Не ходи, Эссельте, замуж - Светлана Багдерина

– Помирать – так с музыкой? – предположил отряг.

– Не понимаю, чего тут чудного, – пожал пухлыми плечами бард. – Деньги были заплачены. Обратно их никто не отдаст. Так пусть выступают.

– Цирк во время чумы… – пробормотала Сенька и снова погрузилась в молчаливую задумчивость – не иначе, как о своем, о женском…

Планы были составлены, маршруты сначала отхода, а затем и отлета, прописаны, роли распределены, ужин съеден, вылазка Агафона к одру внезапной хвори Конначты обсужена-обряжена не по разу, обширнейшая коллекция звериных голов, украшающих покои, осмотрена вдоль и поперек, а темнота, напуганная радужным майским вечером, порыкивающим дрессированными львами и позвякивающим оркестровыми тарелками, всё не наступала и не наступала. И поэтому всё, что оставалось рвущимся в дело отважным искателям приключений – смирно стоять у окна и глядеть на отходящую ко сну природу Улада.

За деревней и шапито в неохотно подступающих майских сумерках виднелись бесконечные холмы, покрытые весенней травкой и редким кустарником – точно такие же, как тот, на котором знаменитый, но забытый архитектор с именем, а, может, и фамилией на «Н» поставил когда-то замок Руаданов. В низинах, собираясь неуклюжим белесым дымком, из дневного убежища понемногу появлялся туман.

– Скучноватый пейзажик… – рассеянно проговорила Серафима, взирая на застывшее столетия назад земное море. – Скучноватый народ… Скучноватая страна…

– Совершенно точно! – истово закивал Ривал. – Нудное и маетное место. Гвент гораздо интереснее!

– Да? – вяло усомнилась царевна.

– Конечно! – горячо подтвердил приемный дядюшка Агафона. – Вот, к примеру, месяца не прошло, как дома праздник урожая справили!

– Чего-о?.. – забыла скучать и вытаращила глаза Сенька.

Ривал принялся добросовестно загибать пальцы.

– Овса, проса, ржи, гороха, чечевицы…

– Да нет же! Я хотела спросить, чего праздник? Или я не то расслышала?

– Ах, это! – хитро ухмыльнулся эрл. – Правильно-правильно!

– Но урожай… в апреле… пусть даже гороха?.. – как самый подкованный в области агротехники, волшебник сомнений своих упорно не оставлял.

– Может, озимых? – порылся в своем сельскохозяйственном багаже Олаф и выдвинул результат поисков на всеобщее обозрение.

– Нет-нет, что вы! Мы ж не в Тарабарской стране живем, откуда у нас озимой урожай в апреле, – снисходительно-добродушно усмехнулся Ривал. – Всё объясняется гораздо проще. Этот праздник – Первого Колоса, как мы его точнее называем – обманный.

– Уже и вправду интереснее, – царевна заинтригованно склонила набок голову.

– Наши далекие предки изобрели это торжество, чтобы надуть сиххё.

– Кого? – недопонял отряг.

– Сиххё. Но это уже другая история. Я расскажу ее после.

– До темноты как раз успеем, – подтвердил Кириан, тоскливым взором наблюдавший за неспешным сошествием усталого светила к месту ночного покоя. – Перебрать все истории, географии, алхимии, алфизики, алматематики и алприродоведения…

– Не будь таким трусом, сикамбр, – презрительно надул мясистые щеки Ривал. – Не позорься перед державами.

– Я не трус! – истерично дернул плечами музыкант. – В самом деле, чего тут бояться?! Подумаешь, чума! Подумаешь, фальшивая невеста-мужик! Подумаешь, похищение короля из-под носа первого рыцаря Улада!..

– Вот и подумай, – эрл прицыкнул на распереживавшегося не на шутку музыканта, откашлялся и продолжил:

– Праздник этот… Хотя, нет. Начну, всё-таки, лучше с самих сиххё – чтоб понятней было. Итак, много сотен лет назад первые люди пришли на земли Гвента, Улада и Эйтна. Но просторы эти бескрайние, для житья человеческого шибко пригодные, как водится по всемирному закону подлости, были немного заняты.

– Другими народами? – полюбопытствовал немного знакомый с упомянутыми законами маг.

– Можно сказать и так, – промычал неопределнно эрл. – Народ этот был не человеческого рода. Это были… Они сами называли себя «сиххё». Мы их поначалу – «демоны» или «духи». Хотя тела-то у них были. Но всё одно потом их самоназвание в нашем языке прижилось.

Ривал потер покрытый жесткой щетиной подбородок, поправил ус, крякнул и покачал головой.

– Сперва они смотрели на то, как наши предки осваивают их земли, сквозь пальцы. Фигурно выражаясь. Они не воспринимали нас всерьез, я так полагаю. Или им не было до людей особого дела. Ковыряется там кто-то в земле, вроде кротов или червей, и пусть себе… Но потом, когда число людей расширилось и увеличилось, и стали они распространяться по всем краям, куда их нога не ступала с начала времен, когда принялись они распахивать луга, вырубать леса, разрабатывать недра… Вот тогда-то сиххё от своего равнодушия и очнулись.

– И грянула война, – быстро ввернул Кириан.

В приподнятом настроении или опущенном, он физически не мог выносить, когда какая-то история рассказывалась без его участия.

Иванушка назвал бы это профессиональным заболеванием. Эрл же, бесчувственный к страданиям поэта, одарил его убийственным взглядом и продолжил сам, как ни в чем не бывало.

– Силы у противников были равные. У людей – мечи, копья, конница, отвага. У сиххё – стрелы, хитрость и их вредоносная предательская натура. Двести лет шла война. Ни та, ни другая сторона перевеса не достигала ни на миг. Но вот однажды военачальник армии людей – его звали так же, как и теперешнего Руадана – Морхольт – встретился с тогдашним предводителем сиххё на поляне Совета, это где-то в южном Эйтне сейчас, и предложил поделить земли пополам. Тот раскинул мозгами – и согласился. И поклялись тогда они страшной клятвой, что обе стороны примут решение того, кто найдет самый точный способ разделить территорию раздора ровнехонько на две половины. Встретиться договорились через месяц.

Затянувшегося как петля молчания не вынесла душа поэта. Отбросив страхи и недопитую кружку эля и призвав на помощь всё красноречие, в повествование незаметным ручейком речитатива влился Кириан.

– Ровно месяц сиххё во главе со своим вождем лазили по лесам и долам, полям и болотам, холмам и оврагам Гвента, Улада и Эйтна – размечали, рассчитывали, делили. Пальцев на руках и ногах у всего нелюдского племени уж не хватало, мозги закипали, в глазах от зелени да воды дрожало и рябило. А противники их за это время палец о палец не ударили. Правда, роптали людишки, веру в Морхольта Великого потеряв. Но тот и в ус не дул, если даже он у него и имелся. И вот наконец настал день и час встречи. На круглой поляне Совета сиххё землю вытоптали, выровняли, и карту огромную трех земель нарисовали. Стали палками тыкать, мол, это, что получше да покрасивее, наше, а это – буераки да овраги да болотины – всё ваше. Хорошим людям, дескать, ничего не жалко. Забирайте. И ведь не придерешься – всё ровнехонько поделили. Закручинились тут морхольтовы приближенные. Стали думать, как всё своим соплеменникам обскажут, чтобы те их хоть сразу на копья не подняли, или на суках не вздернули. А Морхольту всё смешно. Поглядел он на эту сиххову возню, и молвит таковы слова: «Как же это вы говорите, будто поровну разделили, ежели у вас тут холмы высокие, а у нас трясина ровная? У вас долины глубокие, а у нас буераки корявенькие? Ведь площадь поверхности конуса или призмы при равных основаниях по определению превышает аналогичные характеристики тела двухмерного, каковым вышеозначенная болотина по сущности и является!» Признали тут окаянные свое поражение. Но гонору не растеряли. А вы, скалятся, людишки ленивые, что за месяц ног своих на озерах не замочили, рук по лесам не исцарапали, одежды по оврагам не изорвали, и того предложить не можете! Значит, наше деление единственно верное есть, и выметайтесь-ка с наших лощин да в свои неудобья на два счета. А Морхольт тут снова похохатывает: «Ну, как говорит наша поговорка, отсутствие ума компенсируется ходьбой. Это только вам, сиххё скудоумным, нужда была ноги изнашивать да плащи драть. А люди – мозговитый народ, своим умом до всего дойдут, без помощи ботинок».

Кириан примолк и с самодовольным видом воззрился на гостей.

– И как вы полагаете, что он придумал?

– Я бы на его месте, пока ваши сиххё репу чесали, накинулся бы на их вождей да перебил бы к бабаю якорному, – убежденно предложил мудрое решение Олаф.

– Поддерживаю, – авторитетно кивнула Сенька.

– Ага, я вижу, он так и сделал! – воскликнул волшебник, заметив хитрое выражение бардовой физиономии.

– А вот и нет, – удовлетворенно изрек певец. – Воистину говорят, что Запад есть Запад, а Восток есть Восток, и мышление восточных народов в корне от нашего отличается.

– Ну так что же он предложил, этот ваш премудрый Морхольт? – несколько уязвленно спросила царевна.

– А предложил он предельно простое решение. Как все предельно простые решения оказавшееся, естественно, заодно и предельно эффективным. Он предложил отдать людям поверхность оспариваемых земель, а сиххё – подземный мир. То бишь, точно такую же поверхность, но с другой стороны. Точнее раздела не придумаешь. И поднялся грохот тут великий и стон, и где стояли сиххё – там под землю и ушли. И этаким манером – по всей земле нашей. Через несколько минут ни одного нелюдя на поверхности не осталось.