Тихая моя родина - Сергей Юрьевич Катканов

Можно обратить внимание и на то, что одна только чистая прибыль от продажи свечей и просфор превысила сумму, израсходованную на содержание всей братии. Значит, сельчане были нередкими гостями в обители, несмотря на то, что в селе Прилуки тоже была церковь. Можно ли говорить о том, что накануне закрытия люди отвернулись от монастыря?

В 1921 году из 1250 монастырей, существовавших до революции, было закрыто 613. В 1923 году в ходе массовых репрессий только по суду было расстреляно 1961 монаха. Соловецкий монастырь превращен в в концентрационный лагерь. Спасо-Прилуцкая обитель всё ещё жила.

Давно уже минуло время мелких несанкционированных крестьянских грабежей, теперь этими делами серьезно занялось само государство. Согласно декрету ВЦИК от 1922 года об изъятии церковных ценностей на нужды голодающих Прилуцкий монастырь сильно перетряхнули. Если до революции B ризнице монастыря было 29 серебряных предметов, то в 1923 году их осталось только 9. Удивительно, что хотя бы ух удалось сохранить. Оставались на своих местах ещё и напрестольный деревянный крест, обложенный серебром, и Святое Евангелие, так же обложенное серебром.

A вот с мебелью, на которую. правители-грабители положили глаз ещё в 1918 году, пришлось расстаться. Всё скромное убранство этих стен составляли теперь 4 шкафа, 4 ковра, 2 умывальника, таз да стол. Невольно на исходе дней обитель возвращалась к временам апостольской простоты. Назван так же имевшийся в ризнице монастыря в 1923 году медный настоятельский посох. Где черный деревянный костыль преподобного Димитрия и времена чудотворцев? Где серебряный архиерейский жезл и эпоха расцвета? Медный настоятельский посох.

***

12 апреля 1924 года, незадолго до закрытия Спасо-Прилуцкого мужского второклассного монастыря, газета «Красный Север» писала: «В ближайшие дни в уголке кулачества селе Прилуки рабфаком будет открыта изба-читальня, задача которой не только снабжать крестьян газетами и брошюрами по сельскому хозяйству, но и вести антирелигиозную работу, вырывать бедняцкую часть местного населения из сетей, расставленных монахами Прилуцкого монастыря».

Мы знаем, что духовное состояние монастыря в последние десятилетия его существования было весьма печальным, но на что заменили монастырь? Изба-читальня — символ самоуверенной ограниченности, убогого и примитивного «просвещения». Как жалко выглядели эти несчастные комиссары, считающие себя носителями прогресса. И вот тут чувствуешь сожаление об утраченном монастыре.

Так почему же все-таки Спасо-Прилуцкий монастырь так долго не закрывали? Оптину пустынь, например, закрыли уже в 1918 году, а нашу обитель терпели после этого ещё долгих 6 лет. Первое о чем думаешь: Оптина пустынь была светильником православия, она была опасна для большевиков, и терпеть они её ни сколько не могли. Обитель пьяненьких монахов комиссарам было даже выгодно некоторое время сохранять в неприкосновенности. Недаром Ленин высказывался в том смысле, что один священник- пьяница на свободе сделает для антирелигиозной пропаганды больше, чем несколько коммунистических агитаторов.

И всё-таки судьбы монастырей были (и есть, и будут) не в руках комиссаров, а в руках Божьих. Оптина пустынь к моменту революции уже созрела для Царства Небесного, Прилуцкому монастырю Господь дал время на покаяние. Прилуцкие монахи мужественно и спокойно шествовали крестными ходами через распрогандированные большевиками деревни, получая возможность очистить души и искупить множество грехов. Возможно, именно тогда наша обитель стала источником подлинной духовной жизни.

O том, как закрывали Спасо-Прилуцкий монастырь, нам ничего не известно. Вспоминается история из книги архимандрита Тихона (Шевкунова) о закрытии одного из русских монастырей той поры. Монахов поставили под расстрел и настоятель обратился к братии: «Жили мы с вами, как свиньи, давайте же умрем, как люди». Может быть, нечто подобное по смыслу было и в Спасо-Прилуцком монастыре.

Есть смутное предание о том, что прилуцких монахов действительно расстреляли. В 90-е годы ХХ века одному вологодскому журналисту рассказывали в селе Прилуки, что здешних монахов расстреляли золотыми пулями — иначе не получалось. Журналист, простодушно поверивший в этот миф, опубликовал B «Красном севере» заметку под заголовком: «Простые пули их не брали».

Миф — не ложь, а факт общественного сознания, произведение народной души. Народ в глубине своей души имеет представление о монахах, как о людях не совсем обычных, как о существах из иного мира. А разве не так и есть на самом деле?

Часть вторая

Лишенцы (1929–1930)

I. Сведений не имеется

Спасо-Прилуцкий монастырь после закрытия пустовал лишь пять лет. В 1929 году здесь был открыт пересыльный пункт для спецпереселенцев, то есть для раскулаченных. Их ещё называли лишенцами-людьми, лишенными гражданских прав. О существовании в Прилуках пересыльного пункта было известно едва ли не каждому вологжанину, что не мешало советской власти окружать свои труды молчанием, блокируя официальную информацию.

В областном управлении КГБ нам сказали: «В нашем архиве сведений об этом нет. У нас вообще нет данных на спецпереселенцев. Обратитесь в УВД».

В УВД Вологодской области дали официальный ответ: «В архиве материалов, связанных со спецпереселенцами на хранении не имеется. До 23 сентября 1937 года большая часть территории современной Вологодской области входила в состав Северного края с центром в г. Архангельск. Вы можете обратиться в УВД Архангельского облисполкома».

Ответ на запрос, сделанный в Архангельск, был в том же духе: «По учету спецпоселков, в которых проживали спецпереселенцы, имеются документы, начиная с 1941 года. Упоминание о Спасо-Прилуцком монастыре в них не встречается».

В газете «Красный Север» того времени проклятий в адрес местных кулаков более, чем достаточно. О высланых на нашу землю — ни полслова. Зато в избытке такие заголовки: «Проклятие гнусным убийцам рабочих Берлина», «Ужасы буржуазных тюрем», «Харбинские палачи вынесли жестокий, бессмысленный приговор». Гнусные убийцы… ужасы тюрем… жестокий бессмысленный приговор… Запомним — эти выражения. Но кто расскажет о спецпереселенцах?

Профессор из США Роберт Конквест, автор книги «Жатва скорби» — господин весьма информированный. Он пишет о том, что в Вологде 47 церквей были превращены в тюрьмы для ссыльных крестьян, о том, что между Грязовцем и Архангельском, то есть на протяжении 640 километров, было множество лагерей, в которых сконцентрировали до 2 млн человек. Вот только господин профессор не указывает источников информации, ограничиваясь выражениями типа: «по расчетам одного из исследователей», «по данным авторитетных источников», «по словам свидетеля, которому можно доверять».

Наши источники имеют имена. В 1989 году автор этих строк разговаривал с людьми, которые хорошо помнили самую страшную из всех прилуцких былей.

II. Люто есть место

Люто есть место и зело страшно.

Ужасается ум мой, и трепещет душа моя, вспоминая сие,

Протопоп Аввакум.

К воротам Спасо-Прилуцкого музея-заповедника подходит пожилой грузный мужчина. Пока