Деньги пахнут кровью - Алекс Шу

— А почему им нельзя с нами ссориться? — невинно поинтересовался я. В принципе у меня имелись соображения по этому поводу, но захотелось послушать аксакала.

— А потому, — раскрасневшийся от выпивки бригадир назидательно поднял указательный палец вверх, — что это чревато, большими неприятностями для любого начальника. Есть такой интересный документ «Нормы естественной убыли товаров», а там подраздел «потери от боя тары». Так вот, они замеряются от вида спиртных напитков, расстояния, на которое их пришлось перевозить и некоторых других факторов. Вот наорет на меня Макароныч, а я возьми и урони пару ящиков коньяка. Бутылки вдребезги. Ко мне какие претензии? Скажу, тара слабая, плохо держит или ещё что-то. А потом Макароныча будут иметь во все дыры, потому что лимит боя превышен. И придется ему со своего кармана за разбитые бутылки платить. И что он со мною сделает? Да ничего. Может попытаться заместителю директора пожаловаться. Но если я наглеть не буду, ничем плохим для меня это не окончится. А теперь другой случай представим. Мы с тобою аккуратно выгружаем бухло, переносим его так, чтобы ничего не разбить. Образуется излишек, который можно продать «налево», а деньги поделить и нам чуток отстегнуть.

Посмотрим с иной стороны. Через нас каждая крупная левая операция проходит. Мы отгружаем товар с черного входа всем постоянным покупателям и знаем их в лицо. Теперь представь, обидят грузчика, уволят с черной меткой. А он возьми и пойди в ОБХСС, и заяви: «Не могу молчать, руководство воровало и продавало товары налево в огромных количествах, я возмутился, и меня уволили». А если ещё нескольких клиентов назовет и номера их машин, крупные неприятности всем гарантированы. Понимаешь?

И третий момент. Вот обидели нас, не рассчитались или не дали водки, понравившийся пиджак или ещё что-то. А потом прибегают, и просят «нужно машину загрузить быстро». Мы, конечно, не отказываемся. Но и не торопимся. Один человек в туалет побежит, другой отойдет куда-то, третий на перекур отправится. А клиент нервничает, злится, ругаться начинает. В следующий раз он сто раз подумает, стоит ли к нам приезжать, или может в другое место поехать. А заведующий секцией и директор потеряют покупателя и «левые» деньги.

Понял теперь, почему с нами стараются не ссориться?

— Понял, — улыбнулся я.

— Вот поэтому, мы как грузчики, можем и бухла бесплатно взять, и отрез ткани безвозмездно для жены выбрать, и мебель за символические деньги купить, как бракованную. И никто нам не откажет, — ухмыльнулся бригадир.

— А ещё можно знакомым что-то по блату доставать, — продолжил я. — Вон Ванька периодически конфеты с гастрономического отдела друзьям таскает, а Рома четыре пары чехословацких кроссовок взял и продал втридорога, сам хвастался. Магазину вернул небольшую сумму, а сам на голом месте бабки поднял.

— Молодец, — улыбнулся седой. — Ты уже вникать в нашу профессию начинаешь. Вижу, будет с тебя толк. Я тебе по секрету скажу, иной грузчик у нас в Москве лучше, чем профессор зарабатывает.

— Понятно. Есть куда стремиться, — восторженно поддерживаю мнение бригадира.

Сергей Владимирович прищуривается, с подозрением рассматривая меня. Делаю невинное лицо, и седой успокаивается.

— Вот именно, — поднимает он палец вверх.

— Ребята, — в подсобке появляется Мила, миниатюрная продавщица парфюмерного отдела. — Там машина с туалетной водой и духами приехала, надо разгрузить на наш склад. Алла Петровна попросила, чтобы вы поторопились. Шофер опоздал, раздраженный очень. Можете себе взять пару флаконов, главное, быстро всё сделайте.

— Раз надо, сейчас придём, — вздохнул бригадир, — пошли парни.

Домой я возвращался усталым и довольным. В карманах лежали «нечестно заработанные» две пятерки и десятка, в сумке, кроме пустой посуды с остатками обеда — бутылка «кагора» и туалетная вода «Красная Москва». В наборе ещё духи были, но их забрал бригадир по праву старшего.

Дома быстро перекусил яичницей с парой кусков колбасы, оставшейся в холодильнике, запил трапезу чаем и пошёл к себе в комнату. Повалялся полчасика, отдыхая от рабочего дня и прислушиваясь к ощущениям тела. Мышцы немного ныли с непривычки, но в целом всё было нормально. Вздохнул и пошёл переодеваться для пробежки.

Когда вышел из подъезда, на город чернильной кляксой опустилась вечерняя тьма. Но теплый, желтый свет фонарей развеивал мглу, даря ощущение уюта и покоя. Кроссовки негромко шлепали по асфальту. Чуть остывший от жары прохладный воздух бодрил. Не обращая внимания на взгляды окружающих я бежал трусцой, разрабатывая дыхалку и думая о своих проблемах.

В пятницу должна пройти встреча с Ашотом. Парень произвел на меня хорошее впечатление, но я ничего не помнил и не знал о нём. И даже не представлял о чём говорить с новоявленным «братом».

«Вот зачем меня надо было загонять в тело уголовника и при этом не дать никакой информации о его прошлой жизни? И теперь я как новорожденный младенец, ничего не понимаю и не помню. И даже не знаю, как себя вести с кучей знакомых и друзей. Приходится двигаться как слепой, на ощупь. Это неправильно», — с горечью констатировал я, — «Мастер, если ты меня слышишь, так нельзя! Дай мне хотя бы минимум сведений о прежней личности».

Прохладный ветерок игриво потеребил футболку, пробежался по начинающему отрастать ежику волос, ударил в грудь и внезапно пропал. Затем взметнулся новым порывом, поднимая пыль и снова бессильно оседая. И в этом завывании ветра мне послышалось довольное хихиканье и тихое слово «хорошо», отпечатавшееся в мозгу.

«Черт, уже слуховые галлюцинации начинаются, надо заканчивать бегать и идти отдыхать домой, так и загнать себя можно», — решил я.

После пробежки вырубился сразу, как только прилег на кровать.

И яркая картинка из прошлой жизни ворвалась в спящее сознание.

Толстая железная дверь с грохотом захлопнулась, оставляя смуглого паренька на пороге помещения.

Обитатели камеры знаменитого Московского СИЗО № 2, называемого в народе «Бутыркой», с интересом рассматривали новичка. Я тоже приподнялся на локте, глянув на новоприбывшего. В тюрьме развлечений мало и каждый новичок, повод устроить очередное шоу — «прописку»