Воин Яровита - Василий Сахаров

Прикинув расстояние до противника, я решил, что он всего в трех километрах. По лесу, да по местным невысоким горушкам за час дойдем. Это хорошо.

— Сколько людей у Сигвата? — продолжил расспросы Ранко.

— Сорок три человека, мы всех сосчитали.

Самород, который был уверен, что с ярлом не больше двадцати человек, нахмурился.

— Что у него за бойцы?

— В основном крестьяне и рыбаки, но есть и воины, пара с ярлом и четверо из охраны какого-то горожанина, по виду, купца.

— Подходы рассмотрели?

— Конечно.

— И что?

— Сделаем их в легкую. Даны в лощине, а из нее только два выхода и там караульщики стоят. Стенки крутые, не подняться, так что если мы их обойдем, деться им будет некуда.

— Что у данов с оружием?

— Дедовские топоры, щиты-плетенки, пара кольчуг и несколько охотничьих луков. Мечи и броня только у воинов и Сигвата.

— Так ты самого ярла видел?

— Да. Молодой, лет двадцать, гонору много, а толку мало. Ходит по лагерю и всем указы раздает, а про посты на тропах не подумал.

— Добро. Немой там остался?

— Ага! Присматривает за данами, мало ли, вдруг к ним подкрепление подойдет, а мы ни сном, ни духом.

— Лады, иди отдохни немного, а нашим скажи, что на закате выйдем.

— Понял.

Варяг отправился к своим товарищам, а Самород посмотрел на меня. Он ждал моего решения, и я сказал:

— Данов, конечно, больше, чем мы думали. Однако это ничего не меняет. Все равно им конец.

Ранко помедлил и предложил:

— А может, прямо сейчас на них навалимся?

— Нет. Лучше в ночь. По лесу рассыплемся еще засветло, а налетим в темноте. Караульных в ножи, а следом варяги в броне нагрянут. Ярла и купца живьем возьмем, крестьян по обстоятельствам, а самых буйных прикончим и на поживу зверью кинем.

Капитан не спорил, и я вновь вернулся на попону. Заснул быстро, а проснулся на закате, бодрый, свежий и готовый к великим свершениям. Броню надевать не стал, а запаковал в просторный рюкзак. Сегодня, дабы навыки не терять, я решил поработать за диверсанта. Благо, опыт снятия часовых и хождения по лесам у меня имелся. Правда, не в этом времени. Но что это меняет? Ничего, ибо люди есть люди, а зеленка все равно остается зеленкой. И дождавшись, пока отряд соберется, взвалив поклажу на плечи, вслед за разведчиком я двинулся вглубь чащобы.

Вокруг дубовый лес. Над головой птички порхают, да песенки свои поют. Косые солнечные лучи падают на кроны деревьев и иногда бьют по глазам. Все хорошо, просто и понятно. Ни тебе колдунов, ни молитв, ни монахов, ни заклятий, ни гаданий. Есть противник, и есть я, а за мной готовая убивать и резать врагов нашего племени лихая варяжская братва. Такая жизнь по мне. Поэтому минувшие дни по захвату зеландских территорий можно рассматривать чуть ли не как сафари, рисковое предприятие, в котором ты заведомо сильнее своих жертв.

Вскоре мы вышли на тропу, которая шла от деревни в гору. Прошлись вдоль ручья, спустились в ложбину, набрали свежей и чистой воды, а затем начали подъем на большой покатый холм. На вершине остановились и огляделись. Спокойно, а значит, продолжаем путь. На землю опускались сумерки и мы торопились. Быстро проскочили по хребту и метрах в ста пятидесяти от лощины, где готовились к освобождению родины датские партизаны, остановились. Здесь нас ожидал Немой, который знаками показал, что все без изменений, и мы начали рассредоточение. Ранко и с ним девять воинов пошли в обход, а я с остальными мореходами приготовился атаковать с хребта.

Воины замерли и стали заряжать арбалеты, которые мы взяли на дело из расчета пять штук на десяток, а я прислушался к эмоциям датчан и ничего подозрительного не почуял. Враги нас не заметили, и лагерная суета шла своим чередом. Карбонарии готовили ужин, а некоторые несознательные бойцы, которые воспринимали нахождение в лесу как пикник на природе вдали от опостылевших жен, уже приложились к медовухе. Так вот люди из-за собственной глупости и распущенности жизнь и теряют, или наоборот, остаются в живых и получают на шею тяжелую дубовую колодку. Ну, это их личное дело, а мой интерес заключается в том, чтобы показать местным бондам свою силу и обезопасить владение, куда в скором времени я перевезу поселенцев из Киевской Руси.

— Фью-ить! Фью-ить!

Разрывая настороженную лесную тишину, над лесом разнесся громкий посвист ночной птицы. Это знак, что Самород уже на исходной позиции. Значит, нам пора и, оставив на месте рюкзак, я кивнул Немому, и прошептал:

— Пошли.

Вагр встал, и мы двинулись вдоль тропы. Шли осторожно, каждое движение было выверено, и прежде чем наступить на покрытую травкой, прошлогодними перепрелыми листьями и сухими сучками землю, подошва аккуратно ощупывала пространство перед собой. Конечно, это влияло на скорость передвижение. Но разве мы куда-то торопимся? Нет. Нам спешить некуда и потому все делалось размеренно и без нервов.

Спустя несколько минут впереди показались костры, которые обозначали лагерь данов. На фоне пламени я видел сидящих у огня людей, и они нас явно не ждали. Движение тем временем продолжалось, и вскоре мы оказались на входе в лощину. Здесь часовой, да не один, а с приятелем. Они беседуют о своем, о женщинах и полях, которые им пришлось бросить из-за появления на острове возомнивших о себе невесть что руянских налетчиков. В общем, самая мирная беседа, которую я не прерывал до тех пор, пока не почуял появления на другом конце вражеской базы Саморода и Щетины.

"Работаем!" — отдал я себя мысленную команду и сделал шаг из кустов на караульщиков. То же самое вслед за мной повторил Немой, и мы все сделали чисто.

Моя левая ладонь уперлась в рот крепкого широкоплечего крестьянина с топором на поясе, а правая выдернула из ножен кинжал и вонзила его в сердце партизана. Он дернулся, повалился наземь, задрыгал ногами и захрипел, а я плотнее зажал ему рот и дождался пока датчанин затихнем. После этого отпустил его и оглянулся на партизан. Человеческие фигурки на фоне костров продолжают мирно сидеть на месте и не дергаются. По-прежнему, все идет как по маслу и, обернувшись к тропе, я подаю знак:

— Чи-чи! Чи-чи!

Варяги рванулись на огни костров, а мы с Немым, пропустив их, помчались следом. Растерянные даны вскакивали на ноги и кидались к оружию. Однако поздно. Протянул лапу к дедовскому топору? Хрясь! И нет руки. Кинулся в драку? Получи двадцать-тридцать сантиметров стали в живот. Впрочем, сопротивление нам все же оказали. Охранники купца, четверка викингов, прикрывая своего нанимателя, прижалась к склону, а рядом с ними встал ярл и пара его бондов в потрепанной броне. Они были готовы драться до последнего, и тут вновь сказали свое веское слово арбалеты.