Ратибор. Окталогия (СИ) - Фомичев Александр Игоревич

– Откель ты ента вызнал, плюгавец? – Ратибор недобро покосился на Тихомира.

– У меня свои источники! – нахохлившись, неприязненно просипел главный советник. – И они врать не будут! Кумекайте лучше о том, как бы нам не потопнуть по весне от паводка заморского!.. Ибо, похоже, избежать нашествия вражеского не удастся…

В обеденном зале опять повисла звенящая тишина, на этот раз воцарившаяся в помещении на минуту‑другую, не меньше. Тревожные мысли крутились унылым вихрем у всех присутствующих без исключения.

– Кажись, в такой заднице мы ещё никогда не были!.. – как вострым булатом, разрезал мрачное безмолвие басовитый возглас Ратибора. – А что тут кумекать‑то, я не пойму? Варианта всего два остаётся: либо тика́ть сломя ряху всем княжеством куда‑нибудь в Забытые пустоши или ещё далече, на край света, либо принимать бой! Так как бегать мы сызмальства приучены лишь вперёд, на ворога, а не от него, и менять привычки уже поздновато, то выбора у нас, по сути, нет: надо готовиться к осаде! Ибо в чистом поле без шансов; такая орда по нам просто пробежит и не заметит!.. А вот ежели до зимы дотянем, до холодов, то вполне можем сдюжить: эти теплолюбивые западные вояки наверняка страсть как мороза боятся…

– Все согласны? – Святослав сурово, исподлобья обежал взором сидящих за столом. Те утвердительно закивали. Все, кроме Тихомира, лишь неопределённо что‑то про себя хрюкнувшего.

– Тогда решено! – князь бахнул по столешнице ладонью. – Готовимся к осаде! Запасаемся жратвой, оружием, строим ещё катапульты, роем колодцы да укрепляем ров и стены Мирграда. Всех, кто может держать кирку, топор да лопату в руках, привлечь! Всех! Верю, вместе мы справимся! Из Гадючьего княжества я ещё с пару седмиц назад несколько обозов с камнем заказал, скоро должны подвезти…

– Какими тропками на нас хлынет енто полчище вражье? – Емельян задумчиво поковырял в носу. – Поди, через печенежские степи, той же дорогой, как и караван ихний хаживал?

– Ну да, самый простой и краткий путь, – согласно кивнул Яромир. – С побережья Тёмного моря наверняка двинутся напрямки через угодья кочевников до наших южных границ, ну а там от Первой заставы уже на Мирград… Э‑э‑х, хоть бы шторм какой, что ль, приключился да потопил их флотилию… Надобно ягнёнка в жертву принести! Лишним не будет!.. Авось боги и услышат наши молитвы…

– Надо бы ослам этим выжженную землю по дороге устроить, чтобы жизнь мёдом не казалась, – смурно кашлянул Мирослав. – Дабы все повстречавшиеся им на стёжках селения заброшенными предстали. Ни одной курочки захудалой чтоб там не бегало!.. Колодцы все на пути засыпать… А лучше, послабляющих мухоморов туда накидать аль ещё отравы какой… И с Первой заставы людей вывести обязательно! А то полягут почём зря! При осаде, в Мирграде от них явно толку будет поболее…

– Сделаем… – воевода покосился на князя. – Вполне разумно!..

– Эх, а ведь всего этого можно было избежать, кабы не людская жадность… – буркнул не к месту Ратибор.

Святослав, явно чувствующий за собой вину, прекрасно понял, в чей огород сейчас бросили камень. Властитель побагровел от злости до корней волос и недобро уставился на рыжебородого витязя, елейным голосом произнеся:

– Кстати, чуть не забыл… Как съездили в Змейград? Вещай уж!

– Очень удачно, я считаю, очень удачно! – Ратибор, нисколько не смущаясь, отстегнул от пояса и кинул перед государем на столешницу кошель со златом. Тот самый, что владыка Мирграда велел передать в качестве примирения главе Ночного Братства. – Совсем про него запамятовал…

– И что же, по твоему мнению, уж позволь полюбопытствовать, было удачного в этом странствии? – вкрадчиво поинтересовался Святослав, откинувшись на стуле и буравя огромного приятеля колючим взором.

– Да хотя бы то, что деньжат тебе сэкономили, – Ратибор небрежно кивнул на брошенный им мешочек с монетами. – Будет, на какие барыши нас у себя и далее потчевать…

– А не эту ли калиту, золотом набитую, я тебе велел преподнести Турузу, тамошнему вожаку лиходеев, что в Змейграде сиживает? – всё так же показанно‑безмятежно проворковал князь, внимательно глазея, как могучий великан сграбастал со стола кувшин с квасом и добро отхлебнул от него зараз чуть ли не половину. На мошну с кругляшами правитель Мирграда зыркнул лишь мимоходом.

– Какой… ик! Ты наблюдательный!.. – Ратибор неожиданно икнул, что выглядело весьма забавно. – Она самая…

– И почему же ентот кисет сейчас у меня на столе лежит, а не греет загребки главарю ночных братишек⁈

– Да потому, Свят, что он более там не сиживает… Ну, Туруз… М‑дя, такие дела!.. В общем, эти, как их там, собаки блохастые, головорезы тамошние… Все нежданно‑негаданно зажмурились да отлетели на суд к Перуну, представляешь? Надоело им, похоже, всем скопом хаживать по свету белому! Бывает же!.. Ну а покойникам золотишко без надобности, вот я и тиснул его взад…

– И как же ента так случилось, что змейградская гильдия тёмных засранцев всей шайкой в чертоги к Сварогу отчалила, а⁈ – Святослав начал закипать, аки походный котелок с ароматным варевом. Протянув руку, он хапнул стоящий перед ним серебряный кубок с вином и залпом осушил его до дна. – Погулять решили внепланово⁈

– О, кстати, – Ратибор саркастически улыбнулся, – хорошая версия…

– Рат! – владыка Мирграда тяжело хлопнул по столу. – Хватит валять дурака! Ты что натворил⁈ Как можно так обделаться, скажи мне⁈ Уму непостижимо!..

– Свят, – Ратибор посерьёзнел, – я всё объясню…

– Нет уж, дружище, теперича кое‑что объясню тебе я! – государь встал и упёрся кулаками в столешницу, грозно при этом вперившись взором в нахмурившуюся ряшку рыжебородого витязя. – Слишком долго терпел я и усё тебе спускал, но всему есть предел! Довольно! – лицо князя сделалось непроницаемым.

Обеспокоенный Емельян мельком переглянулся с восседавшими рядом воеводой и русым мечником, которые, не скрывая тревоги, наблюдали за разгорающимся конфликтом. Похоже, ещё до возвращения из похода рыжебородого богатыря Святослав, наверняка уже знавший итоги сего путешествия, высказал Яромиру и Мирославу всё, что думает о Ратиборе и его поездке в Змейград. А также, по‑видимому, и Тихомиру, в пакостном предвкушении холодно щерившемуся себе в жиденькую бородёнку.

– За то, что ослушался моего приказа и изничтожил ячейку Ночного Братства в Мирграде, подлежишь разжалованию с тысяцкого до сотника! – яростно зарычал Святослав в ставшую каменной физиономию Ратибора. – Далее, за то, что угрожал мне при всех в Долине Злых Духов своим пудовым кулачищем, разжалован с сотника до десятника!

– Свят…

– Молчать! – запальчиво вскинулся князь Мирграда, перебивая попытавшегося было встрять Яромира. – Сейчас говорю я! – Святослав по новой вперился в голубые очи на удивление спокойно сидящего перед ним «рыжего медведя». – Ну и на посошок: за то, что в очередной раз ослушался ещё одного моего указа и урыл гильдию душегубов уже в Змейграде, – понижаешься в звании до обычного ратника! И оклад твой будет пересчитан согласно новому статусу! Всё ясно⁈ Ты вообще благодарить должен, что порки плетями до сих пор избегал за регулярное ослушание! Хотя всыпать‑то надобно, Перун свидетель!

– Я тебе этот кнут знаешь куда засуну в тот же миг?.. – в глазах Ратибора, наконец, знатно полыхнуло синим пламенем.

– Вон! – гневно взвился Святослав, указывая подрагивающим от возмущения указательным пальцем на дверь. – Больше я не желаю тебя видеть!

– Да и хрен с тобой, огузок козлиный!.. – Ратибор с лицом темнее тучи поднялся и смачно плюнул на пол. – Быть посему! – могучий великан развернулся и не спеша потопал на выход. От его мощного пинка входная дверь, ведущая в трапезную, вылетела в коридор, только чудом не зацепив никого из стоявшей рядом охраны, успевшей сигануть в разные стороны.

Яромир, Мирослав и Емельян потрясённо перевели взгляд с широченной спины скрывшегося в дверном проёме Ратибора на насупившегося Святослава, который мгновением ранее в горячке сцапал со стола и метнул вослед бывшему товарищу пустой кувшин из‑под вина. Жбан угодил заглянувшему не вовремя в трапезную встревоженному ватажнику Годимиру прямо в голову, разлетевшись на мелкие осколки и отправив незадачливого воина прямиком к Добролюбу в лечебницу. В обеденном зале средь друзей воцарилось подавленное настроение, ощущаемое всеми фибрами души, и лишь масленые глазки Тихомира довольно поблёскивали в наступившей тоскливой тишине.