запретив им даже на порог ступать по меньшей мере до завтрашнего утра. – Что же заставило тебя изменить главному принципу пророков – «не вмешиваться лично»?

Айне помрачнела и откинулась на подушки. Взгляд ее стал тяжелым и темным.

Ветер за окном шелестел осиновыми листьями-монетками, почти неразличимыми в густом вечернем сумраке. И – ни одного городского звука. Не хлопали двери, не работал телевизор, не гудели в пробках машины…

Как будто мы оказались посреди глухого леса.

– Я устала от беспомощности, – произнесла Айне наконец, прикрывая глаза. – Устала выбирать. Устала двигать шахматные фигурки, раздумывая, кем бы пожертвовать для общего блага. Это не дело человека – решать такие вещи. Люди должны сражаться сами! – она повернула голову, и из-под ресниц полыхнуло янтарным сиянием.

Князь неожиданно усмехнулся:

– Ого! Сколько страсти. Не думал, что в тебе прячется такой огонь. Ты мне казалась… Остывающим пеплом, что ли? – задумчиво протянул он. – Вроде еще и теплый, но обжечься нельзя.

Айне ответила ему безмятежной улыбкой – такой же, какая бывала у нее в моих снах об эфемерате девяти отражений.

– Так же ошиблись и в Ордене. Они, наверное, забыли, что если разгрести в стороны пепел, то можно найти раскаленные угли… А для пожара хватит и одного уголька, если знать, куда и когда его подкинуть.

– А ты знала? – понимающе хмыкнул князь.

Айне неопределенно пожала плечами.

Но, думаю, это было кокетство. Уж она-то знала столько, что смогла бы раздуть пожар и из одной-единственной искры, похороненной под слоем пепла.

Глава 50. Та, что прядет паутину

Красный цвет имеет множество оттенков и символических значений. Это и огонь – жгучая энергия, жизнь, жадность, страсть. И кровь – отчаяние, ярость, смерть. И начало, перемены – алая заря, и багровые закаты – угасание, увядание. У некоторых народов красный – цвет траура, у других же – наряда невесты. Алое безумие, алый соблазн… Для кого-то – символ смелости и стиля, для кого-то – дешевый и вульгарный способ заявить о себе.