Послание к Галлатам - Джон Стотт

Таким образом, Павел подчеркивает яркий контраст между собой и лжеучителями. Они проповедовали обрезание; он проповедовал Христа и крест. Проповедовать обрезание — значит говорить грешникам, что они сами могут спасти себя добрыми делами; проповедовать Христа распятого — значит говорить им, что не они, а только Христос может спасти их через крест. Учение об обрезании никого не обижает, оно популярно, потому что льстит самолюбию; однако учение о распятом Христе оскорбляет человеческую гордыню и не является популярным, потому что совсем не лестно для нас. Итак, проповедовать обрезание — значит избежать преследования; проповедовать Христа распятого — значит навлекать преследование на себя. Люди терпеть не могут слышать о том, что спасение можно найти только у подножия креста, и всячески противостоят проповеднику, говорящему им об этом.

Павел доказывает, что, раз его преследовали, значит, он никак не мог проповедовать обрезание. Напротив, он проповедовал Христа распятого, и соблазн креста оставался на месте. Именно лжеучителя настаивали на обрезании для галатов, чтобы избежать преследования за крест Христов (см. Га л. 6:12).

Преследования, или гонения, — удел всякого истинного христианского проповедника. Как мы видели в Гал. 4:29, исааков этого мира всегда гонят измаилы. Пророки Ветхого Завета, такие люди, как Амос, Иеремия, Иезекииль и Даниил, убедились в том, что это так. Убедились в этом и Апостолы Нового Завета. И во все века существования христианской Церкви, включая день сегодняшний, тем христианским проповедникам, которые не желают искажать или разбавлять Евангелие благодати, приходилось страдать из–за собственной преданности. Благая Весть о Христе распятом все еще является «скандалом» (греч. skandalon, «камень преткновения, соблазн»), ужасным оскорблением человеческой гордости. Она убеждает людей, что они грешники, бунтовщики, находящиеся под гневом и осуждением Божьим, что сами они ничего не могут сделать, чтобы спастись или гарантировать себе спасение, а могут обрести спасение только через Христа распятого. Проповедуя такое Евангелие, мы вызовем насмешки и гонения. Только «проповедуя обрезание» — человеческие достоинства и самодостаточность можно избежать преследования и добиться популярности.

Вывод

Наш век — век религиозной терпимости. Людям очень хочется удержать самое лучшее из обоих миров и ужасно не хочется выбирать. Обычно говорят, что неважно, во что верит человек, главное, чтобы он был искренним; что глупо слишком уж прояснять сложные вопросы и заострять на них внимание.

Но религия Нового Завета радикально отнимается от такого мировоззрения. Она не позволяет нам держать нейтралитет или придерживаться смутных представлений; она призывает действовать определенно и решительно, а говоря конкретно, — выбрать между Христом и обрезанием. «Обрезание» означает религию человеческих достижений, то, что человек может сделать собственными добрыми делами; «Христос» означает религию Божьих дел, то, что сделал Бог через завершившееся Христово дело на кресте. «Обрезание» означает закон, собственные усилия и рабство; «Христос» означает благодать, веру и свободу. Каждый должен выбрать. Единственное, что невозможно, — это как раз то, что пытались сделать галаты, а именно: добавить обрезание к Христу, сохранить то и другое одновременно. Нет, «обрезание» и «Христос» взаимоисключают друг друга.

Далее, этот выбор должны сделать как обычные верующие, так и служители церкви, — те, кто практикует религию, и те, кто ее распространяет. Люди принимают либо Христа, либо обрезание (ст. 2); служители же проповедуют либо Христа, либо обрезание (ст. 11). В принципе, третьей альтернативы нет.

А за выбором стоят наши мотивы. И когда нам хочется польстить себе и другим, мы выбираем обрезание. Перед крестом нам приходится смириться.

5.13-15.

ПРИРОДА ХРИСТИАНСКОЙ СВОБОДЫ

13 К свободе призваны вы, братия, только бы свобода (ваша) не была поводом к угождению плоти; но любовью служите друг другу

14 Ибо весь закон в одном слове заключается: «люби ближнего твоего, как самого себя».

15 Если же друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом.

Слово «свобода» сегодня у всех на устах. Существуют многие ее формы, множество различных людей защищают и обсуждают ее. Вот африканский националист, добившийся для своей страны «Uhum» — свободу от колониального правления. Вот экономист, верящий в свободную торговлю и отмену тарифов. Вот капиталист, которому не по душе централизованный контроль, поскольку он мешает свободному предпринимательству, а вот и коммунист, который стремится освободить пролетариат от капиталистической эксплуатации. Существуют знаменитые четыре свободы, впервые выраженные президентом Рузвельтом в 1941 году, когда он говорил о «свободе слова повсюду, свободе вероисповедания повсюду, свободе от нужды повсюду и свободе от страха повсюду». В чем же суть христианской свободы? Прежде всего, как мы увидели в предыдущей главе, это свобода совести. Согласно христианскому Евангелию, никто не может полностью обрести свободу до тех пор, пока Иисус Христос не избавит его от бремени вины. И Павел говорит галатам, что они были «призваны» к этой свободе. Это также относится и к нам. Наша христианская жизнь началась не с решения следовать Христу, а с Божьего призыва к этому решению. Благодатью Своею Он сделал первый шаг, когда мы все еще пребывали в бунте и грехе. В том своем состоянии нам не хотелось поворачиваться от греха к Христу, да мы и не могли этого сделать. Но Он пришел к нам и призвал к свободе.

Павел знал об этом по собственному опыту, ибо Бог «призвал» его «благодатию Своею» (1:15). Галаты тоже знали об этом по собственному опыту, ибо Павел упрекает их в том, что они так быстро оставили «Призвавшего» их «благодатию Христовою» (1:6). Это известно сегодня каждому христианину. Если мы христиане, это произошло не благодаря нашим собственным достоинствам, а по милостивому призыву Божьему.

«Призванные к свободе!» Вот что значит быть христианином, и очень печально, что сегодня обычный человек об этом не знает. В наше время люди представляют себе христианство совсем не как свободу, а как жестокое и стесняющее рабство. Но христианство — это не рабство; это призыв благодати к свободе. И оно является не исключительной привилегией лишь немногих верующих, а, скорее, общим наследием всех христиан без всякого различия. Вот почему Павел говорит: «братия». Всякий христианский брат или сестра были призваны Богом, и призваны к свободе.

Что же подразумевает христианская свобода? Означает ли она свободу от любого рода ограничений? Является ли христианская свобода просто другим названием анархии? Самого Павла критиковали за то, что он, якобы, учил этому, и его противникам легко было выставить подобное обвинение. Поэтому, заявив, что мы призваны к свободе, он немедленно дает определение той свободе, к которой мы призваны, стремясь очистить ее от недопониманий и защитить от безответственного употребления. Выражаясь кратко, это свобода от ужасного рабства, от принуждения своими силами добиваться благосклонности Бога; это не свобода от всякого самоконтроля.

1. Христианская свобода не должна быть «поводом к угождению плоти» (ст. 13)

«К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти». «Плоть» на языке Апостола Павла — это не то, что надето на наш костяной скелет, но наше греховное человеческое естество, унаследованное нами от родителей, а ими — от своих родителей, естество, искаженное сосредоточенностью на самом себе, а значит, склонное к греху. Мы не должны использовать христианскую свободу для угождения этой «плоти», как повод для плоти. Греческое слово, переведенное здесь как повод (aphorme), в качестве военного термина употребляется для обозначения площадки, базы действий, откуда готовится нападение. Таким образом, оно обозначает удобную, выгодную позицию, а значит, повод или возможность. Следовательно, нашу христианскую свободу нельзя использовать в качестве повода к потаканию собственным желаниям.

Христианская свобода — это свобода от греха, а не свобода грешить. Безграничная свобода дана детям Божьим, чтобы приходить к Отцу, а не для того, чтобы погрязнуть в собственном эгоизме. Хорошо передает это Новый английский перевод: «Вы… были призваны, чтобы стать свободными. Только не превращайте вашу свободу во вседозволенность для низшего вашего естества». Действительно, такая «свобода», необузданная вольность, вообще не является свободой в истинном смысле слова; это еще одна, еще более страшная форма рабства — подчинение желаниям нашей падшей природы. Так Иисус сказал иудеям: «Всякий, делающий грех, есть раб греха» (Ин. 8:34), а Павел говорил, что до обращения мы были «рабами похотей и различных удовольствий» (Тит. 3:3).