Белые искры снега - Анна Джейн

— Чер-р-рт, уроды, — прошипел Женька, глядя на „БМВ“, из которой торчали веселые рожи. Я была с ним совершенно согласна. Если бы у меня существовал черный блокнот, куда бы я записывала всех врагов, дабы поочередно уничтожить и извести, на данный момент мальчик-енот стоял бы там на почетном третьем-четвертом месте.

„Улыбайтесь, это всех раздражает“, — раздалось в песне вдруг завершающей нотой, когда машина немножко отдалилась от нас. Высунувшийся из окна Ярослав, следуя этим золотым словам, поднял руку в знаке приветствия, как президент на параде, и, махая, с радостной улыбкой уехал в ночную даль.

— Почему вы их не останавливаете? — возмутился Даня, который, не будь дураком, тоже все отлично понял.

— А они не нарушают ничего, — спокойно ответил капитан Пилимонкин. — Едут себе и едут на допущенной скорости.

— У них музыка громкая!

— Это не нарушение правил дорожно-транспортной безопасности, — был непреклонен представитель органов правопорядка.

— Музыка отвлекает водителя! — не мог прийти в себя от возмущения Даниил. — У него реакция замедляется! А если он…

— Зато у вашего водителя реакция была отменной, — рявкнул обозленный капитан, которому не нравилось, что с ним пререкаются. — С такой скоростью гнать по дороге!

— Пилимонки-и-и-ин, — как приведение, завыл Темные Силы. Мужчина, только что вновь развернувшийся, чтобы идти к Ранджи, вновь был вынужден повернуться в нашу сторону. Казалось, даже его густые усы нахмурились.

— Мне показалось, или…? — начал, было, он, но тут вмешалась я, понимая, что нас нетрезвый дружок сильно разозлил инспектора ДПС. — Я сейчас вашему шутнику такой штраф оформлю, кредит придется брать, чтобы расплатиться.

— Капитан, простите, у нас в салоне дурачок, — сказала я быстрым тоном, придвинувшись к открытому окну со стороны водителя, понимая, что надо как-то выпутываться из ситуации. Еще одного штрафа я не выдержу!! Нет, я не скажу, что деньги для меня — это главное, но, блин, я сейчас не миллионер, чтобы кидаться ими направо и налево, да и мои друзья — тоже. За последние годы я весьма недурственно научилась ценить деньги. Наверное, мои родственники очень удивились бы, узнав это, и, наверное, кто-то из них даже похвалил бы меня.

— Что? Дурачок? — уставился на меня весьма странно господин Пилимонкин. Кажется, такое сотрудник ДПС услышать явно не ожидал.

— Ну, понимаете, он… того, — медленно покрутила я указательным пальцем около виска, как будто бы наматывала на палец прядь волос.

— Что значит „того“? — с великим подозрением в глазах продолжал прожигать меня строгим взглядом полицейский.

— Он психически неуравновешенный, — нервно произнесла я, облизав губы. — Повторяет то, что услышит, а сам даже имени своего не знает.

— Ну, знаете, как попугай, — с полуслова понял меня Даниил.

— А он не пьяный ли просто? — подозрительно глянул на меня мужчина в форме. — Вы же все с клуба едете. Надрались, небось, как черти.

К сожалению, он был недалек от истины. Но я продолжила сражаться.

— Он не пил. Ему же нельзя, иначе припадок случиться, — самозабвенно врала я, хотя терпеть это дело не могу и по-крупному стараюсь не лгать, хотя, если честно, в моей жизни очень много неправды, из-за которой мне порой до головокружения стыдно перед друзьями, хотя ничего плохого я не делала.

— Припадок? — повторил полицейский. Кажется, он не особенно верил мне, но насторожился.

— Ага, припадок. Но у него сейчас редко бывают припадки. — Я печально вздохнула. — После курса в больнице — специализированной больнице — наш Олег себя лучше чувствует.

— А зачем вы его с собой взяли-то, больного? — строго взглянул на меня капитан Пилимонкин, как будто бы я была опекуншей этого умника, в которого вселился дух алкаш.

— Мы взяли его, потому что водитель — его сестра. Она не могла его дома одного со старой бабушкой оставить, потому что если Олег буянить начнет, она с ним не справиться, — всегда умел надавить на жалость Дан. Женька хмыкнул в кулак. Бабушку Темных Сил мы отлично знали — эта старушка весьма преклонных лет иногда казалась моложе всех нас. Олежка ее уважал и даже побаивался, а потому даже слушался.

— Так он еще и буянит! Вашему парню точно не место в клубе, — покачал головой страж правопорядка, качая головой, не зная, то ли верить нам, то ли нет.

— А чего, он не человек, что ли? — возмутился Даниил, всегда очень чутко относившейся к вопросам справедливости и предвзятости. — Если он не такой, как все, ему что, дома прятаться? Почему если он отличается от других, он автоматически считается кем-то таким, с чьим мнением нельзя считаться?

— Согласно статьи 1 Всеобщей декларации прав человека, принятый Генеральной Ассамблеи ООН резолюцией 217 А десятого декабря 1948 года в Париже, все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах, — процитировала наизусть Алсу, вновь зажимая рот своего мычащего парня рукой. Капитан поднял густые брови, каждая из которых была похожа на ус, но ничего более нам не сказал. То ли Всеобщую декларацию прав человека уважал, то ли в этом был виноват его заждавшийся коллега.

— Андреич, давай быстрее! — заорал ему напарник на наше всеобщее счастье. — Сколько тебя ждать можно?

— Ладно, сидите со своим равным и свободным другом, — проворчал мужчина в форме и, наконец, покинул нас.

— Пилимонкин — дурак, — сказал Темные Силы напоследок и вновь добросовестно вырубился, устроив голову на плече Алсу.

— Засада, — только и смог произнести Дан, а Женька улыбнулся мне и показал большой палец, поднятый кверху — мол, хорошо придумала! Я улыбнулась в ответ, подумав вдруг, что у Евгения чудесные глаза. Захотелось вдруг коснуться его руки, но

Раджи вернулась минут через пятнадцать, вроде бы спокойная и, как и всегда, уверенная, но всем нам было понятно, что настроение у нее подпорчено.

— Так, поехали дальше, — невозмутимо сказала девушка и повезла нас на Монастырский остров. Когда-то давно на этом довольно большом, очень вытянутом острове, через который сейчас проходил самый длинный в городе мост, ведущий на другой берег, находились два старинный монастыря — один на одной стороне длинного острова, второй — на другом. Однако после революции их разрушили, и долгое время, почти неполное столетие, вместо звука колоколов здесь стояла тишина, затаившаяся в печальных развалинах. Десять лет назад один из монастырей восстановили, превратив его в белокаменную церковь, а вот к реконструкции второго еще только готовились. Алсу предлагала ехать именно ближе к безлюдным развалинам, которые находились почти на самом берегу острова — оттуда, по ее словам открывался изумительный вид на город, полыхающий огнями в ночи.