Срочно требуется царь - Светлана Багдерина

— Да это не разбойники, Сеня, это купцы… — Иванушка покрылся пунцовыми пятнами, неопределенно взмахнул все еще сжимающей обломки лука рукой и опустил с убитым видом глаза, жалея, что провалился только до уровня лесной дороги, а не сквозь землю. — Тут… недоразумение такое, понимаешь… Я за зверя их обоз принял… А они меня — за разбойника… И обрыв я не углядел, под ноги их каравану и свалился…

Серафима задумалась, что бы такое сказать по этому поводу, чтобы никого не обидеть, и решила лучше промолчать.

Но заговорил самый толстый бородач на березе, метрах в четырех над их головами.

Может быть, он помалкивал бы еще, но ветка под ним начала угрожающе потрескивать и прогибаться.

— Так нам можно слазить? — пробасил он оскорблено.

Царевна кинула меч в ножны и равнодушно махнула рукой:

— Валяйте… Раз уж вам там так не нравится…

Возчики и охрана перевели дух и медленно поползли к стволам и вниз.

Купцу не пришлось утруждать себя, потому что ветка вдруг и без дальнейших предупреждений обломилась, и он, не успев охнуть, оказался рядом со своим товаром быстрее всех.

Царевич кинулся было поднимать и отряхивать его, но купец раздраженно оттолкнул руку непрошеной помощи и дождался своих.

— Извините, что так вышло… — спотыкался, заглядывая в сердитые лица, Иван. — Я честное слово не видел этого обрыва… И не думал, что здесь, в такой чаще, может быть дорога… И, кстати, разрешите представиться: Иван, из Лукоморья… А это моя супруга… Серафима… и наш проводник из Постола… Мы… охотники… вообще-то…

Старший, все еще обиженно косясь на царевну, шмыгнул носом и мрачно буркнул:

— Хверапонт, купец из Хорохорья. Везем хлеб в Сабрумайское княжество.

— Хлеб?!.. — в голос воскликнули охотники.

— Так это вам к нам, с таким товаром! — просиял счастливой улыбкой Бурандук.

— Мы у вас враз всё купим! — поддержал его Иван.

Ни один, даже самый мрачный и обиженный купец не может долго оставаться мрачным и обиженным, если речь идет о прибыли.

— Так у меня ведь зерно — первый сорт, отборное, — цепко прищурился он, обводя заинтересованным взглядом постольцев. — Я дешево за него не возьму.

— А… сколько вы просите? — чувствуя, как из середины груди расползается неприятный холодок, задал вопрос Иванушка.

Купец сообщил.

— Сколько?!.. — вытаращили глаза охотники.

— А я не знал, что зерно может стоить так дорого… — растерянно захлопал светлыми ресницами лукоморец.

— А оно и не стоит, — мило улыбнулась Хверапонту Сенька. — Правда? Оно стоит раза в три дешевле.

— Сколько?!.. — настала очередь таращить заплывшие жиром очи купчине. — Да я лучше его на землю прямо тут вывалю!..

— Прекрасно, мы соберем, — незамедлительно поддержала его намерения царевна.

— Коням скормлю!..

— Вместе с конями, — тут же внесла поправку она.

— Да это же грабеж среди бела дня!!! — торговец оставил попытки пробить крепостную стену совести царевны самодельными фигурами речи и прибег к более простому методу: обратился к Иванушке как к самому слабому звену в делегации и стал давить на жалость. — Да мне за него надо будет уплатить деревенским в два раза больше, чем вы предлагаете!.. А лошади? А возничие? А дорога? А ведь мне еще этим… — чиркнул он неприязненным взглядом по охранникам и, скрепя сердце, опустил напрашивающийся эпитет, — платить!..

— А вы с них за проезд обратно до дома плату возьмите, вот и отработаете свое, — изобретательно посоветовала Серафима.

Купец рассмотрел идею, принял к сведению, но покачал головой:

— Нет. Я лучше к сабрумаям поеду, и чего мой товар стоит, то за него и возьму. И еще больше.

— В два раза? — уступила Серафима.

— Нет, — не уступил купец.

— В полтора?

Купец помотал головой.

— А если подумать?

Он подумал, как и было предложено, и тяжело вздохнул:

— Ладно…

Лица охотников стали расплываться в улыбках.

— …скину сотню…

Улыбки застыли, так и не распустившись. Иван и Серафима переглянулись, пожали плечами и нехотя кивнули: мол, что с тобой делать, уговорил.

— Деньги наличными и сразу, — жадно договорил Хверапонт.

Холод в середине Ивановой груди, исчезнувший было, вспыхнул белым пламенем вновь.

— А… э-э-э… в долг?..

Презрительный взгляд купца пригвоздил его к месту и ненадолго лишил дара речи.

— В обмен на товар? — подхватила выпавшее из рук поверженного супруга знамя международной торговли царевна.

— Какой? — поморщился купчина.

— Н-ну… на мечи… — вспомнила результаты инвентаризации активов государства она.

— Ватные? — пренебрежительно поинтересовался он.

— Н-нет, железные, — недоуменно нахмурилась Серафима. — А на что они ватные-то, кому нужны?

— Как — на что? — ошалело захлопал очами торговец. — А если по голове ими попадет?

— Так железными-то даже лучше, — осторожно просветила она не посвященного, видимо, в тайны вооружений и способы ведения войны Хверапонта.

— Это смотря по чьей голове, — мстительно-многозначительно прокомментировал купец, всё еще не забыв позорное сидение на дереве и не менее позорное его прерывание.

— А вам, позвольте узнать, какие надо? — пришел на помощь супруге Иван, с трудом игнорируя и многозначительность, и крутящийся на языке ответ.

— Я же сказал, ватные. Или надувные…

— Надувные?!..

— Только у вас их не делают, я же знаю, о чем говорю.

— Естественно, не делают! Да и какой дурак у вас в Хорохорье воюет надувными мечами?! — не выдержала Сенька.

— Воюет?!.. — отвисла челюсть у купца. — Так вы мне предлагали на всю сумму взять МЕЧИ?!..

— Н-ну да…

— Игнаш, трогай!

Не говоря больше ни слова, купчина махнул головному возчику и грузно плюхнулся на край ближайшего воза.

— Постойте!.. — Иванушка вцепился обеими руками в бортик телеги, тщетно пытаясь если не остановить, то хотя бы замедлить ее ход. — Погодите!.. Вы не можете уехать просто так!.. Мы заплатим!.. Мы найдем что-нибудь!.. Честное слово!.. Ну, будьте же человеком, Хверапонт!.. Там же люди голодают!.. Восемь тысяч!.. Они же ваши соседи!.. У них правда есть нечего!.. Нам нужен хлеб!.. Как воздух!.. Как… как…

— Да что ты с ним церемонишься! — гневно свистнул, рассекая воздух, меч Серафимы.

— Нет, Сеня, так тоже нельзя! — царевич выпустил воз и ухватился теперь уже за жену. — Мы не можем вот так отбирать у людей их собственное имущество!

— Это вы не можете… а мы — можем… — пыхтела Серафима, стараясь вырваться из крепких объятий супруга без применения холодного оружия и приемов рукопашного боя. — Этот клещ… кровопийца… ему кроме денег на все наплевать… Пусти…

— Не пущу!..

— Гоните, гоните!.. — завопил купец, подпрыгивая на своем возу и дико косясь из-за плеча на семейные разборки лукоморского царского дома. — Быстрее!.. Пошли, пошли, чего встали!..

Защелкали кнуты, зацокали резко и пронзительно языки, и отдохнувшие кони прибавили шагу, унося от лукоморской четы и костеев забрезжившую было надежду на разрешение продовольственной проблемы Постола на ближайшую неделю.

— Пусти, тебе говорят!.. — свирепо рявкнула царевна, и руки Иванушки разжались.

— Нет, Сеня, стой, пожалуйста!.. — успел все же ухватить он ее за рукав прежде, чем она пустилась вдогонку за обозом. — Мы же не бандиты!.. Пусть он своё зерно… своим зерном… со своим зерном… что хочет, делает!..[34] А мы и без него продукты найдем!.. Не очень-то и надо!..

Серафима ожесточенно зыркнула вслед уходящему каравану, потом на супруга, швырнула меч в ножны и яростно поджала губы:

— Надо, Ваня, надо. Очень надо. И если бы не твои дурацкие понятия о частной собственности и о чем там еще, постольцы бы могли несколько дней думать про что-нибудь другое, нежели жратва!

Иванушка вдохнул, расширил глаза, побелел, но не нашелся, что сказать, и лишь стоял в грязи и отчаянно взмахивал руками, беззвучно доказывая что-то то ли невидимому оппоненту, то ли себе.

Лицо Серафимы же приняло сосредоточенное, хищное выражение охотника, поймавшего след увертливого, но аппетитного зверя. Она подбежала к охотникам, быстрым движением стряхнула с плеч мешок, выудила из него карту и сунула им под нос. После короткого объяснения сути волшебной трансформации холмов в стопку кривых блинов, речек и дорог — в извилистые загогули, а чащоб — в карикатурные образы абстрактных лесных насаждений те радостно закивали головами и стали энергично тыкать пальцами то в одну точку на жестком пергаменте, то в другую, горячо что-то поясняя при этом. Царевна, не проронив ни слова, внимала, кивала и, по лицу ее было видно, составляла какой-то план.

Наконец, дослушав объяснения братьев до конца, она медленно кивнула, шкодно ухмыльнулась и подошла к застывшему в поединке с совестью супругу.