Короткое время бородатых - Борис Екимов

- Ну и молодежь пошла, - тяжело вздохнул Лихарь. - Поесть как следует и то не умеет. Вот, помню, тридцать лет назад... были люди!

- Хлопцы! - оживился Славик. - Наше поколение хают. Этого я допустить не могу, - и решительно пододвинул к себе тарелку с мясом.

Андрей ел, прихлебывал горячий чай, чувствовал, как согревается иззябшее нутро.

- Ну и как, ребятишки, - посмеивался Лихарь, - нюхнули тайги? Вы ведь первый раз вылезли?

- Первый.

- А ты, Наталья?

- Да и я...

- Вот история! И верите ли, у меня также, - удивлялся Лихарь. - Всю жизнь по Сибири мотаюсь. Норильск, Игарка, Дудинка... Потом здесь, Салехард, Ураи... А спроси меня, где что видел, - хлопнул он себя по колену. - Отвечу: Прибалтика, Крым, Кавказ. И Рязань, жена у меня оттуда. А здесь, кроме контор прокуренных, объектов да вот этих четырех стен, - повел он руками вокруг, - ничегошеньки. Прямо вспомнишь и обидно. Вы это мотайте на ус. Кончите работать, тайгу посмотрите, наши новые поселки. В Тюмень поезжайте. Интересный городок... Вы ешьте, ешьте. А то я проповедую... Вы у Васьки-кота учитесь. Вам сейчас силушку копить надо. Рабо-оты-ы... Теперь-то довольные?

- Довольные, - невесело ответил Григорий.

- Что, комиссар, кручинишься? - придвигая к Григорию тарелки и баночки, спросил Лихарь. - Ешь, а то будешь таким чудищем, как я.

- Антон Антонович, - спросила Зоя. - А почему раньше ничего не давали, а тепе-ерь...

- Что ж, недоумение вполне резонное, - посерьезнел Лихарь. - Я вам за других не могу говорить. А про себя рассуждаю примерно так. Конечно, знали, что отряд приедет. Бумажку подписывали, но особой веры во всю эту историю не было. Может, и отряд бы вообще не взяли, да побоялись, что в тресте потом шпынять будут: не нужны, мол, люди, значит, на эту тему и разговоров больше не ведите. Та-ак. Вы помните, я с вами в первый день говорил?

- Помним.

- Я ведь и еще многих прощупывал. И почти все: ни бе ни ме ни кукареку. Я даже боялся, когда вы дома начали делать, склад. А уж увидел ваши темпы, перепугался. Думаю, наворочают ребята. Потом будем охать да переделывать. Но, выходит, ошиблись. Я и с Прокоповым недавно разговаривал. Люди вы старательные, совестливые. Работаете хорошо. И специалисты у вас есть крепкие. Так что... бывает и на старуху проруха...

Зоя поднялась из-за стола, сказала:

- Спасибо, Антон Антонович, за еду и за добрые слова. Можно, я что-нибудь поставлю? - показала она на радиолу.

- Конечно, конечно! Давай музыку! - воскликнул Лихарь. - Но чайку еще выпей. Я сейчас свеженького заварю. А вы потанцуйте...

- Давайте я заварю, - сказала Наташа.

- А-а, она сибирячка, - уважительно объяснил Лихарь. - Она может. Давай-давай.

С музыкой в комнате стало уютней. Зоя напевала, а потом Андрея подняла. Они танцевать начали.

- А мы с тобой, комиссар, - предложил Лихарь, - пойдем подымим. Ты же из них один курящий. Не будем вонь разводить. На кухню пойдем, на кухню.

Они устроились у печки. И Лихарь спросил осторожно:

- Ты не болеешь, а? Что-то ты скушный, парень? Похудел. Да еще борода.

У Григория борода росла небольшая, лишь подбородок закрывала. Но жесткая, черная.

- Ты не гуран, случайно? Не сибиряк?

- Не-ет. Казак донской. Калмыки, наверное, в породе были. - Григорий встал и закрыл дверь кухни. - Антон Антонович, вы сейчас вот объясняли. Вроде все логично, похоже на правду. Но вы уверены, что Прокопов так же рассуждал?

- Может, не точно так. Но, по-моему, ход мыслей был такой.

- Это по-вашему...

- А по-твоему как же?

- По-моему, совсем другое здесь, - вздохнул Григорий, закуривая новую сигарету.

- Стой, стой, парень, - строго сказал Лихарь. - Ты что-то темнишь. Ты уж или говори, или загадки мне не загадывай. Понял? А то ведь я человек старый, буду лежать потом ночью да голову ломать.

- Хорошо. Разговор, так сказать, комиссара с комиссаром. Простите за высокие слова.

- Почему высокие, нормальные. Хоть я и не имею такого звания, но по сути, по делу-то, он самый. Да не чади ты так, паровозная труба, спокойней.

- Вы Прокопова и Валерия Никитича хорошо знаете?

- Валерия Никитича не очень. Он у нас второй год. Но неплохой парень. Хватка есть. В четвертом прорабстве он до этого работал мастером. Тоже неплохо отзывались. Немного гонористый, как все вы, молодые. Но не жалуемся.

- А Прокопов?

- Ну, Прокопов... - потеплело лицо Лихаря. - Прокопова я знаю. Он к нам парнишечкой пришел. Мы с ним почти двадцать лет работаем...

- Ну и...

- Чего, ну и... Да-а... - вздохнул Лихарь. - Прокопов, Прокопов... Не хватает ему по нашему времени верткости. Той верткости, которая, откровенно говоря, и не нужна человеку. Может, я его за это еще больше уважаю. Это, парень, человек. Наш человек. Таких руководителей каждый день не встретишь. Ты вот будущий инженер. Приглядывайся, смотри. Хорошо, если хоть похожим будешь.

- Не хотелось бы, - ответил Григорий.

- Постой, постой... Ты... Ты... Вы не поладили, что-то случилось?

- Пока поладили, - усмехнулся Григорий. - Как разлаживаться будем, не знаю. Вот что, Антон Антонович, вы здесь таких слов наговорили... А если я вам скажу, что ваш замечательный Прокопов - вымогатель и взяточник, что вы мне ответите?

Лихарь поднялся, распрямил свое длинное тело и сказал, глядя в окно:

- Вот что, уважаемый, в таких случаях обычно указывают на дверь. Но поскольку ты еще молодой, а я уже старый, то воздержусь. Но скажу, что тебя, - ткнул он пальцем в Григория, - тебя я совершенно не знаю. Видел несколько раз, разговаривал, и все. И кто ты, что ты - для меня темный лес. И поганить Прокопова я тебе не позволю. И еще скажу... Мне все слова твои тьфу, - сплюнул он с высоты своего роста. - Я им не поверю. И мой тебе совет... молодой ты еще... Держи язык за зубами, держи язык за зубами до тех пор, пока... Не хочу я с тобой говорить, все, - прошептал Лихарь, распахивая окно. - Все. Уйди.

- Вам плохо? - вскочил Григорий.

- Да. Мне плохо, - хрипло ответил Лихарь. - Хорошо ли тебе?..

- Ребята! - позвал Григорий. - Сюда...

Но Лихарь поднялся и проговорив: "Держи язык за зубами, понял?", медленно пошел в комнату.

Переполох был коротким. Собрались быстро и ушли, оставив у Антона Антоновича Наташу и Зою.

- Ты ему не болтнул чего-нибудь? - допытывался Володя. - Он аж зеленый какой-то...

- Ничего я ему не говорил, - ответил Григорий. - Сердце у него. Сидел, сидел и вдруг...

Домой шли по дождю. И спать легли, слушали шум дождя. Такой монотонный, такой нескончаемый, такой равнодушный ко всему, что творится вокруг.

17

Прокопов появился в конторе лишь в одиннадцатом часу. В коридоре было непривычно пусто и тихо, лишь из бухгалтерии доносился треск арифмометра. Отворив дверь приемной, Прокопов охнул.

На полу, возле стола Клавдии, высилась гора папок, конторских книг и прочих бумаг. А Леночка, выдвинув ящики стола, рылась в них, вынимая и складывая на пол новые и новые богатства.

- Ты что наделала?! - ужаснулся Прокопов. - Кто тебе разрешил сюда лазить?! Что ты натворила?

- Не кричи, папа, - спокойно ответила Леночка. - Ты же сам ругаешься, что я ручку твою потеряла, трехцветную. Вот я ее ищу. Я же здесь рисовала.

- Давай быстрей все на место... Пока мама не пришла. А то она тебе такие поиски задаст!

Прокопов присел на корточки и начал складывать все вынутое на прежнее место, в ящики стола.

- Ишь какая своевольница. Это тебе не дома, не игрушки твои. Все попереворочала. Вот...

Прокопов вдруг умолк. Он глядел на сшивку, лежащую перед ним на полу, и не мог ничего понять. Взял в руки, перечитал еще раз титул, пролистал страницы.

- Леночка? - спросил он растерянно. - Дочка? Откуда ты это взяла? Может, почту уже привозили?

- Нет, не привозили, - ответила Леночка. - Ты письмо ждешь от бабушки?

- Письмо, конечно, письмо. - растерянно проговорил Прокопов.

- Так откуда же ты это взяла?! - гневно потряс он сшивкой. - Откуда?!

Леночка испуганно молчала.

Опомнившись, Прокопов начал перебирать лежащие на полу бумаги. Он еще одну сшивку отложил, и еще одну... Потом притянул к себе дочку, прижался к ее груди.

- Ты заболел, папа? - тихо спросила Леночка, поглаживая его.

- Заболел, доченька. Ну, ничего, - осторожно отстранив Леночку, он отнес в кабинет отобранные сшивки и, вернувшись, сказал:

- Давай все же уберем, доченька, все на место.

- Чтобы мама не ругалась?

- Чтобы мама не ругалась.

Когда дело было сделано, Прокопов взял лист бумаги, написал на нем: "Васильевна! Придержи мое чадо часок-другой. У меня дела, а она мне голову заморочила". И сказал дочери:

- Пойди на склад и отдай тете Варе эту записку.

- Отдам, - пообещала Леночка и выбежала из комнаты.

А Прокопов так и остался сидеть в приемной. И сидел до тех пор, пока жена не пришла.

- Прокопыч, - заговорила Клавдия с порога, - я все же решила взять костюм, про который говорила. Он, правда, дороговат, но зато - вещь. Я сейчас примеряла, Настя говорит, бери и не думай, прямо на тебя сшито.