Гнев - Кора Кармак

И вот так… Аврора присоединилась к революции.

Не наш король. Не наше пристанище.

— Написано мятежником на городской стене.

8

В ту ночь Аврора рассказала всей команде о своей личности и намерении участвовать в восстании. Она была готова к худшему, к тому, что все они возненавидят её за то, что она солгала и заманила их обратно к Павану. Но, к её удивлению, никто не кричал и не бушевал так, как Киран.

Бейт был первым, кто выступил в её поддержку.

— Значит ли это, что мы будем драться? С помощью магии? Вы не представляете, как долго я ждал, чтобы применить всю эту магию бурь хоть во что-то, что не касается питания Скалы или ослабления другой бури. Если мне удастся что-то взорвать, считайте, что я в деле.

Аврора была крайне удивлена, когда следующим со своего места поднялся Дьюк. Он не был шокирован её заявлением, но странно смотрел на неё, словно увидел перед собой совершенно другого человека.

— Не знаю, насколько полезен будет старик, но я никогда не участвовал в революции. Кажется, я должен это сделать до того, как умру.

Аврора проглотила комок в горле, внезапно осознав, каким хрупким показался мудрый старик. Он положил руку на её плечо, и она накрыла ладонью его руку. Он сжал её плечо, затем посмотрел на охотника, маячившего у дальней стены комнаты.

Киран выглядел ещё более сердитым, чем накануне вечером. Это отражалось на его лице столь же ясно, как гроза на горизонте.

— Ты, правда, планируешь узаконить магию помимо магии Бурерождённых? — спросила Джинкс. — Всю магию?

— Всю магию, — подтвердила Аврора. — Я видела, на что ты способна, Джинкс. И хотя я, возможно, знаю об этом не так много, как хотелось бы, я уверена, что вся ложь, которой меня учили в детстве, просто пуста. То, что ты делаешь, не является злом и не идёт в разрез с природой, как и то на что способна я. Так что независимо от того, исходят ли наши способности от богини или от чего-то совсем другого… отношение к тебе и ко мне должно быть одинаковым.

— Тогда я тоже в деле, — сказала Джинкс.

Удивительно, но следующей была Слай. Она по-прежнему не проявляла дружелюбия к Авроре, как и к Роар, и поставила условие о своём участии.

— Больше никакой лжи, — потребовала Слай. — С этого момента мы заслуживаем твоего доверия и всей правды.

— Вы получите это, — пообещала Аврора.

Рансу заговорил последним и тоже взглянул на Кирана, прежде чем ответил:

— Я всё равно немного заскучал, — сказал он. — Небольшие перемены не будут лишними.

Она ждала, не зная, хочет ли она обратиться к Кирану перед всей группой, или подождать, пока они смогут поговорить наедине. Но он удивил её, шагнув вперёд и обратившись к группе в целом.

— Ну, теперь, когда вы все согласились. Вы должны знать, что я добровольно пожертвовал наши оставшиеся магические припасы во время встречи с Зефир прошлой ночью.

У Авроры отвисла челюсть.

— Что ты сделал?

Он был категорически против её участия, а теперь добровольно предложил свои услуги? Она не думала, что он может быть более раздражающим, чем тогда, когда он впервые начал обучать её, но это превзошло даже то раздражение. Все те мучения, через которые он заставил её пройти прошлой ночью, а теперь он просто был в деле?

Но когда он посмотрел на неё тем же холодным, бесчувственным взглядом, она поняла, что он делает это не для неё.

— Я долго ждал, чтобы наказать Локи за то, что они сделали с моей сестрой. Чтобы наказать Бурерождённых за то, что они сделали с тысячами таких же семей, как моя. Похоже, это может быть моим лучшим шансом.

Если бы сердце Авроры уже не было разбито — это бы её добило. Он посмотрел на неё так, словно она была заодно с Локи. И после того, как она поступила, думая только о себе, а не о том, что будет с её матерью, Новайей или охотниками, которых она сделала своими невольными сообщниками, возможно, она это заслужила.

— Ну что ж, — сказала она группе. — Мы начинаем восстание под прикрытием очередной бури. Так что будьте готовы.

* * *

Тринадцать лет назад.

Первый ребёнок умер от лихорадки после нескольких дней бесконечного дождя и ветра. Девочка была совсем юной, слишком юной, и когда прошлой ночью Круз заснул, свернувшись калачиком в углублении скалы, которую он считал своей, она бредила и дрожала, но была жива. Когда он проснулся на следующее утро, она сидела, крепко обхватив руками ноги, положив голову на колени, и невидящими глазами смотрела на лес.

Кэсс попыталась разбудить её, но при малейшем прикосновении девочка упала, её конечности одеревенели и застыли на месте, как при смерти. Другая девочка, возможно подружка, попыталась изменить позу, в которой та умерла, но тело было оцепеневшим… девочка, съежилась в попытке удержать тепло, которое так никогда и не придёт.

Это вызвало такой поток воплей и рыданий, что у Круза заболела голова и задёргались глаза. И поэтому он снова побрёл в лес, ища что-нибудь, что могло бы отвлечь его от этой ситуации.

Круза не беспокоила смерть, хотя, возможно, ему следовало бы волноваться. Вместо этого он боялся медленного движения навстречу смерти, которое ему придётся пережить вместе с остальными. Ему было ясно, что дети долго не протянут в этой суровой обстановке. Не было никакого сомнения, что это было намерением их похитителей — позволить природе раздавить их. Но он отказывался поддаваться слабости окружающих. Тёмный шёпот наступал чаще, и Круз обнаружил, что борется с приступами гнева. Он боялся, что сорвётся, если ему придётся слушать их плач ещё один день.

Он должен был найти способ выжить самостоятельно.

Именно тогда он почувствовал это — ещё один провокационный шепот, который преследовал его с момента прибытия в дикие земли. Но этот был ближе, больше похожий на дуновение ветра. На этот раз Круз не проигнорировал его. Вместо этого он искал его.

Он развернулся, осматривая джунгли вокруг себя. Всюду была зелень — в лианах, листьях и деревьях над головой, а также в подлеске у его ног. Стволы деревьев тянулись всё дальше и дальше, пока его глаза не затуманились от попытки сфокусироваться на чём-нибудь вдалеке.

— Кто там? — окликнул он.

Шёпот снова обвился вокруг его уха, бормоча невнятные слова страсти и решимости, от которых что-то в его груди поднялось в ответ.

— Где ты? Что ты?