Город небесного огня. Часть I - Кассандра Клэр

– Ты не обязана принимать это меч…

– Нет-нет, Диана права. Бояться Моргенштернов значит… значит признать власть Себастьяна надо мной. Чего он и домогается.

– Согласен, – кивнул Джейс. – Поэтому я прихватил вот это.

Он протянул ей ножны из темной кожи, с тесненным узором из серебристых звезд.

– Ты же не можешь ходить по улице с обнаженным клинком, – добавил он. – В смысле, можешь, конечно, но народ станет коситься.

Клэри приняла ножны, вложила клинок и сунула себе за пояс, прикрыв затем полой плаща:

– Так лучше?

Он смахнул с ее щеки рыжий локон:

– У тебя впервые появилось настоящее оружие, нечто принадлежащее только тебе. Род Моргенштернов вовсе не проклят, Клэри. Наоборот, это честное, прославленное имя, которому многие сотни лет. Утренняя звезда…

– На самом деле это даже не звезда, – проворчала Клэри. – А просто планета. Нам все разъяснили в школе, на уроках астрономии.

– Увы-увы, система образования у примитивных до ужаса прозаична, – развел руками Джейс. – Взгляни-ка! – Он показал вверх. Клэри взглянула, но отнюдь не на небо. А на юношу, на его светлые волосы, в которых играло солнце, на линию его улыбчивых губ. – Задолго до раскрытия сущности планет люди знали, что в драпировке ночного небосвода есть какие-то прорехи. Звезды. Одна из них всегда вставала на востоке с приходом нового дня, и люди назвали ее утренней звездой, светоносной, провозвестницей зари. И что, разве это так плохо? Нести свет миру?

Охваченная внезапным порывом, Клэри поцеловала его в щеку:

– Ладно, убедил. Действительно, так куда поэтичнее, чем школьная астрономия.

Джейс снял руку с ее плеча и улыбнулся.

– Вот и славно, – сказал он. – Очень кстати. Пошли, займемся кое-чем поэтическим. Пошли-пошли, я хочу тебе кое-что показать.

Саймона разбудили чьи-то ледяные пальцы на висках.

– Открывай глаза, светолюбец, – потребовал нетерпеливый голос. – Разнежился тут, а времени в обрез.

Юноша сел с такой прытью, что визитер невольно отпрянул, издав раздраженное шипение. Саймон быстро осмотрелся по сторонам. Его по-прежнему окружала железная клетка в одном из номеров полусгнившей гостиницы. Напротив пленника маячил Рафаэль. Одет он был в белую сорочку на пуговицах и джинсы; на шее переливается золотая ниточка. Но хотя до сих пор Саймон всегда видел его опрятным чуть ли не до щегольства, словно тот вот-вот пойдет на деловое совещание, сейчас Рафаэль выглядел иначе: темные волосы растрепаны, рубашка порвана и чем-то заляпана.

– С добрым утром, соня, – молвил он.

– А ты что тут делаешь? – огрызнулся Саймон. Он чувствовал себя давно немытым, его знобило, к тому же душил гнев. Опять же эти дурацкие кружева… – Что, и самом деле утро?

– А как иначе? Ты поспал, проснулся – стало быть, утро. – Рафаэль был до неприличия жизнерадостен. – Что же касается твоего вопроса, то я тут из-за тебя.

Саймон откинулся спиной на чугунные прутья:

– В каком смысле? И каким образом ты очутился внутри?

Рафаэль смерил его жалостливым взглядом:

– Всякий замок можно отпереть. Тем более снаружи. Для меня это вообще раз плюнуть.

– Соскучился то есть? По братской компании? Или все же что-то иное? Прошлый раз, когда я тебя видел, ты попросил меня стать твоим телохранителем, а когда я отказался, более чем прозрачно намекнул, что, стóит мне утратить Каинову печать, ты меня прикончишь.

Рафаэль приятно осклабился.

– Значит, все-таки убийство затеял? – уточнил Саймон. – Должен предупредить, дело не самое простое. И тебя, скорее всего, вычислят.

– Да-а… – задумчиво протянул Рафаэль. – Морин будет весьма огорчена твоей безвременной кончиной. Я как-то раз лишь упомянул теоретическую возможность продать тебя колдунам, так она приняла мое предложение в штыки. А жаль. Кровь светолюба славится своими пользительными свойствами и ценится невероятно высоко. – Он горестно вздохнул: – Какая сделка сорвалась… Увы-увы, Морин не умеет видеть вещи под моим углом зрения. Ее лишь тянет играть с тобой в куклы, наряжать там, красить… С другой стороны, чего взять с убогой, верно?

– Это ты так о своей царице говоришь?

– Знаешь, светолюбец, было время, когда я жутко хотел видеть твой труп, – ничуть не смущаясь, по-простецки доверительно сообщил Рафаэль, будто речь шла о плитке шоколада в подарок. – Но сейчас у меня есть враг похуже. Так что мы с тобой на одной стороне.

Прутья болезненно впивались Саймону в спину, и он поерзал, слегка меняя позу.

– Морин? – предположил юноша. – Ты ведь всегда хотел стать во главе вампиров, а она взяла и опередила тебя.

Рафаэль презрительно выпятил нижнюю губу:

– Ты думаешь, здесь одна лишь политика? Ничегошеньки ты не понимаешь. Прежде чем Морин стала одной из нас, ее перепугали до потери рассудка.

Когда превращение свершилось, она ногтями выцарапала себе путь из гроба. Но рядом никого не оказалось. Никого, кто бы дал ей испить первой крови. В отличие от меня: я-то тебе помог. Или забыл уже?

Саймон смотрел перед собой невидящим взором. В памяти вдруг ожили кладбищенские картинки: как он выбирается из ямы, вдыхает холодный воздух, во рту земляной вкус – и голод, страшный голод. И Рафаэль, швыряющий ему пакетик с консервированной кровью… До сих пор он никогда не думал об этом жесте как о проявлении заботы или своеобразной услуге, но ведь правда и то, что он впился бы зубами в первую же попавшую на глаза тварь, если бы не эта порция пищи. Кабы не Рафаэль, он бы вгрызся в Клэри…

Именно Рафаэль доставил Саймона к Институту, положил его, кровоточащего, на парадном крыльце, когда дальше идти было нельзя, объяснил друзьям Саймона, чтó случилось. А ведь мог бы утаить правду, что-то наврать нефилимам, однако не стал этого делать, признался, не убоявшись последствий.

Он никогда не был особенно снисходителен к Саймону, но обладал пусть крайне своеобразной, но все же честью.

– Я тебя создал, – сказал Рафаэль. – Таким тебя сделала моя кровь.

– Теперь ясно, отчего из меня вышел столь неудачный вампир, – усмехнулся Саймон.

– Понятное дело, рассчитывать на твою благодарность смысла не имеет. И вообще, ты никогда не хотел быть одним из нас. Как и Морин, надо думать. Ее безумие вызвано превращением, и, судя по всему, необратимо. Она убивает походя, словно сбивает пылинку с рукава. Ей и в голову не приходит, что она подвергает всех нас опасности, беспечно приканчивая людей и привлекая к этому никому не нужное внимание. Мало того, она даже не дотумкалась, что, если дела так пойдут дальше, в один прекрасный день вообще не останется пищи.

– Людей, – поправил его Саймон. – Не останется людей.

– Из тебя и впрямь никудышный вампир, – вздохнул Рафаэль. – Впрочем, как раз благодаря этому наши интересы совпали. Ты хочешь защитить людишек. Я хочу защитить вампиров. А сделать это можно только через общую цель.

– Так пойди да прикончи эту Морин, – пожал плечами Саймон. – Заодно и клан приберешь к рукам.

– А-а! Не могу. – Рафаэль помрачнел. – Другие-то ее обожают. Они не заглядывают вперед, хотя горизонт весь затянут тучами. Им лишь бы убивать. Лишь бы дали волю всласть попировать. Нет чтобы повиноваться Соглашению, чтобы следовать Закону. Морин дала им эту вольницу, они и рады-радешеньки грызть сук, на котором сидят.

Его голос был горьким как желчь.

– Смотри-ка, да ты и впрямь болеешь за судьбу клана, – заметил искренне удивленный Саймон. – Знаешь, из тебя получился бы неплохой вожак.

Рафаэль обжег его взглядом. Однако смолчал.

– Хотя я не уверен, пойдет ли тебе костяная тиара, – насмешливо добавил пленник. – Ладно, слушай. Твои настроения понятны, но чем я-то могу помочь? На случай, ежели ты вдруг ослеп, спешу сообщить: меня сунули в клетку. А решишь меня освободить, тебя вычислят. И потом, даже если я убегу, Морин все равно до меня доберется.

– Только не в Аликанте.

– Аликанте? – оторопел Саймон. – Тот самый Аликанте? Столица Идриса?

– А ты не очень-то сообразителен, – отметил Рафаэль. – Да, именно этот Аликанте я имею в виду. – Он тонко улыбнулся в ответ на недоуменный взгляд. – В Совете есть представитель от вампиров. Ансельм Найтшейд, предводитель лос-анджелесского клана. Ему скоро предстоит смениться, но не в этом суть. Главное, что он знается с кое-какими моими… гм… приятелями. Среди колдунов.

– Уж не Магнус ли? – вспыхнула догадка у Саймона. Как Рафаэль, так и Магнус были бессмертными, оба проживали в Нью-Йорке и были довольно высокопоставленными представителями от соответствующих видов нежити. Что удивительно, Саймон все это знал, но не догадался сложить два и два.

Рафаэль, впрочем, пропустил вопрос мимо ушей.

– Ансельм не возражает, чтобы я занял его место в Совете, зато об этом не знает Морин. Я, короче, отправлюсь в Аликанте для участия в их великом заседании, но при этом предложу, чтобы меня сопровождал ты.