Коридор - Сергей Каледин

К теще Геннадий Анатольевич относился спокойно. Она вела себя очень деликатно, всегда первому предлагала налить ему чаю, в присутствии зятя прекращала всякие разговоры, могущие его раздражить. Геннадий Анатольевич морщился, когда, зайдя вечером в большую комнату попить чаю, обнаруживал на крышке пианино перед включенным телевизором Ромку с приятелями. Но Александра Иннокентьевна и в этом месте была предельно справедлива: внука с товарищами с пианино не сгоняла, на что намекал недовольный взгляд Геннадия Анатольевича, а только - категорически приказывала молчать.

Геннадий Анатольевич носил потертый портфель, штиблеты с ушками, чиненные Кириллом, в сырую погоду- калоши, как у Александра Григорьевича, в свободное время он большей частью молчал; сердился он в одном месте: когда Оля называла священников попами. Отец Геннадия Анатольевича был священником.

Утром Ромка просыпался легко и, если иностранный голос не картавил за сюзане, шепотом, чтобы не разбудить отца и тетю Олю, напоминал Геннадию Анатольевичу включить приемник. Тот послушно включал, и Ромка спокойно засыпал дальше.

...Ромка выровнял сюзане, так, чтобы до пола оставался маленький просвет, почесал спину. Чего еще, бабушка говорила, надо сделать? А, книги протереть. Раньше, когда книгами кроме книжного шкафа были заняты и две полки, Ромке приходилось протирать их со стула, да еще дотягиваться до них на цыпочках; теперь, когда бабушка Саша за долги отобрала у папы часть книг - Джека Лондона, Гамсуна и Майн Рида, неудобные высокие полки опустели, и с уборкой стало легче - протереть только те, что в шкафу. Ромка открыл дверки шкафа, провел тряпкой по корешкам. На самом видном месте папа поставил "Десницу великого мастера". Книга была в порванной бумажной дополнительной обложке. Ромка с трудом вытащил сдавленную с боков "Десницу". Почитал" но книга была по-прежнему неинтересной. Однако папа часто доставал ее и показывал сначала соседям по квартире, а в дальнейшем - гостям. Потому что на обложке изнутри была чернильная надпись: "Роме Бадрецову от родителей Вали Минаева за спасение

нашего сына".

"Десницу" Ромка привез из санаторной лесной школы, в которую после отъезда мамы на Сахалин устроил его отец. Тетя Оля перед этим предлагала папе отдать Ромку в специальный образцово-показательный детский дом, о котором написала толстую, очень интересную, по словам тети Оли, книгу ее приятельница. В этом детском доме прекрасно воспитывали самых трудных детей, в то время как ни Люся, ни Лева, по словам тети Оли, воспитывать ребенка не умеют.

Как-то за чаем тетя Оля даже вслух зачитывала наиболее интересные места из этой книги, бабушка Шура одобрительно кивала, дедушка Саша не высказывался, папа молчал, а Геннадий Анатольевич, сопя, пил чай, а когда допил, тяжело поднялся и сказал жене:

- У меня складывается впечатление, Оленька, что ты от безделья совсем рехнулась. Подумай, что ты несешь!

В детский дом Ромку не отдали, а устроили в лесную школу для детей с ослабленным здоровьем.

Врачи, осматривавшие Ромку при поступлении в лесную школу, недоуменно переглядывались, не понимая, на каком основании мальчик попал сюда. По-врачебному Ромка назывался "ребенок выше средней упитанности", абсолютно здоровый, но не отправлять же мальчика обратно.

Валька Минаев тонул в мертвый час. Тонул он совершенно зря. Дело в том, что Ромка, Валька Минаев и еще один мальчик, имени которого Ромка не знал, сделали плот. И когда перегруженный плот выплыл на глубокое место, он вдруг стал, накренившись, медленно уходить в воду. Первым прыгнул Ромка плот замер, скособочившись; вторым прыгнул мальчик, имени которого Ромка не знал,- плот выпрямился. Но Валька Минаев решил не отставать от товарищей и тоже прыгнул в глубокую воду. Ромка и мальчик без имени тихонько поплыли к берегу, обсуждая, как усовершенствовать плот. Потом они вспомнили про Вальку. Вальки не было. Вернее, он то был, то не был: его стриженая голова равномерно, как поплавок, то скрывалась под водой, то выныривала. Валька не умел плавать. Мальчик без имени первый доплыл до берега и с интересом смотрел, к чему это приведет, и спросил об этом Ромку. Ромка задумался и понял, что приведет это к тому, что, скорее" всего, Валька сейчас утонет насовсем. Он вспомнил, что в таких случаях надо спасать тонущего. И тут Ромке стало страшно. Ромка на корячках вскарабкался на глинистый ускользающий берег, тихонько подвывая от ужаса. Он оглянулся еще раз: Валька пока не утонул, его только немного снесло течением вниз.

- Давай спасем его как-нибудь,- прохныкал Ромка.

- Да ну его! - махнул рукой мальчик без имени.- Он уже сейчас утонет.

Ромка, на трясущихся ногах, перемазавшись в глине, сполз с берега в воду и поплыл к Вальке. Он приближался к Вальке, с ужасом вспоминая, что тонущие утаскивают с собой на дно своих спасителей. Спасать надо за волосы, вспомнил он. Но у Вальки волос не было, одна челка. Ромка подплыл к барахтающемуся Вальке, хотел уцепить того за челку, но Валька в ответ крепко вцепился ему в руку.

- Не хватай! - захлебываясь, заорал Ромка и ударил Вальку со всей силы по всплывшей стриженой макушке.

Валька послушно отцепился. Он понял, что Ромка его спасает, и стал спасаться. Ромка за руку прибуксировал его к берегу.

На берегу Ромку вырвало. А Валька сидел, охватив колени, и долго-долго икал.

- Я с закрытым ртом тонул, а то бы совсем утонул,- сказал он, наикавшись вдоволь.

- Жирный, а я думал, ты тоже утонешь-сказал мальчик без имени.

- Толстые на воде хорошо держатся,- объяснил Ромка.

Забирать исключенных из лесной школы приехали родители Вали Минаева и Таня -Лева был в отпуске. Мальчика без имени не исключили, потому что он после купания заболел воспалением легких.

Родители Вали Минаева приехали на длинной черной немецкой машине марки "опель", почти такой же, какая была у Левы, пока не сгорела. Они угостили Ромку клубникой в сахаре и подарили ему неновую "Десницу великого мастера". "Сейчас тебе еще рано читать эту книжку, а вот через год-другой как раз". Таня раскрыла книгу, прочла надпись и фыркнула. И когда родители Вали предложили подвезти их на машине, отказалась...

Сколько раз Ромка потом ни принимался за "Десницу", всегда было неинтересно. Ромка даже задумался: а стал бы он спасать Вальку, если бы знал заранее, что ему подарят такую старую, неинтересную, без картинок книгу.

В Уланском Ромку встретили недовольно. Потому что кроме книги из лесной школы прибыла и характеристика, которую Лева, приехавший вечером того же дня, зачитал в большой комнате. Кончалась характеристика так: "...Много читает, начинал вышивать, ругается матом".

- Я же говорила: его надо отдать к Бабанову,- сказала тетя Оля.

- Что же это такое, Рома? - спросил Лева, для солидности понижая свой довольно высокий голос до баса.

- Пап, ну, ты понимаешь,- переминался с ноги на ногу Ромка.- Там девочки из шестого класса Вальку Минаева Чингисханом дразнили. Я их не матом... Так дедушка Георгий говорит... По средам.

- Почему по средам? - скривилась тетя Оля.

- Он по средам водку пьет для аппетита.

- Позволь, Рома,- подняла недоуменно бровь бабушка Шура и сняла пенсне. Она повернулась к Леве: - Позволь?.. Разве Георгий Соломонович выпивает? У меня сложилось впечатление, что... злоупотребляет несколько Олимпиада Михайловна? Вероятно, ошибаюсь?

- Ты ошибаешься, мама,- раздраженно возразил ей Лева, переходя на обычный свой высокий голос.- Георгий Петрович, а не Соломонович.

- Как ты смеешь делать маме замечания? - взвилась тетя Оля.- Тем более при сыне!

- Да я не слушаю ничего,- завопил Ромка, выгораживая отца.

- Ну, дела!..- ухмыльнувшись, сказал Геннадий Анатольевич и поднялся из-за стола.- Парень товари

ша спас. А вы?.. Приятного аппетита, Александра Иннокентьевна.

- ...Рома, обедать! - крикнула бабушка Шура и для убедительности постучала в стену.

Обед бабушка Шура готовила полезный и очень невкусный. Ромка возил ложку в шпинатном супе, потом расковыривал творожник, рассматривая, что у него внутри. Когда бабушка отошла от стола, он потянулся за хлебом, но бабушка Шура в последнюю секунду засекла его; ожегшись под ее строгим взглядом, Ромка отдернул руку от хлебницы.

- Не хочешь больше? Ромка помотал головой.

- Что надо сказать?

Ромка молчал, как будто не слышал вопроса.

- Так что надо сказать?

- Спасибо. Можно выйти из-за стола?

- Громче.

- Горло болит "громче".

- Горло надо полоскать риванолом. Ну?

- Спасибо! - заорал Ромка так, что на диване зашевелился дремавший дедушка Саша.- Можно выйти из-за стола?

- Пожалуйста,- кивнула бабушка Шура. Она помыла в фарфоровой полоскательнице тарелку, вытерла, затем сняла пенсне и протерла стекла.

Пока бабушка была без пенсне, Ромка успел выхватить из хлебницы горбушку и сунуть в карман. Этого бабушка Шура без пенсне не заметила, но она заметила другое: