Санаторно-курортный маньяк - Ольга Хмельницкая

– Сын дерева. Усики, – пробормотал директор и вдруг остановился как вкопанный. – Усики, – повторил он.

Догадка, которая появилась у него в тот момент, когда Света рассказывала ему о книге, снова всплыла в его сознании.

– Эврика! – воскликнул директор. – Я все понял! Убью гада!

Он выбежал из номера Булкиной и со всей возможной скоростью побежал по коридору.

Лилия Степановна надела свой лучший костюм – голубой в серебристую клетку. Она предвкушала триумф. Конечно, ее будут показывать все мировые телеканалы, поэтому она должна быть особенно ослепительной.

– Главное, ничего не напутать в докладе, – пробормотала она, накладывая тушь на левый глаз, – а то Энгельс так невнятно все объяснял, жуть просто. Еще и схему кривую нарисовал!

Несмотря на всю свою внешнюю самоуверенность, Кулибина слегка мандражировала.

«А вдруг мне зададут вопрос, на который я не смогу ответить? – подумала она и приступила к макияжу правого глаза. – Ну так это очень просто, – ответила она самой себе, – если не знаешь, что говорить, надо отвечать путано, сыпать терминами и делать умное лицо. Никто ничего не поймет, а переспрашивать постесняются. Потому что каждый будет думать: „А что, если все поняли, кроме меня? Не выставлю ли я себя идиотом?“ В результате и те, кто все понял, и те, кто не понял ничего, согласно кивают. Что я, не знаю, как оно бывает? Сама так делаю на каждой защите».

Лилия Степановна расчесала светлые кудрявые волосы и сбрызнула их лаком.

– Самое замечательное, – рассуждала профессор, – что отныне, вспоминая о роли женщин в науке, будут говорить не только о Софье Ковалевской и Марии Кюри, но и о Лилии Кулибиной! Интересно, как меня будут называть в репортажах? «Солнце российской науки» или «звезда российской науки»?

Она захихикала, с удовольствием полюбовалась на себя в зеркало и отправилась выбирать туфли. Кулибина носила исключительно высокие каблуки – так она казалась значительнее не только окружающим, но и себе.

– Может, меня Президент поцелует в щечку? – размечталась она, щедро поливая себя духами. – А может, даже и не только в щечку? И не только Президент?

Лилия Степановна выбрала самую красную помаду из всех стоявших на полке и накрасила губы, не переставая улыбаться своему отражению.

– Не-е-ет! Спасите! Милиция! – закричала изо всех сил Света, стремительно отползая в угол, но на маньяка ее вопли не произвели никакого впечатления.

«Здесь каменный мешок, ничего не слышно, – подумала Булкина в ужасе. – Более того, об этом помещении вообще никто не знает, на плане ничего подобного не было».

Смертельный ужас пронзил секретаршу. Маньяк приближался. Булкина прижалась спиной к холодной кирпичной стене – шершавой, неровной, как в древних подземных казематах. Видимо, помещение находилось глубоко под землей.

– Слушайте, – быстро сказала Света, – вы меня лучше не трогайте. Меня ищут! В частности, мой начальник Владимир Евгеньевич и директор санатория Сергей Витальевич.

– Ха-ха-ха! – искренне рассмеялся маньяк.

В ту же секунду он прыгнул вперед и придавил Булкину к матрасу.

– Я даже не буду тебя убивать, – сказал он девушке прямо в ухо.

Света подумала, что она уже однажды слышала этот голос, причем совсем недавно. Она зашевелилась и попыталась стряхнуть мужчину с себя. Ей это не удалось, и секретаршу чуть не стошнило от страха и отвращения.

– Я просто оставлю тебя здесь. Зачем мне навещать постоялиц, большинство из которых страшненькие, если у меня будет тут своя постоянная подруга, да еще и такая красивая? А когда ты мне надоешь, я просто закрою дверь на засов и уйду на пару недель.

Он глухо засмеялся. Света снова напрягла все свои мускулы и попыталась оттолкнуть преступника. К ее удивлению, мужчина ослабил давление и встал.

– Я зайду к тебе через пару часов, – сказал он. – Пока я не в настроении. Я только что навестил одну даму, так что в ближайшие сто двадцать минут тебе ничто не угрожает. А потом – берегись! Я накажу тебя за то, что ты обнаружила кое-какие из моих маленьких тайн.

Он бесшумно прошел по матрасу. Хлопнула тяжелая дверь, и наступила тишина, от которой звенело в ушах. Света вскочила и в тщетной надежде бросилась к двери, но там не было даже ручки.

– Ну кто же будет делать ручку внутри мусоросборника? Конечно, никто! – вздохнула Булкина и заплакала.

Она обошла помещение по периметру, но не смогла обнаружить ничего интересного.

«Меня никто не будет искать, – поняла она, – полковник не подозревает, что мне что-то угрожает, директор меня просто не обнаружит – у него фальшивый план. У меня нет никаких шансов!»

Стоя посреди каменного мешка на подгибающихся от ужаса ногах, Света тщательно изучила свои карманы.

– Ну хоть бы пилочка для ногтей! Ну хоть бы ножницы маникюрные! Тогда был бы смысл внезапно атаковать маньяка, – плакала Булкина.

Воздух в помещении был спертый, видимо, никакой вентиляции не предусматривалось.

– Еще большой вопрос, – сказала Светлана Георгиевна, приваливаясь к матрасу, – смогу ли я прожить два часа. Тут совершенно нечем дышать.

Она на четвереньках доползла до двери и попыталась найти щель. Наконец девушке удалось уловить слабое дуновение воздуха. Света легла на пол, прижала нос к обнаруженному отверстию и обреченно закрыла глаза, пытаясь вспомнить хотя бы одну молитву.

Маркс замер от ужаса. Алина вскрикнула. Игореша прижимал нож-выкидуху к горлу лаборантки. Его подельник наконец смог совладать с отчаянно сопротивляющимся Энгельсом и заткнуть ему рот кляпом.

– Ну что, связал его? – крикнул Игореша и грязно выругался.

– Конечно, – прорычал второй бандит, – это же ботаник, он ни на что не годен. Только мозг один гипертрофированный, с хилыми ручками и ножками. Гомункулус!

Связанный по рукам и ногами Максим, человек вполне нормального телосложения, продолжал гневно мычать и не прекращал попыток вырваться. Нелли, скосив глаза, в ужасе смотрела на лезвие, дрожавшее в сантиметре от ее горла.

– Может, пришьем его, этого нервного гада? – предложил Игореша, показывая на Энгельса. – Возьмем для страховки только тетку. Или она не шибко умная?

Маркс сделал шаг вперед. Игореша тут же коснулся ножом шеи Околеловой. Алина вскрикнула.

– Отпустите их, – медленно проговорил Маркс, – возьмите взамен меня.

– Ты, наверное, шутишь, – хихикнул второй бандит, с опаской посмотрев на кулаки Володи, – такие заложники нам не нужны. Мы лучше возьмем девушку и этого буквоеда бледного.

Бледный буквоед гневно засопел.

– Мы из-за кустов за вами давно наблюдаем, – насмешливо сказал Игореша, – и все уже поняли про агрегат, который нефть делает из самогона. А про то, что он очень дорого стоит, мы и сами знаем – потому что часто смотрим телевизор!

– Игореша, не болтай, тащи ее, эту толстую, сюда, – сказал подельник, – мы ее тоже свяжем.

Теперь пришла очередь Нелли возмутиться.

– Я не толстая! – выкрикнула она с обидой.

Игореша бесцеремонно втолкнул ее в машину. Второй уголовник тут же накрепко связал запястья девушки веревкой. В этот момент Маркс бросился вперед.

– Стой, или я отрежу ей голову! – прорычал Игореша, проводя по шее Нелли лезвием. На месте пореза выступила кровь.

Володя отступил. Алина залилась слезами.

– Адью! Оревуар! – насмешливо сказал Игореша, и его широкое, покрытое шрамами бандитское лицо страшно исказилось. – Мы выгодно продадим агрегат вместе с персоналом, а машинку себе оставим.

«Хаммер» вздрогнул и начал сдавать назад. В окне мелькнуло искаженное лицо Околеловой.

– Нелли! Максим! – закричала Алина.

Она бросилась бежать вслед за внедорожником, пытаясь догнать коллег, но автомобиль набрал скорость и исчез между деревьями.

– Девушки, собирайтесь, – сказал Рязанцев Еве, сидевшей на капоте «десятки», и Ксении, безмятежно полировавшей ногти суконкой. – Дальше мы пойдем пешком.

Четыре женских глаза воззрились на него с удивлением.

– Группа поддержки никак не может нас обнаружить, – пояснил полковник, – а мой автомобиль не в состоянии преодолеть этот песчаный откос. Значит, нужно брать оружие и идти к тому месту, где Ксения видела Маркса и ученых, пешком.

– Я не могу, – тут же плаксиво сказала фифочка, – я всю ночь ходила на каблуках по лесу. Я натерла ноги! Я плохо себя чувствую! Я провела всю ночь без сна! Извините, но вам придется идти без меня.

– Может, тебе подойдут мои кроссовки? – спросила Ева, снимая с ног «Найк». – А я пойду в твоих босоножках.

– Правильно, – кивнул Рязанцев, – выпейте кофе из термоса, съешьте по шоколадке – и вперед. Я не могу думать о том, что мы бездействуем, когда наши соотечественники подвергаются мучениям.

Блондиночка скривилась и с подчеркнутой брезгливостью принялась совать ножки в кроссовки Ершовой.

– Велики! – торжествующе объявила она через минуту. – Видите, палец болтается!