Кровавая баня Крупнера - Юрий Гаврюченков

Григорий Дмитриевич Бегунов, также один из соавторов, был начальником четвертой лаборатории, занимавшейся получением "сенсорного стимулятора". Человек дела, скромный труженик науки, он, как и Агапов, сделал карьеру лишь благодаря золотому дождю, которым Министерство обороны осыпало разработчиков СС. Государственная тема финансировалась щедро. После гибели коллег он исхитрился собрать у себя большую часть розановских бумаг и весь архив Агапова, который жена покойного без всякой задней мысли доверила давнему товарищу мужа. Бегунов сделал это на всякий случай. Он был слишком принципиален, чтобы оставить плоды многолетнего труда на растерзание шакалам, коих, как он не без основания полагал, обнаружится в достатке, едва появится возможность добраться до лакомого куска. И он не ошибся. Узнав, что в санаторий перебирается со своей командой знаменитая акула Тернов, он постарался "подмести" все крохи розановской деятельности, после чего отдел рефлексологии стал практически стерилен для пытливого изыскателя со стороны.

Память усопших для Григория Дмитриевича была свята.

– Завтра к восьми, как обычно? – спросил водитель.

– Да, – кивнул Тернов. – Спокойной ночи.

Впрочем, ложиться спать было еще рано. Приличное расстояние от работы – полтора часа быстрой езды в один конец – успело надоесть профессору, поэтому он заканчивал в восемнадцать ноль-ноль, чтобы к половине восьмого прибыть на ужин. Тернов зашел в прихожую и сразу же понял, что дома что-то произошло.

– Андрюша приехал, – сообщила Регина Самойловна, выйдя из кухни с большой салатницей.

– И не один? – предположил Валерий Игнатьевич, покосившись на две пары больших грязных ботинок.

– Да, с приятелем.

Тернов повесил на плечики пальто и прицепил на вешалку. Чувства, которые он испытывал, были двойственны. С одной стороны, как отец он был рад возвращению сына, с другой, как отец же, недоволен его поведением. Андрей был единственным ребенком, и поэтому все педагогические неудачи, допущенные в его воспитании, нельзя было исправить на следующем отпрыске. А неудач, как считал Тернов, оказалось предостаточно.

До определенного возраста Андрей рос в точном соответствии идеалам научного работника, коими исчерпывались представления четы Терновых о мире. Закончив школу с серебряной медалью, Андрей поступил на химический факультет ЛГУ, и быть бы ему доктором наук, не начни он по молодости лет увлекаться силовыми видами спорта. Самбо, культуризм и дикая японская борьба каратэ, которой он обучился в подпольной секции, совсем сбили парня с правильного пути. Молодой организм брал свое, и Тернов с тревогой следил за снижением успеваемости. Постепенно обстановка в семье начала накаляться. Наставительные беседы отца и увещевания матери вконец озлобили Андрея и заставили принять решение не в их пользу. Тернов-младший забрал из Университета документы и устремился на поиски романтики в Нагорный Карабах, благо обстановка там полностью соответствовала самореализации творческой личности в роли пушечного мяса.

Однако Андрею повезло и он выжил, не в последнюю очередь благодаря умению думать и действовать самостоятельно – важному качеству наемника, которое отличает его от недолговечного солдата срочной службы. За Нагорным Карабахом последовали Фергана, Приднестровье, Хорватия, где Тернов-младший ухитрился повоевать на стороне мусульман, потому что там больше платили, затем он возвратился на полыхавший огнем Кавказ, примкнув к агонизирующим силам Звиада Гамсахурдиа, после чего наступила очередь Чечни. В перерывах между кампаниями он отдыхал, щедро тратя заработанные на крови деньги преимущественно на курортах Прибалтики, наезжая время от времени домой. Каждый такой визит сопровождался обильной пьянкой, если он был с кем-то из товарищей, либо короткой грызней на вечные темы отцов и детей, после которых Андрей вылетал отводить душу в очередную горячую точку.

Его появление не предвещало ничего хорошего. Со смешанным чувством радости и страха Валерий Игнатьевич прошел в комнату.

– О-о-о, папа! – Андрей пошатываясь выбрался из-за стола и стиснул отца в объятиях. Тернов с кислой миной похлопал сына по плечу и незаметно вздохнул.

– Ну как ты, сынок? – спросил он, достав из кармана платок и протирая очки.

– Живой, как видишь. – В первые минуты Андрей был искренне рад встрече с родителями, пока ему не портили настроение. – Знакомься, папа, это мой, так сказать, боевой товарищ. – Широким жестом Андрей указал на сидящего на диване мужчину лет тридцати, который хотя и успел изрядно выпить, держался немного скованно. – Его зовут… Питон. Нет, – Андрей явно забыл имя своего друга. – Э… Арнольд…

Оба товарища заржали. Видимо, как понял Тернов, успевший немного познакомиться с психологией наемников, это тоже была кличка. Дружок, тоже забывший свое имя или по каким-то причинам скрывавший его, молчал, и Андрей тужился, размышляя, как бы его представить отцу.

– "Арнольд" я только для лабасов, – напомнил Питон.

– Женя, – пришла на выручку Регина Самойловна. – Так ведь?

– Точно! – заржал Андрей. – Его зовут Женя. А вот это мой отец. Так ведь?

Они снова заржали. Тернов надел очки и пожал Питону-Жене руку.

– Садись, папа, к столу, – предложил Андрей, – выпьем. Мам, и ты тоже садись. Сейчас я еще одну бутылку принесу.

Он вернулся из кухни с запотевшей бутылкой "Куранта", плеснул себе в стакан остатки и убрал пустую посудину. Тернов положил себе винегрет и куриное крылышко. Андрей разлил холодную водку.

– Папа, скажи нам какой-нибудь тост.

Тернов поднялся, воздев стограммовый стаканчик. Он вдруг почувствовал, сколько лет осталось за его спиной. Сын повзрослел и уже не был самоуглубленным юношей, мечтавшим о великой и чистой Науке. Тернов подумал, что он, наверное, зря прожил жизнь, если не сумел воспитать себе достойную замену. А потом он вспомнил, что сегодня был очень удачный день, и от этого стало весело.

– Сынок, – начал он, – ты, наверное, ждешь от меня поучений…

Андрей и Регина смотрели на него, и Тернов понял, что именно поучения, даже в виде тоста, они и ждут, ибо ничего другого никогда не получали, а посему заранее приуныли. И он решил свернуть с наезженной колеи.

– Так вот, больше не дождешься. Ты не маленький, и тебе не нужно напоминать прописные истины. У меня был сегодня хороший день: по работе, и ты вернулся. Пусть таких дней в нашей жизни будет как можно больше.

Над столом пронесся вздох облегчения- Женя-Питон ничего не понял, Регина уловила какой-то хитрый педагогический подвох, а Андрей подумал, что отец наконец-то исправился.

Тернов выпил и закусил. Следующий тост Регина Самойловна произнесла лично – она любила застольные речи, а Тернов подумал, что напиться сегодня не помешает. Как всегда, от водки голова здорово отупела и захотелось поспорить – неважно о чем, лишь бы навязать оппоненту свою точку зрения. Так всегда бывало на ученом совете и за столом, и удовольствие приносил не конечный результат, а сам процесс. Третью выпили уже просто так, и Тернов поинтересовался, чем же именно занимался сын в эту экспедицию.

– Стреляли, – на манер Саида вставил Женя, и друзья заржали – видимо, это был какой-то им одним известный прикол.

– Все как обычно, – сказал Андрей.

– Воевал?!

– Нет, папа, – терпеливо разъяснил сын. – Я же говорил, мы не воюем, мы работаем. Это мой способ добывать деньги. Ты двигаешь вперед отечественную науку, токарь, допустим, вкалывает на станке. Он тоже специалист. Вот и мы с Питоном специалисты. Только специальность у нас своя. Если обществу требуются рабочие руки для разрешения политических конфликтов – на рынке труда образуется свободная ниша, которая будет заполнена. Рынок труда предусматривает все профессии. У токаря она своя, у пекаря своя, вот и у нас – своя. Каждому свое. Тут Ницше был прав. Правда, Питон, Ницше прав?

– Угу, – прогудел наемник. Он привык прикрывать друга.

– Ясно, – резюмировал Валерий Игнатьевич. – За кого теперь сражался?

– За белых аль за красных? – продолжил Андрей. – Питон, за кого мы сражались, за белых или за красных?

– За голубых, – нашелся пьяный Питон.

– Вот Питон говорит, что за голубых. Еще у нас парнишка был из Красноярска, так он домой писал, что в "Гринписе" работает. В рядах "зеленых" защищает недра земли от добычи нефти. Диалектика!

Тернов понял, что его старательно уводят от главной темы, но поспорить очень хотелось, и он взял быка за рога.

– А Родину тебе никогда не хотелось защищать? Стал бы кадровым военным…

– И что потом, – скорчил иезуитскую мину Андрей, – на Луну? Немцев за Вторую мировую до сих пор судят, хотя они только выполняли приказ. А где гарантии, что с нашими офицерами потом так не будет? Сменится правительство, и пожалуйста: вчера ты был родины герой, а сегодня – палач и предатель. И никакие ссылки на вышестоящее командование тебя не спасут. Убивал – значит, виновен, и точка!