Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - Мария Семеновна Галина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Точно. – Вася мрачно кивнул. – А потом не смог соскочить. Текучая вода. Целая Атлантика текучей воды. А здесь зерно увезли… погрузили и увезли. Он и свихнулся. Крутится поблизости, не знает, куда деваться…
– Да-да. – Она покачала головой. – Что делать, Вася, что делать? Надо специалистов вызывать.
– Я, по-вашему, не специалист, выходит? – вежливо спросил Вася.
– Извини, Вася… но… мне кажется, одному тебе не справиться.
– Вот и посмотрим, – сказал Вася, поднимаясь и машинально отряхивая ладони.
– А если он, пока мы тут сидим, еще кого-нибудь вот так?
– Вероятность практически нулевая, Лена Сергеевна. Это совпадение было. Гадское совпадение.
– С чего вообще индейскому духу голода болтаться на стадионе?
– Он с людьми бегать любит. Хобби у него такое, ну. А тут людей полно, и все бегают. Ладно, пошел я.
– Может, я с тобой, Вася? – нерешительно спросила Петрищенко.
– Вот этого не надо, Лена Сергеевна. Вы, если честно… ну, помешаете только.
– Это нарушение, Вася. Наблюдатель должен быть.
– Я ж ничего не буду делать, – сказал Вася, глядя на нее честными глазами, – только пощупаю.
– Ну…
– Слово даю, Лена Сергеевна. Я нежно пощупаю. Очень аккуратно. А потом вам позвоню, ага?
– Не знаю, Вася.
– Вот и ладно. – Вася натянул штормовку. – Дождь вроде собирается, это хорошо. Бегунов этих не будет. И собачников.
– Ты бы, Вася, куртку купил. Распространяли же в пароходстве хорошие куртки. Румынские. Сравнительно дешевые. А ты как бич какой-то.
– Поглядим, Лена Сергеевна, – ответил Вася неопределенно.
– Жениться тебе надо, Вася, – вновь сказала она невпопад.
Вася сразу как-то подобрался, и Петрищенко смутилась: а вдруг он подумал, что я его и правда на Ляльке хочу женить? И что я специально все подстроила? Она почувствовала, что краснеет, уже от одного только, что он может такое подумать. И оттого, что она подумала, что он может такое подумать, покраснела еще сильнее.
– Да, конечно. Спасибо тебе. Ни пуха ни пера, Вася.
– К черту, Лена Сергеевна, – серьезно сказал Вася.
* * *Представим себе обнесенные бревенчатым забором хижины у замерзшей реки. Перевал завалило снегом, провизия съедена. Патроны кончились. Нет больше сил поддерживать огонь в очаге. И трупы даже не выволакивают за дверь, они лежат у стены, твердые и холодные, точно бревна. Снег у порога бурый от экскрементов.
И тогда ночью, когда над головой загораются холодные и страшные, с кулак, звезды, к людям приходит вендиго.
Морозный лес полон звуков. Скрипят деревья, в воздухе стоит чуть слышный треск вымерзающей влаги. Ветви трутся друг о друга. Шурша, упадает с вершины ели снежная шапка. Кто-то стонет во сне, потому что неслышный голос окликает его из темноты. Кто-то зовет, зовет его по имени. Тело обретает странную легкость, кажется, само летит по воздуху… опухшие ноги тянут к земле, надо их отбросить… Они болят, они тяжелые… Они мешают держаться вровень с тем, кого ты уже почти догнал. С тем, кто так сладко зовет из тьмы. И ты бежишь, так бежишь, что ноги у тебя начинают дымиться.
Потом они сгорают, на их месте вырастают новые. Нечеловеческие.
Теперь вендиго – это ты.
Ты возвращаешь себе прежнюю людскую личину. Ты изо всех сил стягиваешь безгубый рот, чтобы скрыть клыки, ты прячешь во мраке свои новые ноги. Ты возвращаешься в поселок, где живые лежат вповалку с мертвыми. Ты говоришь с живыми тихо-тихо, на своем языке. И видишь, как живые грызут мох, растущий на могучих деревьях. Потом начинают пожирать мертвых. А потом – друг друга.
Вендиго. Дух-людоед.
* * *Темная фигура маячила у двери в телефонную будку, и Розка внутренне напряглась, но тут же сообразила, что это просто какой-то нетерпеливый гражданин переминается с ноги на ногу в ожидании, пока телефон освободится.
– Сейчас-сейчас, – крикнула она и, прижимая трубку к уху, замерла.
В трубке шуршало и потрескивало.
Потом до нее донеслись все те же шаркающие шаги. Не могут они там быстрее шевелиться, что ли?
– А его нет, – сказал все тот же бесполый старческий голос.
– А когда он будет?
– Что?
– Девушка, может, вы будете решать свои личные проблемы при личной встрече?
– Когда он будет, пожалуйста?
– Не знаю.
– Девушка…
– Сейчас-сейчас…
– Девушка, да что же это такое!
Она с виноватым видом открыла дверцу будки. Лев Семенович стоял, нетерпеливо притопывая чищеным черным ботинком…
– Ой! – сказала Розка.
– Ну, сколько же… – укоризненно начал Лев Семенович, но тут, разглядев Розкино лицо в сгустившихся сумерках, удивленно сказал: – Розочка, это ты?
– Лев Семенович… Я хотела…
Лев Семенович шутливо погрозил ей пальцем:
– Что, молодежь, секреты от мамы? Уже кавалер завелся, так?
Розка, которую передернуло при мерзком слове «кавалер», тем не менее промолчала, чуть заметно поведя плечами.
– Ну ладно, – торопливо продолжал Лев Семенович, придерживая дверь телефонной будки и стоя к Розке вполоборота, – дело молодое, дело молодое… Как работа?
– Спасибо, Лев Семенович, ничего.
– Тренируешься?
– В каком смысле?
– Ну, язык, машинопись?
– Да, все нормально, – соврала она. – Скучновато, правда, но ничего…
– Я в твои годы… – неопределенно сказал Лев Семенович. – Ладно, маме привет передавай. Как работа? Как сослуживцы? Сработались?
– Ничего, Лев Семенович, – холодея, ответила Розка.
Ну да, он ведь живет тут поблизости, на Гагарина, а что звонит из автомата, так, наверное, завел кого-нибудь, по секрету от тети Риммы… Но до чего же у него странный вид. И не слушает, что ему говорят. Вообще не слушает…
– Так я пошла, Лев Семенович? – на всякий случай спросила она.
– Да, Розочка, иди, иди…
На весу он держал блокнотик и пальцем уже заложил в нем страничку…
Не хочет, чтобы застукали, подумала Розка. Особого сочувствия к лысоватому, суетливому, с брюшком Льву Семеновичу она не испытывала, но ощущала неловкость, как всегда бывает, когда застанешь другого в неловкой ситуации. Протиснувшись мимо него, она заторопилась домой, когда он окликнул ее в спину:
– Розочка, двушки, случайно, не найдется?
* * *У мамы в комнате мерцал старенький черно-белый телевизор. Шел «Подпасок с огурцом». Мама спала.
Петрищенко где-то читала, что мозг работает всегда. Даже если кажется, что человек ничего не видит и не понимает, мозг все равно работает. Сам в себе, сам для себя, порождая странные и причудливые картины… Мама, возможно, сейчас разговаривает с папой или гуляет по набережной в Ялте, и все смеются и едят мороженое, и всем хорошо, вот только тени падают под каким-то немножко странным углом.
А телевизор создавал обманчивое впечатление, что все в порядке. Что мама смотрит многосерийные фильмы и в состоянии удержать в памяти содержание предыдущих серий. Или программу «Время»…
Впрочем, зачем-то же ей нужен этот телевизор, зачем-то она просит, и поднимает слабую руку, и пытается указать на него… Зачем? Она же давно уже видит только мелькание черно-белых пятен…
Она вздохнула, присела рядом с кроватью, поставила на колени тарелку и зачерпнула ложкой кашу.
– Мама, проснись, – сказала она ровным голосом, – будем кушать.
* * *Дождь припустил сильнее, и Вася какое-то время тщетно пытался чиркнуть отсыревшей спичкой.
Все вокруг было мокрое, черное и
