Апозиопезис - Анджей Савицкий

Варшава, 14 (26) ноября 1871 г., утро

Генриетта с особенным вниманием осматривала обширное помещение, восхищаясь искусными рельефами, что окружали потолок и окна, а также старомодные канделябры, помнящие времена польских королей. Со стен на нее глядели державные деятели в кунтушах и французских костюмах с белыми париками на головах. Королевский Замок девушка получила возможность увидеть изнутри впервые в жизни, и ее любопытству даже не мешал тот факт, что в столь ранний час сюда ее вызвал ужасно разгневанный фельдмаршал Берг. Сейчас юнкер-девица сидела за столом президиума в Зале Совета, где много лет назад собирались советники короля Станислава Августа. Царские наместники тоже любили устраивать здесь дебаты, представляя себе, что могут усесться на стоящий под стеной трон.

— Надеюсь, что наш дорогой наместник не забыл, что созвал чрезвычайное совещание, — шепнул прямо на ухо девушки полковник Кусов. — Что-то в последнее время здоровье его все чаще подводит, — и офицер выразительно постучал себя согнутым пальцем по лбу.

Фроляйн фон Кирххайм в ответ лишь улыбнулась. Близость полковника воздействовала на нее чрезвычайно приятственно. Его запах, представляющий собой смесь запахов накрахмаленной сорочки, табака, одеколона и помады для волос, она могла распознать уже с закрытыми глазами. И как только этот запах попадал ей в ноздри, девушка буквально теряла сознание, представляя себе, как красавчик-офицер обнимает ее и целует. Генриетта инстинктивно затрепетала ресницами и захихикала, будто распоследняя дурочка. Этот ее смех в высоком и строгом зале прозвучал чуть ли не как святотатство.

Тогда она испуганно закрыла рот пальцами и глянула на сидящих за столом офицеров. Кусов едва сдерживал насмешливое фырканье. Оберполицмейстер Розвадовский снисходительно улыбался; начальник следственного отделения Специальной Канцелярии, полковник Михаил Анненков не поднимал взгляда от бумаг, и только начальник полиции, варшавский оберполицмейстер Винценты Около-Кулак и сидящий рядом с ним командир корпуса жандармов полковник Людовик Савицкий смерили девушку грозными и суровыми взглядами. Последний офицер, Сергей Муханов — красивый брюнет средних лет, оскалился в усмешке и заговорщически подмигнул пруссачке. Генриетта почувствовала, что краснеет; лицо, должно быть, сделалось кирпично-красным.

Крылья широких дверей распахнулись настежь, и в зал въехал наместник Берг на своей медицинской коляске. Машина фыркала и скрежетала, паровой свисток выпускал белые облачка, а медные трубки, подключенные к шее государственного деятеля, колыхались словно щупальца поднимающегося к поверхности воды осьминога. Сам фельдмаршал сидел выпрямившись, с неизменным рыжим париком на голове; в его руке была пачка бумаг. Помутневшие от старости глаза как и всегда глядели на удивление живо, в них горели искры злорадного разума.

— Через два часа на Петербургский вокзал прибудет поезд, — сообщил Берг еще до того, как коляска подъехала к столу. — На нем в Варшаву прибудет некий чешский аристократ. Граф Розвадовский сообщит вам, кто это такой, хотя и так все прекрасно об этом знают.

— Князь Богуслав Хотек? — Похоже, что Розвадовский смешался, как не уверенный в собственных знаниях ученик, которого вызвали к доске. — Ну да, он же чрезвычайный посол Австро-Венгрии, возвращающийся в Вену из столицы.

— Хорошо, Константин Иванович, можете садиться, — милостиво предложил Берг так и не поднявшемуся офицеру. — Замечательная сегодня погода, жалко только что льет дождь. О чем это я, того-сего? Ага! На два дня посол останется в Варшаве. Все это время наши люди обязаны неустанно оберегать его. Наши лучшие агенты, чиновники, офицеры — абсолютно все! С глаз его они не имеют права спустить даже в сортире! Прошу прощения за выражение. Снова катетер давит, черт подери, чтоб Господь наказал всех этих коновалов, которые меня лечат! Ладно! — хлопнул он пачкой бумаг по столу. — А сейчас скажите мне, как так случилось, что подозреваемые до сих пор не гниют в Цитадели? А?

— Это которые, ваше высокопревосходительство? — спросил Розвадовский. — У нас еще две сотни пока что не допрошенных, а с учетом тех, что по камерам, так это человек шестьсот.

Кусов тут же побледнел и беспокойно заерзал.

— Довнар сбежал? — догадливо спросил он.

— Ну да, сбежал, сукин сын, — Берг приподнял парик, почесал лысину и снова надел, только в этот раз криво. — Я с самого начала говорил разобрать его на куски, бросить в яму и переплавить, но вот фроляйн фон Кирххайм утверждала, будто бы он верный царю россиянин. Того-сего! Но пока что прусская полиция, в лице дамочки, только путает нам карты! Не удалось схватить демона-террориста, который в настоящее время в лице зомби бегает по варшавским улицам; никто понятия не имеет, где следует искать являющегося турецким шпионом джинна, а теперь еще выпустили из рук подозреваемого в руководстве всем заговором этого польского профессора кислых щей и баварского кваса и неудачливого бунтовщика. Это вам что, шуточки? Царские службы, при поддержке всей мощи Империи, не могут справиться с этим жалким сбродом?

— Ваше высокопревосходительство, у нас в Варшаве и не такие проблемы случались, но всегда мы как-то справлялись, — с энтузиазмом вмешался Михайлов.

— Ой, Сережа, Сережа, — чмокнул Берг. — Только не надо мне вспоминать про времена, когда ты был адъютантом великого князя Константина, а то в котле моей коляски даже вода возмущается! Если бы я вовремя не прибыл в Варшаву, польские мятежники слопали бы вас обоих живьем! Хрен вы там с чем справлялись! Твое счастье, что к тому времени ты подал в отставку, ведь если бы государь спросил с тебя за неспособность, сидел бы ты сейчас где-то на Кавказе или киргизских степях, а не балерин лапал в Варшаве. Вместо того чтобы провозглашать дурацкие комментарии, пошевелил бы башкой, ведь раньше тебе это иногда удавалось.

Муханов только кашлянул и со злостью дернул себя за ус, вот отваги ответить наместнику чем-нибудь обидным у него не было. Генриетта с любопытством глянула на видного полковника в мундире, который сейчас исполнял должность директора государственных театров и по личному указанию Берга пытался превратить Варшаву в самый веселый город Империи. Якобы, он принадлежал к кругу наиболее доверенных людей старого наместника и его советников, и только лишь потому он находился здесь сегодня, ведь никаких серьезных должностей он не исполнял.

Берг окинул мрачным взглядом всю компанию и повторил вопрос:

— Так узнаю я что-либо осмысленное о жалкой неспособности жандармерии и полиции?

— Ваше высокопревосходительство, позвольте мне… — отозвался сосед Генриетты.

— О, мой дорогой князь Кусов. — Берг усмехнулся настолько пугающе, демонстрируя искусственные зубы из керамики, что все вздрогнули от испуга. — Это же чуть ли не вчера я носил тебя на руках, приглаживал твои черные волосики, когда ты игрался в саду моего поместья в Курляндии. Теперь ты вырос красивым и способным молодым человеком, кто знает, когда-нибудь, возможно, ты даже займешь мое место… Только тебе много чему еще следует научиться. Во-первых, не выскакивай со своими замечаниями, когда твой начальник взбешен и раздает порку направо и налево. А то ведь начальник может вспомнить, что это именно ты представляешь специальные службы Его Величества, и что именно ты главный ответственный за ведение следствия. Но пока что вот тут, в этих вот бумажках, никаких осмысленных выводов я не вижу, одни глупые гипотезы…

— Имеется стенограмма допроса инженера Довнара, который я лично проводил, — вмешался Розвадовский.

— Чушь. — Берг взял в руку стопку листков с показаниями Данила и отбросил их на пол. — Похоже, что вы начинаете страдать старческой немочью, раз вы, следователь с таким громадным опытом, серьезно относитесь к подобного рода бредням. Довнар не сказал ни слова правды. Я уже начинаю думать, а имеется ли вообще какой-то международный заговор, или вся эта авантюра — это попытка сеять хаос некими анархистскими группировками. Ведь этот анархизм в последнее время сделался, вроде бы, даже модным.

На мгновение Генриетта отключилась и дальнейшего хода разговора не слышала. Поначалу она поежилась, когда поняла, что именно Довнар и является упомянутым ранее важнейшим подозреваемым. К тому же он сбежал из Цитадели, то есть, совершил невозможное. Так кто же он на самом деле такой?

Она загляделась на полковника Кусова, сидящего с мрачной миной и раздавливающего фельдмаршала взглядом. Так выходит, Александр из княжеского рода, он принадлежит к высшей российской аристократии. Теперь становились понятными его легкая эксцентричность и превосходные манеры. К сожалению, возможная связь между князем и Генриеттой делалась еще менее вероятной, любые романы с ничем не примечательной пруссачкой, происходящей из мелкопоместного юнкерства, был бы чудовищным мезальянсом. А жаль! Хотя, с другой стороны, сердцу ведь не прикажешь! Случались браки и по любви, и влюбленные никак не принимали в расчет собственное происхождение. Но вот испытывает ли он хоть что-нибудь в отношении нее? Быть может, это она неверно интерпретирует его поведение? Ну а что же еще должны были означать все те ласковые словечки, жесты, улыбки и шуточки, мелкие нежности, практически незаметные прикосновения? Сегодня, перед тем, как войти в Зал Совета, он поправил ей бант в волосах и поцеловал в лоб, а точнее — в один из винтов. Весьма значащий и интимный жест. Разве мог означать что-либо иное, как не заинтересованность и нарождающуюся любовь?