Собрание сочинений - Карлос Кастанеда
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он сказал, что видел, что ни у кого из них не было бенефактора и что общая обстановка и настроение момента были совершенно правильными для того, чтобы протянуть им руку и показать нагваль. Он говорил об одной ночи, когда четверо юношей сидели у огня и дон Хуан, по моему мнению, показал интересное представление, в котором он явно виделся каждому из нас в разной одежде.
— Эти парни знали очень многое. Ты был единственный новичок среди них, — сказал он.
— Что случилось с ними впоследствии?
— Некоторые из них нашли бенефакторов, — ответил он.
Дон Хуан сказал, что обязанностью бенефактора является отдать долг силе и что бенефактор передает новичку свое личное прикосновение не меньше, а то и больше, чем учитель.
Во время короткой паузы я услышал странный шуршащий звук позади дома. Среагировав на него, я почти встал, но дон Хуан прижал меня вниз. До того как раздался этот шум, разговор наш казался мне обычным. Но когда наступила пауза, последовал момент молчания и странный звук прорвался сквозь него. В этот момент у меня возникла уверенность, что наш разговор является необычайным событием. У меня было ощущение, что звук моих и дона Хуана слов был подобен разорвавшемуся листу и что шуршащий звук намеренно ожидал удобного шанса, чтобы прорваться сквозь этот лист.
Дон Хуан велел мне сидеть неподвижно и не обращать внимания на окружающее. Шуршание показалось мне похожим на звук, который производит суслик, копая сухую землю. Как только я подумал о сходстве, у меня сразу визуализировалось изображение грызуна вроде того, что дон Хуан показал мне на ладони. Это было, как если бы я заснул и мои мысли превратились в видения или сны.
Я начал дыхательные упражнения. Дон Хуан продолжал говорить, но я его уже не слушал. Мое внимание было приковано к мягкому шуршанию чего-то змееподобного, скользящего по сухой листве. Я испытал момент паники и физического отвращения при мысли, что ко мне подкрадывается змея. Невольно я запихнул свои ступни под ноги дона Хуана и начал отчаянно дышать и моргать.
Я услышал звук так близко, что, казалось, он находился в двух футах от меня. Моя паника нарастала. Дон Хуан спокойно сказал, что единственный способ отразить нагваль — это остаться неизменным. Он приказал мне сесть как прежде и не концентрировать внимание на звуке. Он повелительно потребовал, чтобы я или писал, или задавал вопросы и не вздумал поддаться страху.
После немалой внутренней борьбы я спросил его, не дон ли Хенаро производит эти звуки. Он сказал, что это нагваль и что я не должен их смешивать. «Хенаро» — имя тоналя. Затем он сказал что-то еще, но я не понял его. Что-то кружило вокруг дома, и я не мог концентрироваться на нашем разговоре. Он велел мне сделать максимальное усилие. Через некоторое время я обнаружил, что бормочу какие-то идиотские фразы о своей непригодности. Я ощутил толчок страха и вырвался в состояние огромной ясности. Затем дон Хуан сказал мне, что теперь можно слушать. Но звуков больше не было.
— Нагваль ушел, — сказал дон Хуан и, поднявшись, вошел внутрь дома. Он зажег керосиновую лампу и приготовил еду. Мы молча поели. Я спросил его, не вернется ли нагваль.
— Нет, — сказал он с серьезным выражением. — Он просто испытывал тебя. В это время ночи, сразу после сумерек, ты всегда должен вовлекать себя в какое-нибудь занятие. Подойдет все что угодно. Это только короткий период, может быть, один час. Но для тебя это — смертельно опасный час.
Сегодня нагваль пытался заставить тебя споткнуться, но ты был достаточно силен, чтобы отразить его нападение. Однажды ты поддался ему, и я вынужден был лить воду на твое тело. На этот раз ты прошел хорошо.
Я заметил, что слово «нападение» придает этому событию очень опасное звучание.
— Опасное «звучание»? Это неправильный способ выражаться, — сказал он. — Я не собираюсь пугать тебя. Действия нагваля смертельно опасны. Я уже говорил тебе об этом, и это не означает, что дон Хенаро старается повредить тебе. Наоборот — его забота о тебе неуязвима. Но если у тебя недостаточно силы, чтобы отразить нападение нагваля, ты умрешь, несмотря на мою помощь или заботу Хенаро.
После еды дон Хуан сел рядом и заглянул в мой блокнот. Я заметил, что события этого дня были настолько ошеломляющими, что мне, пожалуй, понадобятся годы, чтобы разобраться во всем.
— Если тебе непонятно, то ты в прекрасной форме, — сказал он. — Вот когда ты понимаешь, ты находишься в каше. Конечно, это точка зрения мага. С точки зрения среднего человека, если ты не можешь понять, то ты идешь ко дну. В твоем случае средний человек подумал бы, что ты распался или начинаешь распадаться.
Я засмеялся над его выбором слов. Это была ирония — однажды я упоминал о концепции распада в связи со своими страхами. Я заверил его, что на этот раз вообще ни о чем не намерен спрашивать.
— Я никогда не возражал против разговоров, — сказал он. — Мы можем с тобой говорить о нагвале сколько угодно, но с одной маленькой поправкой: если ты помнишь, я сказал, что можно быть лишь свидетелем проявлений нагваля. И поэтому мы можем говорить только о том, чему были свидетелями. Но ты ищешь объяснений, а это печально. Ты хочешь объяснить нагваль при помощи тоналя, а это глупо, особенно в твоем случае, так как ты больше не прячешься за своим невежеством. Ты очень хорошо знаешь, что наш разговор имеет смысл лишь в определенных границах, а эти границы неприложимы к нагвалю.
Я пояснил, что дело не в желании объяснить все с разумной точки зрения, — просто мне нужно поддерживать хоть какой-то порядок, чтобы выдержать натиск всех этих потрясающих переживаний и состояний.
Дон Хуан заметил, что я пытаюсь отстаивать точку зрения, с которой сам не согласен.
— Ты чертовски хорошо знаешь, что индульгируешь, — сказал он. — Поддерживать порядок — значит быть совершенным тоналем, то есть осознавать все,
