Не ходи, Эссельте, замуж - Светлана Багдерина

Повинуясь, скорее, инстинкту и ведомые более удачей, чем зрением – пусть даже и волшебным и ночным – освободители под аккомпанемент разрозненного тявканья потревоженных мосек преодолели, почти не сбавляя шага, путаницу деревенских проспектов и авеню, завернули за последний угол и оказались лицом к лицу со свободным пространством пологого холма. Дорога, смутно желтеющая серебристой в лунном свете пылью, скатывалась с него как размотавшаяся лента и убегала в ближнюю рощицу. Справа ярмарочная площадь, подготовленная и украшенная к завтрашнему празднеству, пугала своим великолепным безмолвием и неподвижностью. Слева, прикрывшись ночью как пуховым одеялом, сладко дремал заграничный цирк.

– Они в лес ушли!!! – отчаянно взвыл эрл и гневно повернулся к отрягу. – Давай ковер!

– Нет! Туда!!!..

Скорее почувствовав, чем увидев движение бегущих ног под днищами составленных квадратом цирковых фургонов, царевна снова бросилась вперед, увлекая за собой остальных.

И тут бездельница-луна, решив, очевидно, что на сегодняшнюю ночь она уж довольно старалась, зарылась в не видимые на иссиня-черном небе облака и пропала.

Влетев на всех парах в погруженный в полную и абсолютную тьму лагерь гастролеров, спасатели снова сбились в кучу, оружие наготове, и заозирались – кто нервно, кто воинственно – тщетно силясь пронзить чернильный мрак тревожными взорами.

Серафима бросилась влево вдоль периметра отгороженной территории в поисках похитителей, ускользнувших на глазах.

– Туда, сюда… сюда, туда… Куда сюда?.. – недовольно пробормотал певец, выставивший вместо оружия и щита любимую арфу. Куда бы ни шагнул – везде он то натыкался на спину Ривала, то наступал на ноги конунгу, то тыкал себе в ухо Агафоновым рогом…

– Туда куда?..

– Умолкни, сикамбр! – сурово прошипел эрл.

Бард обиженно замер и прислушался. В повозках-клетках и повозках-клетушках приглушенно вздыхали и тревожно ворочались во сне четвероногие и двуногие артисты шапито. Неприступной монолитной горой возвышался прямо по курсу приземистый брезентовый шатер. Откуда-то с той стороны теплый ночной ветерок донес волну промозглого холода и липкий запах мокрой земли.

Олаф стиснул в могучем кулаке самый большой топор и принялся воинственно обшаривать глазами враждебно затаившуюся тьму.

– Ох, не нравится мне всё это… – уныло пробормотал Кириан, терзая в пальцах чехол любимого инструмента.

– Темнота, как в банке с ваксой… К-кабуча… Глаз выколи… Ну, всё. Вы как хотите, а я сейчас сделаю светиль… – не дожидаясь Сенькиного возвращения, недовольно и немного истерично заворчал Агафон, сделал шаг вправо… и наступил на что-то мягкое.

Если бы не случайно оказавшаяся на его плече лапа Олафа, то его премудрие поставил бы рекорд Белого Света по прыжкам с места на фургоны. А, может, и через.

– Цыц, – внушительно пробасил отряг, быстро нагнулся и протянул руку к земле.

Под пальцами его глухо звякнули бубенцы.

– Клоун… вроде…

– Ж-живой?

– А кто его…

– Олаф, они тут не проходили? – прорезал чуткую ночную тьму возбужденный голос Серафимы.

– Нет! – моментально принял боевую стойку и отозвался отряг. – А что?

– Агафон, давай свет!!! – азартно выкрикнула в ответ Сенька. – Значит, они внутрь зашли!!!

Маг радостно щелкнул пальцами, и из резанувшего по привыкшим к мраку глазам серебристого света, слева, дав полный круг как по манежу, выскочила царевна. Не задерживаясь ни на мгновение, она прикрыла глаза ладонью, ухватила за руку отряга и рванула к слегка отогнутому над входом пологу шапито.

– За мной!!! И осторожно!

– Ну изнутри-то они никуда не денутся… – попятился Кириан, но конунг, восторженно вскинувший топор номер двенадцать, дернул его за шиворот. Бард полетел головой вперед, точно соломенная кукла, от всей испуганной души сыпля в уладскую тьму аккордами и табуированной гвентянской лексикой.

Почти единой группой внеслись спасатели Конначты под купол шатра, обвисший, будто брюхо старой кобылы, готовые кто драться, кто бежать, но дружно недоумевая такому нелепому повороту погони… И ахнув, застыли.

Они ожидали увидеть засыпанный опилом манеж, обнесенный барьером из перевернутых корзин, ряды разновеликих скамеек, хлипкий помостик для музыкантов и, если повезет, буфет, но то, что предстало в переливчатом сиянии агафоновой звезды пред их пораженными взорами, бросало вызов не только общепринятым стандартам оборудования учреждений массовой культуры, но и здравому уму.

Промозглый холод и липкий запах мокрой земли резко ударил им в ноздри, а мелкий дождь в большом количестве – по плечам.

– Не п-понял?..

Вместо потертого зеленого купола над головами их материализовалось из ниоткуда низкое мутное серое небо. Вместо опилок манежа под ногами хрустнула щебенка вперемежку с ломкой сухой травой. Место барьера и скамеек заняли рассыпанные по широкой бесцветной равнине поросшие бледным лишайником валуны. Вместо помоста – одинокий холм. Вместо буфета…

– Интересно, их едят? – задумчиво вопросил отряг, перехватив поудобнее топор номер семь и глядя куда-то поверх голов боевых товарищей и в другую сторону.

– Что?.. – очнулись от завораживающего изумления и подскочили все.

– Вот их, – кивнул Олаф.

Земля у них под ногами задрожала, трава затряслась, галька подпрыгнула…

– Гиперпотамы?!.. – растерянно воскликнул Ривал. – Они же вымерли!!!..

– Плохо вымерли, – резонно заметила Сенька.

– Целое стадо!.. – горестно охнул бард и звякнул арфой. – Бежим!!!

– Куда? – заполошно заметался Ривал. – Куда?

– Обратно!!! – предложил Кириан.

– Куда – обратно?! – яростно взревела царевна. – Куда?!?!?! Кругом погляди!!!

Близкий к истерике трубадур поспешно последовал рекомендации и тут же испустил душераздирающий стон.

Никакого «обратно» и в самом деле не было.

Насколько хватало глаз, кругом простирались блеклые, словно обесцвеченные просторы неведомой земли, подобно грязной вате покрытые клочками редких туманов и облитые холодным тусклым, то ли вечерним, то ли утренним, светом. Такой родной, такой знакомой, теплой и безопасной ночи Улада следов вокруг не было и в помине.

А земля под ногами отряда уже не дрожала – она вибрировала, гудела и ходила ходуном, беспорядочно подбрасывая в воздух маленькие камушки и пыль: огромный табун четырехголовых буйволообразных бегемотов двигался в их сторону неуклюже, но неотвратимо, как горная лавина.

– На холм!!! – взмахнула рукой Сенька, и все, даже Олаф, не раздумывая, кинулись к спасительной возвышенности метрах в сорока от них, слабо, но оптимистично кудрявившейся корявым кустарником как лысеющая макушка славного эрла.

Заблудшие заговорщики уже находились от вожделенного холма шагах в десяти – в пять раз ближе, чем сезонно мигрирующее или просто несущееся к далекому водопою или травокорму стадо за их спинами – когда под ухом Серафимы просвистела, чиркнув по волосам, первая стрела.

Не дожидаясь повторного намека, царевна метнулась влево, вправо, перекатилась, собирая на себя в процессе все засохшие колючки репейника в радиусе трех метров, замерла на мгновение под массивным валуном у подножия холма, любезно отразившим вторую и третью стрелу, и со свирепым лукоморским «ура!!!», финтя и петляя, бросилась на штурм недружелюбной высоты.

Первое, что шевельнулось в поле ее зрения, в ту же секунду получило метательный нож из рукава. Следующий противник словил нож засапожный. Третий дернул к плечу тетиву, но топор, разъяренной стальной стрекозой пронесшийся мимо ее виска, положил конец открывшемуся было сезону охоты на Серафим.

Горячий ветер, жаркое дыхание и вонь множества несущихся напролом животных обдал гвентян, достигших в последнюю секунду заветного холма. Задыхаясь от пережитого ужаса и дрожа, они обессиленно приникли к неровной каменистой гряде, точно зачарованные наблюдая, как река бурых мощных тел покорно обтекает их такое своевременное убежище.

А над их головами тем временем кипело, в полном разгаре, сражение.

Последний нож Сеньки не нашел цель, бесполезно царапнув щеку одного из трех оставшихся стрелков, и град ответных стрел моментально заставил ее вжаться в неровную землю за кочкой размером с кошку и пожелать, чтобы сама она стала размером с мышь.

Второй топор отряга зарылся между валунами далеко за вражескими позициями, срезав под самый корешок перо на шапке неприятельского лучника. Стрела возмездия, впрочем, тоже безвредно оставив прочерк на шлеме юркнувшего за камень конунга, лишь пригвоздила рукав вечернего наряда Агафона к кривобокому деревцу, под сенью которого маг, распростертый плашмя, тщетно пытался найти покой, мир и вселенскую гармонию. Следующая чиркнула ему по шее, пробила кружевной воротник и прочно застряла в ватном подплечнике платья. Еще одна ударила в посох рядом с сомкнутыми на нем побелевшими от напряжения пальцами и отскочила, отколов крошечный кусочек с ноготок младенца.