Однажды будет ветер - Диана Ибрагимова

– Юлия, вы там оглохли?! – крикнула Рина, закипая. – Я принесла ваши бриллианты! И дарственную! Открывайте!

Спустя пять минут без ответа до нее начала доходить очень неприятная мысль. Она заставила Рину спуститься на пролет ниже и, отыскав там безопасный уголок, вынуть из сумки книгу.

– Дедушка Натан, а что, если Юлии не нужны бриллианты? Она же не выходила из дома годами! Значит, ей проклятье никаких удобств не доставляет, а вот ее соседям – очень даже. И это ее наверняка радует. В таком состоянии ей даже удобнее, чем раньше. Ей теперь не нужно ни с кем общаться и шить вещи на заказ, чтобы прокормить себя.

«В таком случае… бриллианты… – это просто уловка, чтобы… ты… зря потратила время».

Возможно, Натан проявил бы на бумаге что-то еще. Может быть, даже нечто полезное, способное помочь Рине выкрутиться из ситуации, но его ответ взорвал всю ту ярость, которая успела скопиться внутри, и здравый рассудок был тут же брошен в сумку вместе с дневником.

– Да вы просто гадина! – завопила Рина, пнув дверь. – Вы с самого начала решили не отдавать мне подсказку! Из-за вас проклятье может никогда не исчезнуть! Я никогда не обниму своих родителей! Никто никого не обнимет! Как вообще можно быть такой бесчеловечной?! Да вы ничем не лучше принца Аскара! Только о себе и думаете! Если вам так нравится сидеть дома, то сидите хоть целую вечность, но разживитесь хоть капелькой совести! Выпустите других людей!

Рина вопила и колотила в дверь, пинала ее, выдумывала самые изощренные и унизительные ругательства, но только зря потратила силы. В конце концов, словно воздушный шарик, из которого выпустили весь воздух, она без сил опустилась на ступеньку и позволила здравомыслию вернуться.

Часы за время яростной молотьбы по двери выпростались из рукава, и стрелки принялись танцевать.

«Я зол-зол-зол!» – бешено крутился Альберт.

«Какой кошмар! – переживала мама. – Что же делать?! Что делать?!»

«Спокойствие и поменьше необдуманных поступков», – настаивал неподвижный папа.

Чувства Рины целиком совпадали с настроем Альберта, так что она обратилась к нему:

– Я тоже зла, братец! Ужасно зла. Я, наверное, так не злилась, даже когда ты подарил мою любимую книгу той девчонке, как ее там… Да-да, я все еще это помню. И как ты умудрялся выклянчивать сладости даже у самых злобных теток? Наверное, этой даже ты бы не смог понравиться. Я правда не знаю, что с ней делать! Нет, мам, вежливо улыбаться и отвешивать комплименты не поможет. И просто ждать тоже, пап. Тем более, я уже ей наговорила всякого…

Рина тяжело выдохнула и снова достала дневник. – Дедушка Натан, а может, эта женщина просто уснула? Заперлась в квартире и уснула?

«В таком случае… дверь… по крайне мере, дрогнула бы… от таких ударов, – заметил Натан. – Ты же… колотила по ней, как сумасшедшая, а она даже на волосок не сдвинулась…»

Рина посмотрела на дверь за своей спиной. Она открывалась вовнутрь, и даже если ее держал крепкий запор, полотно должно было хотя бы слегка подрагивать, а оно оставалось неподвижным, как бетонная стена. Значит, Натан был прав – это хозяйка держала дверь изнутри.

– И что тогда делать? – шепнула Рина.

«Постарайся… найти первопричину, – подсказал дневник. – Узнать, почему… она не хочет выходить из дома… Стоит попробовать… расспросить соседей».

Рина неохотно оглянулась на ту дверь, из которой ей вчера подали полотенце, и тяжко вздохнула. Идея Натана была так себе по двум причинам. Во-первых, Рина ненавидела стучаться в чужие дома. Во-вторых, Юлия терпеть не могла соседей, и это было взаимно. Наверняка она еще сильнее разозлится, если начать расспрашивать о ее жизни людей, с которыми у нее плохие отношения. Да и соседи могли здорово приврать – это же город сплетников! Рассудив так, Рина не стала стучаться в дверь соседки и, немного подумав, снова обратилась к Юлии.

– Простите, я погорячилась, – сказала она. – Но вы ведете себя как эгоистка. Я точно знаю, что вы не сумасшедшая, иначе вы не смогли бы меня так провести. Но то, что вы эгоистка – это точно. Почему вы не хотите выходить из дома? Это из-за того, что вы потеряли мужа? Поэтому вы замкнулись в своем горе и никого к себе не подпускаете?

Левая дверь, в которую Рина решила не стучать, открылась, и оттуда вылетел исписанный с двух сторон листок.

«Милая девочка, боюсь, это бесполезно!

Юлия – сущая мегера. Она никогда и ни с кем здесь не ладила! С тех самых пор, как они с мужем переехали в наш дом. И детей у них нет, потому что сами Небеса наказали их за дурные поступки!

Однажды я попросила Лимана (это муж Юлии) починить мою золотую цепочку, а когда он мне ее вернул, цепочка оказалась короче на целых три звена! Конечно, я всем рассказала, чтобы не попали впросак, а эта мегера взъелась на нас за правду!

Лиман сначала все отрицал, потом умолял, чтобы мы его простили, обещал все возместить, но было уже поздно! Потому что слухи разошлись и выяснилось, что он облапошил и гораздо более влиятельных людей, у которых были очень дорогие заказы! Оказывается, он годами этим промышлял! Сам мэр заказал ему украшения для своей жены на годовщину свадьбы, а потом узнал, что на них недостает бриллиантов! Какой был скандал! Лимана поймали, но осудить не успели. Он лишил себя жизни в тюремной камере. Не выдержал такого позора.

И вот с тех пор Юлия совсем съехала со своих швейных катушек и начала обвинять нас всех в его смерти! Можно подумать, мы сами повесили ему на шею петлю и сами у себя воровали! Абсурд! Вот почему я говорю, что эта женщина – сумасшедшая!

Мы, конечно, терпеть не стали и объявили ей бойкот! И добились того, чтобы она не появлялась в нашем обществе. А она начала обливать нас грязной водой, и мы уже еле сдерживались, чтобы не сдать ее властям вслед за мужем! Но мы же приличные люди. Как можно доносить на сумасшедшую вдову? Мы даже не потребовали у нее компенсации! Просто купили зонтики покрепче и терпели все это ради нее! И вот какова благодарность!»

Рина прочла письмо несколько раз и задумалась, вспоминая свой визит в квартиру Юлии.

– А вы раньше бывали у нее в гостях? – спросила она у соседки. – До того, как узнали о воровстве.

«О, ну конечно, бывала! – тут же прилетела новая записка. – Вообще мы все тут