Павел II. Книга 3. Пригоршня власти - Евгений Витковский

Откашлявшись, отматерившись, Сухоплещенко сбросил пришедший в негодность респиратор к прочему излишку вещей на брезенте. Опять забыл, что свиным рылом лимонов не нюхают, а с кувшинным рылом — и так далее. Своим кувшинным рылом сын банкира из Хохломы уже теперь не особенно гордился, по нынешним доходам он мог всю родную Хохлому купить до последнего горшка. А, кстати, не купить ли? Надо подумать. Бригадир решил все-таки выпить, взял стакан с джином… Тут его вывернуло. Запах можжевельника не только перебил все остальные, но теперь бригадир знал, что именно этот запах будет он ненавидеть до конца дней своих. «А джин „Мясоед“, по древнерусской технологии?..» — мелькнуло в голове. Но тут же забылось. «Луку Радищева» и безымянный танк в непросторном ангаре-сарае поменять местами было вовсе непросто: по нынешнему устройству «Лука» не имел ни обзора, ни управления, ни самоходной тяги — словом, почти ничего. Он мог двигаться лишь как прицеп к другому танку. Что Сухоплещенко и осуществил, замирая от страха за свое кровное добро: как-никак в дальнем углу стоял его собственный, работы Непотребного, памятник. Хорошо укутанный, да что танку все укуты? Заденешь — каменных крошек не соберешь. Но обошлось. Сухоплещенко запер ангар на цифровой замок, а сверху навесил еще и амбарный.

Сухоплещенко устал, как сорок тысяч зэков, но предстояла еще одна ездка и две летки, притом все — срочное. Сухоплещенко сел в свою «девятку» и принялся за вторую часть плана ликвидации остатков останков. Дорога привела его снова в Москву, на Ломоносовский проспект, где работал дальний знакомый. Знакомый этот раньше был летчиком, но попался в Киргизии на загрузке ста тонн дикой конопли, был за очень большие деньги бригадиром выкуплен и спрятан до лучших времен сюда, в мастерскую, в которую по доброй воле ни один нормальный человек на экскурсию не попросится. Называлась она какими-то деликатными и умными словами про «изготовление учебных наглядных пособий», а на самом деле тут шла выварка, очистка, скрепление, фиксация, упаковка, отправка заказчикам. Тут мастерили из неопознанных, а также из завещавших свое тело науке на ее нужды, учебные пособия на проволочках. Ну, скелеты, скелеты, чего уж там, прямо вот так все вам надо назвать своими именами.

Бывший летчик встретил его в одних плавках. Другой одежды в мастерской не носил никто, да и в этой было жарко. Тяжелая это работа — варить части, собирать нужное, лучше в технологию не вдаваться. Летчик похвалил бригадира за то, что тот привез все целиком, не частями, как другие норовят. Сухоплещенко получил квитанцию, потому что и скелет здесь неизвестно кому дарить тоже не собирался, найдется еще какой-нибудь антрополог, начнет по черепу портрет восстанавливать, отвечай потом за убийство Ивана Грозного или какой там еще неандерталец скульптору на ум придет. Проследив, как бренные останки маршала погрузились в кислотный бассейн, Сухоплещенко вышел в предбанник, долго блевал, а потом упорно пытался у себя на даче напиться, но так и не сумел.

Природное, наследственное здоровье бригадира неизбежно — как и во всех прочих жизненных ситуациях — брало свое. Сухоплещенко съел что-то консервированное, выпил две таблетки сальварсанского аспирина — и вновь был готов. «Сикорский», снабженный горючим для перелета на сто первый километр, стоял посреди двора; горючее, увы, пришлось брать из собственных запасов. Покуда в дачном ангаре-сарае оставался хоть один танк — Сухоплещенко считал себя не вправе уходить в штатские. В сарае мог стоять только шедевр Непотребного, ну, и другие аналогичные ценности, если появятся, потому что избыток денег хозяин секретной дачи и дальше намеревался помещать в ритуальную скульптуру. Хорошо был пробить у царя указ, чтобы надгробия налогом не облагались. А то, пронеси Господи, какие-нибудь еще акцизы на них введет, он мастер налоги сочинять, и хорошо это, и плохо, и хорошо, и плохо…

Озабоченный мыслями о возможных и невозможных налогах, Сухоплещенко едва не уронил танк мимо колонны. Стиснув зубы, бригадир поднялся на несколько метров, прицелился, сверился с приборами — и водрузил танк на столб. Теперь жерло пушки с математической точностью смотрело на Киев. Пусть машет теперь, чем хочет, грозя Москве, их уродина. Сухоплещенко совершил дополнительный облет, фотографируя вторично-рукотворный шедевр. Новое искусство — имп-арт, что ли? Перекуем мечи на орла! На двуглавого! И на танки тоже. А в сарае места много. Только вот налоги чертовы, налоги…

Оставалась часть последняя всей операции: сбыть с рук омытого можжевеловым духом «Луку Радищева». Вообще-то простая, как все гениальное, идея вернуть «Луку» в родное село пришла в голову Сухоплещенко далеко не сразу, а лишь после того, как он точно сформулировал задачу: «Куда деть?», а потом мысленно с кавказско-аракеляновским акцентом ответил сам себе: «Палажи на мэсто!» Ну, а где место? Не тащить же в Москву, князю под стенами Кремля если танк потребуется, то всегда доставить можно. Пока пусть будет на Брянщине. В конце концов, даже Петр Первый на Брянщине гребную флотилию построил. И Петропавловский монастырь в Брянске есть, в честь, стало быть, святых покровителей величайших российских государей — Петра Первого и Павла Второго: в самый раз. А танк построен как раз на деньги великого князя Никиты Алексеевича еще в 1941 году, а жил тогда князь в Нижнеблагодатском, Старогрешенского уезда; село, конечно, нынче в Москве, но земля-то, земля на месте! Вот и вернуть танк на родную землю. Однако ж снова придется волочь эту махину по воздуху, а до Брянщины из Подмосковья — ох, не близко. Раза два придется садиться для дозаправки, накладные на танк выписаны как на полезный сельскохозяйственно-мемориальный груз. И вновь заправляться для обратного пути — но это можно уже прямо там, в Верхнеблагодатском аэродром есть, там часть квартирует, которую сперва хотели в княжьей деревне расквартировать, да сразу же и выгнали. Танк предстояло отдать местоблюстителю Нижнеблагодатского-старого, бывшему председателю сельсовета, а нынче генеральному старосте Николаю Юрьевичу, пусть сам его блюдет дальше. Про Николая Юрьевича Сухоплещенко знал, что он страстный охотник. И что один танк у него уже есть. Ну, если великий князь не против, то и быть по сему. Но лететь далековато. Упаришься.

И пришлось упариться. Сухоплещенко подумал, что даже те дни, когда он до потери сознания трудился над проблемами памятников и задачиваний, дались ему легче. Да, танковая колонна да вареный маршал — это вам не государством управлять!

Утешение было в том, что трофейный «Сикорский» слушался каждого движения, как лошадка-пони. Хорошая вещь, американская, хотя, если в корень посмотреть, то, конечно, русская — а кем, спрашивается, был сам Сикорский? Чай, не чукчей. Да и что вообще-то такого у американцев есть своего? Телевизор цветной им Зворыкин сделал, Бруклинский мост Олежка Керенский построил, сын того, который на белом коне ездил. Даже однодолларовую бумажку — тьфу! — и ту им русский нарисовал, Серьгунька Макроновский, был такой. Вот и вся Америка. Нет, забыл, у них еще и писатель главный есть, недавно умер, как его, про Лолиту Торрес роман неприличный сочинил, надо почитать. Да, уж тут почитаешь, не пропустить бы дозаправку. И все, черт подери, без единого помощника. А то вози потом его на Ломоносовский… целиком или частями, все одно хлопотно. Уж лучше самому и с плеч долой.

Однако даже безотказный механизм здоровья бригадира начинал от таких нагрузок скрипеть. Миновав стороной Алешню и Старую Грешню, «Сикорский» шел напрямую на Нижнеблагодатское. А там, в результате визуального наблюдения, был обнаружен едущий по главной улице села старый-старый танк. Сухоплещенко решил приземляться немедленно: без ведома генерального старосты никакие танки по селу разъезжать не имели права. А было нынче — ах ты, Господи, как время летит! — уже воскресенье. «Сикорский», виляя хвостом, пошел на посадку.

Маша оцепенела, когда увидела, как на улице, уставясь пушками друг в друга, возникли два танка, один поновей, другой погрязней, но почти одинаковые. Однако на том, что поновей, коршуном сидел большой вертолет, и лопасти его бешено крутились, впрочем, замедляясь. Мгновением позже что-то щелкнуло, тросы отлетели и вертолет — будто курица с яйца, но почему-то назад — отпрыгнул. Тихая, заледеневшая деревенская улица загромоздилась военной техникой советского и американского производства. Сухоплещенко открыл дверь, и буквально задохнулся чистым деревенским воздухом. Организм бригадира все яростней требовал отдыха.

Организм железно-нетрезвого Николая Юрьевича, напротив, ничего не требовал на ближайшие двадцать минут. Но проехать по улице стало невозможно, прямо на него смотрел танк, а позади танка просматривалась еще и вертящаяся чуда-юда. «Наши, что ли, пришли?» — подумал генеральный староста, отщелкнул люк и с трудом стал вылезать.