Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891 - архимандрит Антонин Капустин

30 января в день Трех Святителей здесь был крестный ход Православной Иерусалимской Церкви. После патриаршего служения в храме Воскресения огромная и великолепная процессия, состоявшая из Патриарха, шести архиереев, 40 священников и пр., двинулась от Гроба Господня по площади Храмовой, улице Пальм, базару и другим улицам к Дамасским воротам города, считающимся первыми или царскими, в которых была первая остановка. После литии и молитвы пропето было тут и многолетие «Величайшему и державнейшему султану Абдул-Азис-Хану[285]». Вышед за ворота, процессия повернула к западу и направилась вдоль северной стены города к Русским Постройкам. В Консульских воротах ее встретило наше духовенство с иконами и хоругвями и провожало до водосвятного колодца, у которого было сделано особенное приготовление для усугубленной молитвы. Прочитаны были Апостол и Евангелие из чинопоследования о бездождии, и после великой ектений было всеобщее коленопреклонное моление. Патриарх прочел по-гречески три молитвы, и за ним еще один из архиереев прочитал одну молитву по-русски. Восклонившись, пели (по-гречески) многолетие государю императору в той же типической форме, как и султану, только величали его при сем «Благочестивейшим и Христолюбивейшим». Кончив моление, процессия обошла кругом недостроенный собор наш и вышла в большие Поклоннические ворота на Яффскую дорогу, которою и возвратилась в город через Врата Давидовы. Конец всенародного моления был перед Святым Гробом Господним. Здесь пропето было последнее многолетие «Блаженнейшему и Божественнейшему» Патриарху, заключившееся отпустительною по здешнему обычаю песнью: Кто Бог белый, яко Бог наш! Ты ecu Бог, теорий чудеса един.

Весь тот день было жарко до духоты. Ни ветерка, ни облачка на отпаивающем своей ясностью небе! Как слышно, имели сперва намерение пройти крестным ходом до монастыря св. Илии Пророка, чтобы и его, так сказать, подвигнуть вместе с собою на молитву, но усталость и жар остановили порыв усердия.

С тех пор еще минул один многовещавший ущерб, а небо по-прежнему стоит заключено. На приближающееся новолуние уже не рассчитывают, а там наступит март месяц, который и в дождливые годы обыкновенно скуп бывает на воду. Предвидится неминуемое переселение жителей Иерусалима на летнее время или в Яффу, или к Иордану. Уже и теперь кочевники бедуины окрестных мест целыми таборами переселяются с гор к морю. Это те, которые занимают своими шатрами сухую местность всего восточного склона Иудейских гор к Мертвому морю и Иордану. Другие же – галилейские кочевники, говорят, еще за три месяца перед этим начали поливать свои посевы, чего никогда в обыкновенное время здесь не делают. Удивлявшимся такому их поступку они отвечали, «что они знают хорошо небо, и знают, что дождя в этот год не будет».

Приюты наши переполнены поклонниками. Уже давно вновь прибывающих поклонников из Яффы прямо направляют в город. Но и в городе теперь затрудняются давать им помещения по причине безводия. Патриархия давно уже покупает воду. Монастыри, в которых останавливаются поклонники, делают то же самое. У нас на Постройках, говорят, воды станет еще месяца на два, т. е. до Пасхи. Затем будь что будет! Нас же донеси, Господи, благополучно в свою дорогую Россию, обильную всяким добром, в том числе и – водою.

A.A.

Иерусалим. 14-го февраля 1870 года

Печатается по публикации: Херсонские епархиальные ведомости. 1870. № 6. С. 234–238.

1871

Из Иерусалима

С праздником Троицы оканчивается наиболее продолжительный период поклоннического странствования по святым местам. Дождавшись, вместе с немногими другими, сего термина[286], я считаю некоторого рода своим долгом дать краткий отчет о шестимесячном пребывании нашем здесь, в виде простого перечня наиболее выдававшихся событий в нашей тихой и однотонной, хотя подчас тоже суетливой, жизни. Начнем с того, что к минувшим святкам Русские Постройки, т. е. поклоннический приют русский в Иерусалиме, были полны народа, и вновь прибывающим «партиям» еще в Яффе рекомендуемо было ехать прямо в город, помимо Построек, и там искать себе места в так называемых монастырях греческих. Впрочем, строго говоря, горькая необходимость искать места у чужих, в виду своих заведений, падала всею тяжестью своей только на поклонниц. Поклонники, как малочисленнейшие, находили все себе угол на Постройках. Часть их – духовенство и монашество – обыкновенно помещается в самом доме Духовной Миссии в 12 номерах нижнего этажа. Правом этим, однако же, не все духовные пользуются. Семейным людям нет места в доме Миссии. Равно отказывается в месте там и монашествующим лицам из русских, прибывающим в Иерусалим с одними турецкими тескерями[287], без русских паспортов. В том же доме Миссии, но разобщенно с остальными частями его, построена гостиница для «благородных», одиноких и семейных, куда допускаются и купцы, и простые мещане, иногда. Одним духовным (семейным) нет в ней места, неизвестно почему. Истинные горемыки эти принуждены бывают искать себе места или в семейном отделении Мужского приюта (предназначенного для простонародья), или в городе. О городских помещениях я не знаю, что сказать. Есть люди, которые находят их весьма удобными и предпочитают своим, напоминающим им солдатские казармы, а много бывает случаев, что поклонницы наши с ревом бегут из города на Постройки и предпочитают жить в коридорах Женского приюта, нежели оставаться там (большею частью – чтоб не платить денег за постой).

На праздник Рождества Христова все, конечно, отправлялись в Вифлеем. Отправка происходит обыкновенно накануне праздника. В этот день с утра до вечера тянутся вереницы пешеходов от одного Святого Града к другому. Туда же ежегодно ездит и Патриарх на служение. Был он там и на этот раз. Патриаршее служение происходило не в самом Вертепе, а в великой церкви. С Блаженнейшим служили два архиерея, два русских архимандрита и много других священников. Богослужение началось в 11 часов вечера утреней и кончилось литургией часам к шести утра. С вечера еще стал покрапывать дождь, превратившийся к утру в полную непогоду. Всех это обрадовало несказанно. Начало зимы было засушное, и все боялись, как бы не возвратилась прошлогодняя беда. Ненастье, впрочем, стояло недолго. К обеду, когда последние из поклонников, запоздавшие у «пастушков», возвращались домой из вифлеемского похода, солнце уже сияло по-летнему на ясном небе.

К празднику Богоявления оповестились все на Постройках, что Патриарх намерен служить на Иордане, чего не было еще ни разу во все его 26-летнее патриаршество. 4-го января, в понедельник, ранним утром потянулись наши на священную реку, по обычаю, отдельными кучками или партиями. С обеда начали набегать на небо с запада тучи, смочившие путников раз 6, пока они добрались до Иерихона. Около 5-ти часов вечера погода установилась хорошая. Было сухо и тепло на необозримой долине иорданской. Наступавшие сумерки заставляли держаться пешеходов всех вместе. Версты на 3 растянулась подвижная вереница. Обгоняя ее, Патриарх весело и ласково благословлял парод. Святого Иордана достигли уже в потемках. Мы нашли на берегу его от 6 до 8 палаток, из коих две были так велики, что вмещали в себе до 300 человек, как говорили. Для Патриарха была особая палатка, для свиты его также особая, для нашей Миссии – тоже, и две-три палатки для наиболее почетных (и зажиточных) богомольцев. Накануне праздника, в нарочно устроенном на самом берегу реки шалаше, имевшем вид алтаря, довольно рано отправлены были утреня, часы и литургия без перерыва, одно за другим. Служили иеромонах Лавры св. Саввы и наш священник из поклонников. К концу литургии опять полил дождь, так что около четверти часа пережидали его, чтобы совершить на реке вечернее водосвятие, в котором принял участие сам Патриарх. Все богослужение кончилось часам к 10-ти дня. Затем следовал всеобщий отдых, пользуясь которым поклонники то купались, то сушились после вчерашних ливней, возобновлявшихся не раз и минувшей ночью, то рубили себе камышовые трости, то доставали камни с русла Иордана, кого что занимало больше. Часов в 5 вечера у Патриарха было испрошено благословение отслужить всенощное бдение по русскому уставу для русских. Повторена была вечерня, за которой следовали великое повечерие и утреня с литией и полиелеем. Патриарх с любопытством следил за ходом службы нашей. Особенно его заняло наше помазывание маслом, не употребляющееся у греков. Часам к 9-ти мы окончили свое моление. Но чтение, а отчасти и пение наше слышались еще долго потом под церковной палаткой. Кто читал причастное правило, кто – иные службы от усердия.

На самый праздник утреня началась за 2 часа до света и шла довольно долго от медленного пения греческого. Русского ничего не слышалось при этом. По окончании ее следовало облачение Патриарха и вслед за тем вторичное освящение воды в Иордане на том же самом месте. Тут пели и читали уже смешанно на трех языках: греческом, славянском и арабском. Литургия следовала за водосвятием на восходе солнца. Патриарх почтил долголетние заслуги известного поклонническому миру нашему о. Вениамина пожалованием ему палицы, чем немало утешил стольких чтителей почтенного отца[288]. Тотчас по окончании обедни поклонники начали отправляться восвояси, полные духовного веселия, знаменовавшегося без конца повторявшимся пением крещенского тропаря. Многие достигли своего иерусалимского приюта часам к 4-м вечера, а некоторые, и особенно некоторые, едва могли доплестись до дому часам к 10-ти ночи. Патриарх и наш архимандрит ночевали у Елисеева источника под Сорокадневною горою и только на следующий день возвратились домой. Не обошелся этот дорогой и веселый праздник и без «случаев». Две поклонницы, неопытные или неосторожные наездницы, поплатились за удовольствие помолиться на Иордане крепким ушибом в голову, к счастью, не имевшим худых последствий, а одну поклонницу считали целый день пропавшей, но и она отыскалась к вечеру того дня в Иерусалиме отдыхавшей от подъятого непосильного труда.