Санаторно-курортный маньяк - Ольга Хмельницкая

Булкина подошла к холодильнику и распахнула его.

– Так, – сказала она вслух. – Тут наверняка подвижное днище. Но как заставить его открыться? Ведь тогда и в полу должен одновременно появляться проход! Впрочем, последнее нетрудно организовать с помощью магнитов. Открытие крышки в полу холодильника вызывает включение электромагнитов, которые, в свою очередь, открывают дверцу в полу номера. Тут как раз нет никаких чудес. Это, к слову, объясняет, почему дверца в полу открывается и без холодильника. Пара магнитов в нужные места – и вуаля!

Секретарша захлопнула холодильник и начала передвигать его в сторону, намереваясь обследовать то место, где он стоял. Холодильник был тяжелым, Булкина тяжело дышала и охала. Отодвинув бытовую технику в сторону, Света вытерла со лба пот и присела на корточки. Пол как пол, покрытый старым темным паркетом. В четырех местах виднелись вмятинки от ножек холодильника, ничего подозрительного.

– А пыли-то нет! – засмеялась Булкина, ложась на живот и проводя пальцем по гладкой поверхности. – Если что-то долго стоит на месте, под ним собирается пыль! Холодильник низкий, залезть под него тряпкой невозможно, а на полу – ни одной пылинки.

Булкина радостно закудахтала и принялась двигать тяжелый холодильник на место.

– Где-то внутри должна быть кнопка, – бормотала она, – и если ее обнаружил маньяк, то найду и я.

Она поставила белый шкафчик на место, открыла дверцу, достала из сумки лупу и методично принялась обследовать дно, ощупывая рифленую поверхность в поиске самых, казалось бы, неприметных выступов.

– Может, вы его все-таки в другом месте утопили? – спросил Маркс Алину.

Они стояли по пояс в болоте. Толстая корка черной грязи защищала Пузько от зудящих кровопийц, и они накинулись на Володю. Прямо перед ними медленно проплыла жирная лягушка.

– Эх, сейчас бы мяса! – вздохнула девушка, незаметно становясь поближе к Марксу. – Хоть бы лапок лягушачьих, жареных…

Володя сделал под водой маленький шажок и коснулся плеча Алины. Пузько вздрогнула.

– Холодно? – заботливо спросил Маркс, обнимая девушку за мокрые грязные плечи.

– Ужасно. Прямо мороз по коже, – честно ответила Алина.

Ее голос стал низким, хриплым и прерывистым.

– Тогда надо срочно согреваться, – прошептал Володя, привлекая ее к себе.

Жирная лягушка проплыла в обратном направлении. Сзади хлопнула дверца «Хаммера». Алина отпрянула и покраснела. Правда, из-за грязи этого совершенно не было заметно.

– Ну что там? – раздался зычный голос Нелли. – Вы там живы? Аппарат нашли? Помощь нужна?

– Пока нет! – хором крикнули Маркс и Алина.

– Ну хорошо. Позовете, если что, – уже тише прокричала с берега Околелова, постучала по фюзеляжу самолета, с подозрением покосилась на грузовик Игореши и его подельника, стоявший под деревьями, и полезла в машину Маркса, где сладко спал измученный и покусанный Энгельс.

Над болотом повисла неловкая пауза.

– Я, пожалуй, еще разок нырну, – неуверенно сказала Пузько.

– Не спеши, – сказал Володя, снова привлекая ее к себе.

– Я вся в грязи, – напомнила Алина.

– Как будто я чище.

– Тут антисанитария, – добавила девушка.

– А еще жабы, змеи и пиявки.

Он провел пальцами по ее грязному лицу и мокрым волосам, в которых застряли клочья тины, а потом поцеловал, чувствуя, как сердце Алины отчаянно колотится.

– Нет! Нет, – вдруг сказала Пузько, отрываясь от Маркса. – Я люблю своего бывшего мужа-сантехника. Извини меня…

По ее лицу, промывая на щеках светлые дорожки, заструились слезы. Алина вытерла нос, всхлипнула и снова нырнула за аппаратом Кулибиной.

Лилия Степановна Кулибина проснулась рано и долго лежала в своей мягкой и пышной постели, нежась и переваливаясь с боку на бок. Светало. Профессор почесала живот, потом протянула руку и взяла с прикроватной тумбочки стакан с ананасовым соком. Он способствовал похуданию, к тому же в нем так много витаминов, полезных для кожи!

– Сегодня будет день моего триумфа, – прошептала Кулибина, хлопая голубыми глазами и предвкушая овации журналистов, восхищение и зависть коллег и изумление западных специалистов, когда на их глазах из аппарата потечет тоненькая струйка настоящей нефти высшего качества.

Правда, установку паял Энгельс, но ведь идея-то была ее, Кулибиной.

– Это именно я сказала: «А что, если нам разработать технологию, которая обеспечит искусственное производство нефти?» – радостно выдохнула Лилия Степановна, допив сок. – А уж Энгельс там что-то паял, что-то у него кипело, бурлило, капало… Но идея-то моя, он – простой исполнитель, даже описать по-человечески, простым научным языком, не смог того, что сделал. Так, схемку кривую нарисовал – и все. Его имя и в статьях-то указывать особенно не за что. Тем более за то, что Максим сидел на работе по ночам, ему выписали премию аж в полтора оклада!

Профессор Кулибина встала, надела шелковый халат, всунула ноги в плюшевые тапочки и направилась в ванную, где у нее высилась баррикада из кремов, лосьонов, скрабов, тоников и прочей продукции косметической промышленности.

– Интересно, мне дадут Нобелевскую премию? – хрюкнула Лилия Степановна, нанося на лицо тающую розовую субстанцию. – Все-таки целый миллион долларов! Если дадут, то я устрою на кафедре праздник – ну, бутерброды там, водичка минеральная, салатик капустный… Пусть все порадуются вместе со мной! А Пузько, Околеловой и Энгельсу я подарю книжки со своим автографом. Пусть изучают труды классика. И даже ничего не скажу Нелли по поводу того, что мне вчера вечером звонил ее чокнутый муженек, а потом еще какой-то полковник ненормальный мне спать не давал.

Она взяла салфетку и принялась стирать с лица остатки крема.

– Если в холодильнике есть датчик, то он должен реагировать либо на давление, либо на температуру, – сказала самой себе Света, лежа на полу и ощупывая белое рифленое дно. – Впрочем, это может быть и фотоэлемент.

Она села, задумалась, потом встала, достала из сумки пачку «Юбилейного» и принялась жевать сладкие хрустящие прямоугольники.

– Но если бы это было давление, – продолжала рассуждать Булкина, – то проваливалось бы все подряд. На нижнюю полку обычно кладут овощи и фрукты, а они довольно тяжелые. Более того. Когда холодильник закрыт, в нем темно. Значит, фотоэлемент отпадает. Может, датчик температуры? Если поставить что-то теплое, то дверца срабатывает?

Света ходила туда-сюда по комнате, ела печенье и напряженно думала.

– Нет, не то, – покачала головой секретарша, прицельным броском отправляя в мусорную корзину скомканную обертку из-под «Юбилейного». – Ну и что с того, что в холодильник поставили что-то теплое? Если это датчик температуры, то получается нелогично. Разве что…

В этот момент Свету осенило. Она села на корточки перед холодильником и присмотрелась к двум небольшим круглым вмятинкам на правой и левой стенках, которые ранее сочла просто декоративными элементами.

– Тридцать шесть и шесть, – улыбнулась Булкина. – Ну, или от тридцати шести до тридцати семи и двух!

Она одновременно приложила пальцы к углублениям. Что-то щелкнуло, и рифленое дно холодильника стало медленно открываться, отходя вниз.

Корреспондентка журнала «Научная мысль» Елизавета Кропоткина вышла из ванной комнаты в хорошем настроении. Она обожала ездить на конференции, где и кормили, и поили, и развлекали, а работы-то было всего ничего – написать потом пару страниц для журнала, освещая темы, поднятые на симпозиуме. Запахнув казенный махровый халат, Елизавета села за стол, достала из дорожной сумки зеркало и крем и принялась заниматься своим лицом. Она наносила легкую тающую субстанцию на кожу и напевала песенку.

Внезапно погас свет. Кропоткиной показалось, что она ослепла. Слова песни застряли в горле. На улице уже светало, но в номере Елизаветы окна были закрыты тяжелыми плотными шторами.

– Что слу… – заговорила было она, но тут чьи-то тяжелые руки легли на ее плечи.

Елизавета онемела от ужаса. Она не могла ни кричать, ни сопротивляться.

Маньяк бесцеремонно сбросил с корреспондентки халат и повалил ее на ковер. Девушка задыхалась от ужаса.

«Нет-нет, это происходит не со мной! Такого просто не может быть», – промелькнуло в голове у Елизаветы, которая, разумеется, много раз слышала предания о привидении – сексуальном маньяке, обитавшем в «Весеннем ежике». Слышала, но ни секунды не верила. Даже разглагольствования некоего лохматого мужчины в баре, устроившего в номере стрельбу из-за якобы имевшего место нападения, вызвали у нее лишь скептическую ухмылку: ну перебрал молодой человек, с кем не бывает?

«Надо было ночевать там, в баре!» – запоздало подумала Елизавета.

Призрак, оказавшийся тяжелым и сильным, навалился на женщину, оставшуюся после потери халата совсем голой, и впился губами в ее сосок. Кропоткина застонала от ужаса и отвращения. Впрочем, тут же ей в голову пришла совершенно другая мысль.