Синдром Л - Андрей Остальский

Так что вот мой приговор: это твоя первая, запоздавшая влюбленность. И она пройдет так же, как проходят они в четырнадцать лет. Просто в твоем случае все осложнилось твоим приключением диким… Хотя, думаю, ты все, наверно, преувеличиваешь.

И вот ровно на этих ее словах со мной опять что-то случилось, будто снова тумблер какой-то переключился. Я засмеялась и сказала:

— Насчет преувеличения ты верно заметила. Да выдумала я все от начала до конца, как ты могла в такое поверить!

Нинка покраснела. Глаза увлажнились. Сказала хрипло:

— Ну и сволочь ты, Шурка… ну и гадина… А я как была легковерная дура, так и осталась. Объект для розыгрышей и издевательства.

— Но как же тебя не разыгрывать, Ниночка, когда ты во что угодно поверить готова! В любую чушь! Ну, подумай сама! Какие в наше время чеченские партизаны? Какие ядерные реакторы под Москвой? А уж про Вагона этого… и прочих… и все эти детали скабрезные… да если бы на самом деле такое со мной приключилось, хотя этого даже и представить себе невозможно, — да неужели стала бы я такой ужас про себя рассказывать? Так себя унижать? Ты же знаешь, какая я гордая. Как мне трудно даже в маленькой ошибке, в самой малой неудаче признаться. Знаешь меня с детства и вдруг в такую клюкву поверила! Просто умора ты, Нинка!

— Клуша, я и есть клуша, — сказала в ответ Нинка. И потом повторяла эту фразу много раз, заливаясь пьяными слезами. А я смеялась холодно и называла ее дурой.

Но ночью, когда Нинка удалилась наконец домой и когда интоксикация от вина стала проходить, я сама вдруг заревела. Лежала, повернувшись к стене, и плакала беззвучно, чтобы Фазер не услышал. И не было мне утешения, и ничего не было в жизни такого, ради чего стоило бы жить. Ради чего необходимо было продолжать это затянувшееся, тупое и мучительное путешествие.

Глава 5. С

В выходные я уж оттянулся по полной. Как начал в пятницу вечером, так остановиться не мог. И, как ни зарекался, на каком-то этапе Шурочка, кажется, все-таки появилась. Но что мы с ней делали, говорили ли о чем, занимались ли любовью, ездили ли куда-нибудь, неизвестно. Вот бы пойти к психиартам и сказать: а кстати, ребята, я, как выпью, так себя не помню целыми днями. И в это время с какой-то бабой якшаюсь. Удивительной красоты вроде как, но, как она в точности выглядит и вообще кто такая, я без понятия.

С такой странной мыслью я и проснулся на рассвете в понедельник. И в таком кошмарном похмелье, что вообще кранты. Что оставалось делать? Проявил я тут чудеса силы воли, вытащил себя за шкирку из кровати и часа два над собой издевался. Во-первых, контрастный душ. Во-вторых, немножко зелья, что на донышке в каждой из бутылок, естественно, осталось. Вот и набралось сколько надо, не больше и не меньше. В-третьих, лошадиную дозу дефицитного кофе (жена на праздники берегла). Закапал в глаза капли, которые мне Люська в своей закрытой аптеке добыла. Капли китайские, чудодейственные, красноту снимают за полчаса. Ну, может, и не на сто процентов, ну так на восемьдесят. И в итоге, как ни удивительно, приперся на работу в терпимом состоянии. То есть отвратительном, конечно, но все же выносимом. И главное — не опоздал.

И слава богу. Слава богу, потому как меня уже с самого утра Михалыч поджидал. Просто вот так вот лично сидел за моим столом скромненько, представляете, и дожидался!

Посмотрел на меня подозрительно, говорит:

— Что, не выспался, что ли?

— Да я ремонт кое-какой делаю, товарищ генерал, лег поздно.

— Смотри, — говорит Михалыч, — знаю я твои ремонты. Режим надо соблюдать. Вот что. А то доиграешься. — Потом помолчал немного и сказал, как о чем-то обычном и само собой разумеющемся: — Хорошо, что не опоздал, а то мы сейчас с тобой к начальнику главка пойдем.

— Начальнику главка? — не поверил я.

— Да, к заместителю председателя.

…Наверно, похмелье все мои чувства притупило. К начальнику так к начальнику, к заместителю так к заместителю. В нормальном состоянии, может, побелел бы да задрожал. Или впал бы в замешательство. Зачем я вдруг такому большому начальству понадобился? Подумать только — к заместителю председателя! Да я его, товарища Сусликова О.Н., пару раз в жизни всего и видел, да и то издалека. Ведь мы как устроены: отделения складываются в отделы, отделы — в управления, а управления — в главные управления. Начальники главков одновременно заместители председателя. Заместители господа бога. Власть в их руках такая немереная, что воображения не хватает ее себе представить. Даже Михалычу до таких высот — как до Олимпа или вершины горы Казбек. А мне-то… мне-то даже не соизмерить такое ни с чем!

Тут у Михалыча в кармане вдруг как заиграет музыка бравурная, я даже вздрогнул. Все никак не могу привыкнуть, что он вот так запросто портативный мобильный телефон носит. Всем генералам по должности полагается. И он невозмутимо так достает из кармана этакий серебристый красавец, совсем крохотный — ох уж и сильны эти китайцы! — кнопку нажимает и говорит:

— Сердюк!

Послушал и отвечает:

— Так точно. Через три минуты будем.

И кивает мне: пошли, дескать.

Я иду вслед за Михалычем и думаю: и зачем это я с утра пораньше зампреду понадобился? Выговор объявлять? С работы увольнять? Так не олимпийское это дело. Для этого у богов подручные есть — они же кадровики. Ну, или там управление внутренней безопасности, в конце концов. Или Михалыч мог бы мне неприятное объявление сделать, а то и начальнику отделения поручить. Нет, тут что-то не то… Может, я так провинился, конечно, что генерал-полковнику (нет, вы понимаете — генерал-полковнику!) госбезопасности Сусликову стало любопытно живьем на меня посмотреть, прежде чем швырнуть львам на съедение? Скорее всего, потому как для противоположных ожиданий оснований нет совершенно: за что ему меня хвалить или благодарность объявлять? Оперативные результаты более чем скромные. Стал я их в голове перебирать: ну завербовал, к примеру, доцента одного из МГУ, который вроде бы подпольный кружок социологов нащупал; так он в итоге со справкой оказался. На учете состоит в районном диспансере с вялотекущей шизофренией. Как в МГУ его пропустили, со справкой-то, это другой вопрос. Ну а вся остальная агентура моя — так, мелочь пузатая, слухи, анекдоты, неосторожные высказывания… что еще могу предъявить для оправдания своего существования?

Ну, вот и заветный второй этаж. В обоих концах по офицеру дежурят, круглые сутки и каждую минуту коридор просматривают. Злые языки говорят, что раньше здесь скрытые камеры были установлены и дежурный в комендатуре следил за происходящим по телемонитору. А потом камеры и мониторы стали так часто ломаться, что решили вернуться к более простой и надежной системе. Особенно после того, как поутру обнаружили в коридоре спящего алкаша, неизвестно как в здание проникшего. Расследовали потом, расследовали, так ничего и не выяснили. Алкаша проверяли и так, и этак. Потому что первая мысль была, конечно, что это какой-то суперагент противника. Глубокого внедрения. Создали ему такую легенду, вжился в образ и вот проник в святая святых! Но алкаш вроде оказался подлинным. С циррозом последней стадии и всем таким прочим. Его, конечно, изолировали на всякий случай, и он всего через месяц какой-нибудь помер. Что еще могли сделать? Ну дежурную смену охраны поувольняли. Но самое печальное, что на пленке ничего не оказалось. Видеомагнитофон заело. И выяснился прискорбный факт, что заедают эти аппараты регулярно. Их чинят, а они ломаются снова. А иногда еще контакт отходит, и тогда на пленке ничего не записывается. Аппаратура отечественная, дешевая, ее все время меняют, но она опять быстро выходит из строя. Покупать же импортную мало того что дорого, но еще и опасно. Несколько лет назад случайно выяснилось, что в подсунутой нам китайскими друзьями камере заодно микропередатчик данных стоял. Под одну из функциональных деталей гениально замаскированный. А у нас просто нет специалистов, которые на сто процентов могли бы гарантировать, что никаких «жучков» не подсунут. Ведь эта отрасль так быстро развивается, что уследить просто невозможно. Только наши из управления технической безопасности научатся очередные новинки выявлять, как тут же изобретут что-то новое. Я спросил Михалыча по наивности: а откуда они знают, что мы аппаратуру для нужд госбезопасности покупаем? А тот говорит: так если наше государство тратит валюту драгоценную на закупку такого оборудования, то ежу понятно, что наблюдать будут не за складом нижнего белья или винным магазином. А за чем-то, представляющим несколько больший оперативный интерес.