Уорлегган - Уинстон Грэм

Кэрри яро высказывался, а Джордж, хотя и вел себя сдержаннее, явно находился на взводе. Потребовалось все личное влияние Николаса, чтобы успокоить Кэрри и урезонить обоих, объяснив, что это лишь обычное, но временное отступление, ничего более. Ведь и впрямь — деньги не потеряны, а приумножены, мистер Пирс отделался от долгового обязательства со скидкой, посему деловому человеку ниже собственного достоинства терять самообладание, лишившись возможности отомстить обнищавшему и ничтожному деревенскому сквайру. Они выше этого. Это того не стоит.

Николас обрадовался, что сумел отстоять свою точку зрения, когда Джордж поддался, но насчет Кэрри никогда нельзя быть уверенным. То брат вел себя, как оговаривалось, и тут же мог внезапно совершить нечто непредсказуемое, и становилось ясно, что он с самого начала не намеревался уступать.

Все Рождество и почти до нового года Росс обдумывал одну специфическую проблему. А затем встретился с Харрисом Паско. В первую очередь, он сказал, что хочет продать оставшиеся тридцать акций Уил-Лежер. Росс уже получил шесть сотен в прошлый раз, поэтому ожидал выгадать за них не меньше. Паско усмехнулся и стряхнул песок с документов.

— Полагаю, вы вынуждены так поступить? Сейчас неудачное время. Близится война. Она принесет тяжелое испытание королю, разжигая вражду с обеих сторон. Медь будет расти в цене.

— Меня к этому не принуждают, я делаю это по своей воле. Вероятно, вы сможете получить за акции шесть сотен.

— Это чистая цена. Я п-полагаю, вы используете эти деньги, чтобы сохранить другую шахту?

— Нет. Я уже смирился с потерей. Деньги мне нужны для особого дела. Я пока оставлю их у вас на некоторое время. Один раз согласившись выполнить поручения анонима, вряд ли вы откажетесь сделать это снова.

Паско уставился на худого посетителя, чей взгляд временами начинал походить на волчий.

— Я вас не понимаю.

— Вдова Фрэнсиса и его семья находятся в крайней нищете. Даже в большей, чем мы. Два года назад Фрэнсис вложил свои последние шесть сотен в Уилл-Грейс. Я чувствую себя ответственным за результат. Хочу вернуть Элизабет Полдарк шестьсот фунтов стерлингов.

— А примет ли она их?

На мгновенье Росс задумался.

— Нет. Во всяком случае, мне так кажется. Поэтому мне и нужна ваша помощь. Продав мои акции в Уил-Лежер, предложите выкупить ее долю в Уил-Грейс, точнее, долю ее сына, от имени анонимного клиента, которого вы представляете. Элизабет не может не согласиться, и деньги перейдут к ней.

Росс наблюдал, как тает и стекает по окну мокрый снег. Старый год оказался верен себе до последнего.

— Вам не впервой сделать это от лица некоего друга, а на самом деле от моего имени, — добавил он.

Мистер Паско стряхнул песок и потряс документами, чтобы убедиться, что они сухие.

— Значит, вы предлагаете шестьсот фунтов стерлингов за половину почти разорившейся шахты?

— Разумеется, мы еще не разорились. Чудеса случаются.

— И вы полагаете, что жена вашего кузена п-поверит, что какой-то незнакомец настолько глуп, чтобы предложить такое?

— Мог ли я поверить, что какой-то глупец согласится продлить мой вексель?

— Нет, — откашлялся мистер Паско.

Снова воцарилась тишина. Паско посмотрел на часы.

— Отужинаете с нами?

— Благодарю.

Мужчины встали.

— Как ваш банкир и кредитор я обязан попытаться отговорить вас от этого непрактичного поступка. Откровенно говоря, опрометчивого. Вы не можете себе этого п-позволить. В самом деле не можете. Эти деньги — всё, что у вас есть, — сказал Паско.

— Я не могу себе этого позволить, — согласился Росс. — И... у меня есть жена и сын, о которых я должен заботиться. Но я здесь, а Фрэнсис — нет. Если я сделаю это, моя совесть будет чиста.

— Не было бы благоразумней получать прибыль от акций Уил-Лежер? Я имею в виду, временно, пока не улучшатся дела миссис Полдарк. Никто не знает, как могут измениться обстоятельства. Доход будет небольшой, не крупная единовременная сумма, зато платежи — каждый квартал.

— Нет, — ответил Росс, — этого недостаточно.

Харрис Паско подошел к буфету у окна и вытащил графин с двумя бокалами.

— Я и не д-думал, что вы прислушаетесь хоть к моему совету.

Росс потер подбородок.

— Я всегда рад вашим советам, Харрис. Они ценны, как и наша дружба. Но когда дело доходит до родственных связей, а иногда привязанности и неприязни, приходится поступать, как того велит сердце. Только оно способно успокоить, и ничто иное. Поэтому мы совершаем поступки, которые кажутся бессмысленными для всех посторонних, кроме самого себя. Однако всегда полезно иметь рядом человека с противоположным мнением. И сейчас это вы. И мы вспоминаем об этом с благодарностью, даже когда становится слишком поздно.

Харрис Паско налил канарского и поднял бокал.

— Разумеется, сделаю все, что в моих силах, Росс. Я не могу отказать, но и не одобряю этого. Поступок очень благородный, но я надеюсь, что вы о нем не пожалеете.

Примерно в то же время в «Лисице и винограде», маленьком и довольно пустынном постоялом дворе между Киллуорреном и Редратом, два человека также пили канарское и строили планы.

За четверть часа до этого подъехала Кэролайн Пенвенен с конюхом и сказала, что хочет освежиться и переждать непогоду, приказав спутнику ехать дальше и заверить Тигов, что с ней все в порядке и что она скоро прибудет. Парень выглядел смущенным, разгоряченным и не соглашался уходить, чем частично выдал тайные указания хозяина, поэтому Кэролайн нетерпеливо велела ему подождать снаружи, пока она утолит жажду.

В маленьком и темном зале трактира с вышивкой в рамках на стенах, индийским папоротником и оловянными кружками, девушка сняла перчатки и немного погрела руки у огня, гадая, все ли пошло по плану. Она не видела лошадь снаружи, но было бы логично привязать ее не на виду, ради предосторожности. Когда жена хозяина трактира с шумом появилась с вином, Кэролайн набрала в грудь воздуха, чтобы задать вопрос, а потом увидела два бокала на подносе и Дуайта, стоящего на пороге.

Очень скоро они оказались в объятиях друг друга. Циник заметил бы быстрый прогресс в их отношениях после поступка мистера Пенвенена. Кэролайн, возможно, вела бы себя так же и при других обстоятельствах, но без отпора отношения развивались бы многие месяцы. А теперь Кэролайн сама предпринимала решительные шаги, и Дуайт охотно и с радостью признавал ее главенство во всем, что касалось пункта назначения, но относился с сомнением к способу его достижения. Возможно, внутренняя борьба как-то отразилась на его лице, поэтому Кэролайн резко отпрянула и сказала:

— Ты не чувствуешь то же, что и я? Мне жаль, что я так тороплю события, зайдя так далеко.

— Конечно нет, дорогая, это просто невозможно. Я... только переживаю из-за метода. По своей природе я не люблю секретничать, думаю, как и ты, если этого можно избежать. Я хотел бы прямо сейчас пойти к твоему дяде и рассказать о наших намерениях.

— Ты не знаешь дядюшку Рэя. Он обладает упрямством, присущим всем Пенвененам. Но вероятно есть особая причина того, что ты не поддерживаешь идею побега?

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что я это чувствую.

Подойдя сзади к ее стулу, Дуайт положил ей руки на лоб.

— Жалкая причина, которой я стыжусь. Ты слышала о Карен Дэниэл?

— Девушка, которую...

— Да, в которую я влюбился, хотя она и была моей пациенткой, и чей муж, Марк Дэниэл, уличил ее в неверности... и убил, когда следовало убить меня.

— Я слышала разные версии, что она навязывалась тебе и тому подобное. Но я всегда буду уверена в одном, Дуайт, твое милосердие, охватывая многих, никогда не распространяется на тебя самого.

— Мало ли что говорят, что было, то прошло. Человек моей профессии, поступивший как я, имеет все основания считать себя недостойным. — Дуайт хотел отойти, но Кэролайн задержала руку, лежавшую у неё на плече. — Люди проявили доброту, терпимость, как ты это называешь. Той версии, что ты слышала, поверили. Порой я сам в нее верю. Но от пятна позора всё равно никуда не деться. Поэтому мое поведение в будущем чрезвычайно важно.

— И женитьба на мне...

— Женитьба на тебе в отрытую скрепит моё счастье, да и для моей репутации будет полезно, и хоть я этого не заслуживаю, но с радостью приму. Женитьба же на тебе тайно, бегство в ночи, на что я тоже охотно и с радостью соглашусь, попахивает поступком охотника за приданым, морально нечистоплотного человека, каковым меня действительно можно счесть после романа с Карен. К тому же оставить всех друзей и пациентов, не сказав ни слова, тоже своего рода дезертирство, совсем другое, чем в случае с Карен, но не столь уж отличное по последствиям.

Дуайт замолчал и накрыл ее руку своей. Они молчали, однако доктор понимал, что означает это молчание со стороны Кэролайн. Он сказал больше, чем намеревался.