Леди и дезертир - Шерил Сойер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Себастьян сказал, удерживая ее взгляд:
— Ты будешь презирать меня, если я скажу тебе, что я намерен охотиться с местным клубом охотников, пока я здесь.
Она посмотрела на него серьезно:
— Я должна быть снисходительной к любому джентльмену, который задает мне такой вопрос. Слава Богу, тех, кому это приходит в голову, очень мало.
— Я брал твоего сына посмотреть щенков на моей псарне сегодня утром. Ты не против?
Она коротко засмеялась:
— Все, чем ты здесь рискуешь, — это получить его привязанность.
Он с интересом наблюдал, как на ее щеках появился легкий румянец, когда она произносила эти слова. Это дало ему храбрость сказать:
— Могу я узнать, леди Гамильтон, рассказали ли вы своему сыну, в каком отношении мы с ним состоим к Бирлингдину?
Ее глаза расширились.
— Ты имеешь в виду, знает ли он, что он наследник? Нет. Я не буду обсуждать это с ним, и я бы предпочла, чтобы другие тоже не делали этого. Я считаю, что маленьким детям должны быть неизвестны такие вещи.
— Как тебе будет угодно. Если ты так настаиваешь на этом.
Она посмотрела на него проницательным взглядом и сказала:
— Однажды я имела перед своими глазами печальный пример. Мне было пятнадцать лет, когда мы гостили у родственников в Кенте, красивом поместье, достойном того, чтобы его сильно желать. Я была в парке с детьми, тремя маленькими девочками, с ними был их кузен из Франции; его звали Николас. Я никогда не забуду, как он встал на вершину насыпи, на которой играли девочки, и, оглядывая окрестности, сказал: «Когда ваш отец умрет, все это будет моим. Я — мальчик, и я все унаследую. А вы — девочки, поэтому вы не в счет».
— Так оно и вышло?
— Нет. — Ее губы дрогнули. — Графиня на следующий год родила еще одного сына. — Помолчав, она добавила: — Я считаю неправильным, чтобы ребенок рос с таким отношением.
— Его мать не должна была позволять ему делать это, — сказал он осторожно.
Она посмотрела на него с улыбкой; это была первая улыбка, которую она ему подарила.
— Но ты видишь, как я балую его.
Это была проверка.
— Я думаю… — Он пытался быть тактичным. — Я думаю, ты считаешь его своим маленьким другом.
Ее улыбка стала еще шире, и она сказала со вздохом:
— Как иногда бывает приятно просто быть понятой.
Глава 8
20 марта, после полуночи
Меня зовут Роберт. Восемь дней назад я получил сообщение, которое я долгое время страшился увидеть, от человека, чье лицо я с трудом могу вспомнить. Но его имя довольно ясно запечатлелось в моем мозгу, хотя он не осмелился добавить его к посланию. Бертран. Который теперь мертв.
Что я должен делать?
Пока ничего, разве что ждать, когда Бонапарт доберется до Парижа. Тем временем король сбежал. Осмотр охраны королевского двора на Марсовом поле обнаружил только двух известных министров. Другие сбежали с Людовиком, получив в качестве стимула сто тысяч франков каждый, наличными и прямо в руки.
Когда двенадцатого я получил сообщение из Гренобля, я был крайне удивлен. Затем, когда сообщили, что Бонапарт снова в пути, и я знал, что Бертран должен был совершить расплату в Лионе, я испугался до глубины души. Я думал, что избегну этой участи — но вот она настигла меня в конце концов. Восемь человек прошли передо мной, и теперь пришел мой черед.
Наполеон уже прошел Ауксерре, Ней присоединился к нему, и дезертиры из королевской армии бродят по дорогам, чтобы встретиться с ним на пути. Сегодня четвертый день рождения сына Наполеона, маленького короля Рима — сколько еще знамений нам нужно? Хотя то, что императрица привезет ребенка в Париж, чтобы поприветствовать его отца, кажется сомнительным, я упомянул это сегодня Джозефу Фуше, герцогу Отранто, и не получил в ответ ничего, кроме циничной улыбки.
Ситуация с бывшими министрами и чиновниками Наполеона чрезвычайно щекотлива. Наблюдать, как люди будут перестраиваться по его ходу продвижения к Парижу, — изумительное занятие. Что касается меня, я не намереваюсь заниматься какими-либо приготовлениями. Достаточно для сего дня той политики, которая всегда превосходно работала на Фуше, — политики шакала.
Я ничего не подготовил. Если мой предшественник погиб, несмотря на возможности, которые, должно быть, давал ему долгий поиск, как могу я преуспеть в городе, наполненном страхом, амбициями, недоверием и патриотизмом столь многих оттенков, что им всем никогда не хватит места под одним и тем же флагом?
Я сжег бумагу в следующую секунду после того, как развернул ее, и опалил свои пальцы. Никакой план не лезет мне в голову. Все, о чем я могу думать: он идет.
Однажды погожим днем София ехала на Шехерезаде по холмам, именуемым Даунсу. Она впервые смогла вывести кобылу на прогулку, а выездка застоявшейся в конюшне Шехерезаде была просто необходима. София заметила красивого гнедого, спускающегося к Клифтону. Он шел легкой, грациозной походкой, иногда останавливаясь, чтобы пощипать траву. Проводя день за днем в конюшне, кобыла основательно заскучала, поэтому она резвилась, когда на ней выехали со двора, и пылко реагировала на прикосновение всадницы.
София двинулась по направлению к морю по земельным угодьям, покрытым коротко остриженным дерном изумрудного цвета. Южный бриз, неся с собой ощутимый привкус соли, всколыхнул ее чувства, и в течение некоторого времени она наслаждалась поездкой.
София была рада снова оказаться дома, среди знакомых пейзажей, и это удивляло ее. Она ожидала, что возвращение будет беспокойным и печальным, но, так или иначе, стремительность несчастного случая у Бирлингдина, ее эксцентричный приезд унесли прочь все опасения. Она волновалась о том, как пройдет знакомство Гарри с домом, ведь он был еще слишком мал, чтобы скучать по нему, и делил его с отцом, которого едва помнил. Эндрю понимал ее любовь к Клифтону, и знал, каким мучением это будет для нее, когда он заберет ее оттуда сразу после свадьбы. Вот почему одной из многих жертв, которые он принес на благо жене,
