Дети заката - Тимофей Алексеев

— Ты, я вижу, философ…

— Что ты! Диоген доморощенный! Только вот, когда ты в район ездил, а я на рыбалку, бочку мою мыслительную, что у сарая лежала, увели. Теперь, наверное, ещё один философ в деревне объявится…

— Да знаю я, кто её украл!.. Сам привезёт…

— А ты бы, Николай, в одиночку не пил, так до беды или греха недалеко — по себе знаю. Мысли плохие приходят в голову. Плюнь на всё и береги здоровье.

— А с кем мне пить? Не с женой ведь… А плюнуть — это можно, только ведь всё одно потом в тебя прилетит.

Дмитрий погрустнел.

— Правда, не всем это удаётся — наплевать, всё от души человеческой зависит. Но ты постарайся, а то скрутят тебя обида да водка в один миг. Сам на поводу, как телок, за нею пойдёшь. И делов натворишь — потом не расхлебаешь. Давай лучше пивка со мной! Всё полегче водки: злобы от него нет, чисто только расслабляет.

Посидели, поговорили за жизнь и вроде как подружились. В гости иногда стал к нему заходить Николай, благо недалеко сельсоветская квартира была. Вот и сегодня опять зашёл. Только ли про русалку спросить? Не поверил ему Дмитрий. Что-то другое его привело, скорее незнакомец. Может, в розыске Невзор? Навряд ли. Ну да ладно, захочет — сам расскажет.

Леший нашёл Невзора у бани в беседке. Он пил чай и ожидал хозяина дома, потому как, увидев его, жестом показал присесть за стол. Сел Дмитрий, в глаза посмотрел Невзору, как бы спрашивая, что он хочет поведать.

— Что за человек-то был? Мысли мои прочитать старался. Вроде воин он. Только зачем воину мысли читать? На это волхвы есть. Зачем русалку ищет? Да и не русалка она, просто дева. А что ему нужно от неё?

— Странный ты какой-то! Да работа у него такая — за порядком следить и виновных наказывать. Ты мне всё лучше расскажи о русалке, о Ведее, да и о себе тоже.

— Расскажу, коль поверишь мне. Но сначала в лес сходим, на край бора, забрать кое-что надобно, а потом будем говорить. Не смотри на меня так, показать тебе что-то хочу… Да оружие своё принести надобно! Не пристало воину без оружия ходить — это унижение моё. Вину перед дочерьми своими чувствую. Защитить их некому, а народ у тебя здесь словно вороги…

— Ты о чём это? О ночной резне, что ли? Ты-то откуда знаешь?

— Думы того воина, что приходил, как воочию увидел. Не секрет для меня теперь он, да и ты тоже. Я ещё, как собак деревенских услышал, оружие прикопал. Не знал, кто здесь — может, кочевники какие в лисьих да волчьих шкурах. Те, что не стада отбивают, а людей светлолицых в полон берут, особенно жен и дев. Только теперь правду вижу: сменились лики да одежды, а повадки тех кочевников остались. Озлобились, только о наживе думают, да и о похоти своей великой. Беззащитную деву силою взять! У нас за это на кол сажают и меченых тоже… Пошли, князь, время дорого — может, ещё и воевать придётся…

— С кем воевать? Ты что?! У нас нет войны и где врагов ты увидел?

— Враги у Руси всегда были. И будут… И не спасёт вас то, что вы на закат свой взор обратили. Сейчас вас ещё боятся. Но потом они и страх потеряют.

— Кто потеряет? Кто они?

— Люди заката, по-вашему — запада. Много волхвов их на земле русской. Это люди тьмы, и они сейчас многими правят.

— Нами трудно править!

— Рабами? Не трудно. Пойдём же, время дорого…

— Мы никогда рабами не были!

— Но и вольными тоже.

Шли молча рекой, чтобы в селе не видели. Когда пологий берег кончился, поднялись на крутояр, кромкой бора дошли до Невзорова схрона.

Видно, и правда, выжил из ума старик: оружие, орда. Бред! Скорее всего, из психушки сбежал «полководец», гонит, как в кино. Но вот встал на корточки старик, стал мох разгребать руками. Дмитрий даже не смотрел в его сторону, краем глаза заметил, что мох немного не так лежит. Кроты, поди, или грибники ходили — да мало ли кто! Но вдруг прервал думы, оторопел: меч настоящий из-под мха достал Невзор и пояс кожаный. И голос опять Лешему почудился: «Отца моего к себе уведи…»

— Ух ты! Никогда не видел меча! А он настоящий?

— А разве ещё какие бывают?

— Бывают. Деревянные ребятишки делают да на них сражаются. И у меня был…

— Знать, в детстве вы ещё что-то помните… У нас тоже дети на мечах бьются. Оно для того, чтобы рука верная была.

Дмитрий потянулся было к мечу, но Невзор отвел руку его.

— Не время. Чтобы взять в руки боевой меч, ты должен быть посвящён в воины. А до этого держать должен деревянный. А чтобы быть посвящённым, ты должен быть готов разумом: понимать, ради чего и кого можешь обнажить этот меч.

— Но я был в армии и принимал присягу на верность отечеству?

— Знаю. Но вам не вложили в головы ваши старейшины, что нельзя обращать оружие против братьев своих по роду! А вы это делали, и не один раз… И отсюда тоже беды ваши.

— Может, ты и прав в чём-то, только у солдата есть командиры, а у тех свои генералы, а каждый за своё место держится да за звание. А инициатива, она наказуема.

— А воинам страхи не ведомы, их глаз не затмит блеск подкупного золота. У воинов один страх — страх позора перед родом. Поймёшь ты и в своё время всё узнаешь. А сейчас дерево нужно найти, берёзу. Хочу узнать, сколько дочерей моих тут.

Дмитрий уже ничего не понимал: меч, берёза, дочери, русалки — просто брёл за ним. В ложбине, что к пойме уходит, росла берёза могучая, знал её Дмитрий. Видит: лоскутки привязаны, травка у берёзы немного утоптана — был кто-то…

— Не все собрались, ещё должны прийти… Растерялись… Но вернутся: они же дома.

До самой избы молчали. Когда пришли, Леший водку в стаканы разлил, протянул Невзору и выпил сам, не ожидая, пока этот «полководец» выпьет. Вытерся рукавом, присел на край скамьи.

— Ну, а теперь рассказывай! На правах хозяина тебя пытаю, потому что дальше в неведенье не хочу оставаться. Не будешь говорить — тогда уходи: я вместе с тобой ни в камеру, ни в психушку не пойду. Кто ты? Ответь мне! Вижу, не просто так ты в моём доме оказался, хотя я и сам тебя привёл вчера…

— Хорошо, я расскажу тебе… Я — Невзор, старейшина рода руссов, которые всегда жили на этой земле. Мы пришли в ваше время из небытия, скрываясь от насильственного крещения, не желая принимать нового бога…

— А не лучше было принять и жить спокойно, никуда не бегая?

— Но мы вольные люди, и у нас есть свои боги, чужих не надобно. Нас немного, пятьдесят с небольшим человек, но все рассеялись по округе, их искать теперь нужно — это мой народ. Я не хочу, чтобы они попали в беду, как попала одна из дочерей моих. И где она сейчас, не знаю. Может, ночью Ведея скажет. Сегодня ночью она не приходила к тебе, Димитрий? Она в сон твой войти должна, мне ночью говорила. А война будет, если люди нас не примут…