По следам «Турецкого гамбита», или Русская «полупобеда» 1878 года - Игорь Козлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обратим внимание на последние строки этого приказа. Осман-паша как бы ставил себя на место своего противника и считал, что самым верным путем к успеху для русских было бы не только подкрепить Скобелева, но и с плацдарма занятых им редутов продолжить натиск на позиции Ризы-бея, а это уже необратимое падение Плевны. Но турецкий главнокомандующий волновался напрасно.
«Подкреплений не ждите, их у меня нет»
Ранним утром 31 августа (12 сентября) с дальнейшими планами, похоже, определились и в русской главной квартире. Только вот генералов уровня Османа-паши там «не ночевало». Под утро 31 августа (12 сентября) князь Имеретинский получил от генерала Зотова распоряжение:
«По приказанию Главнокомандующего предписываю вам и генералу Скобелеву укрепиться на ныне занимаемых позициях, впредь до особого приказания. Подкреплений не ждите, их у меня нет».
В восемь утра содержание этой записки доходит до Скобелева. Впоследствии, 9 (21) октября 1877 г., в рапорте на имя Непокойчицкого Зотов так оценивал ситуацию в ночь с 30 на 31 августа (11–12 сентября):
«Главные трудности атаки Плевненского лагеря были преодолены, оставалось только доразвить приобретенные успехи. Но для этого требовалось по меньшей мере еще две свежие дивизии войск, тогда как у нас в резерве едва оставалось всего два нетронутых еще полка, кинуть которые в бой было бы крайне рискованно, а главное – этих полков было положительно недостаточно для достижения цели».
Кстати, а что собою в тот момент представлял резерв атакующих? По диспозиции штурма 30 августа (11 сентября) в главный резерв, расположенный за колоннами IV корпуса в центре, были направлены: 2-я бригада 30-й пехотной дивизии (119-й Коломенский и 120-й Серпуховской пехотные полки), 20-й Галицкий пехотный полк, 4-й гусарский Мариупольский полк, три четырехфунтовые батареи пешей и одна конной артиллерии. Если учесть, что 30 августа (11 сентября) 20-й Галицкий только прикрывал отступление частей после неудачной атаки центральных турецких позиций, то можно утверждать, что в резерве у русских к рассматриваемому моменту было не два, как считал Зотов, а три пехотных полка. С двумя «свежими дивизиями» успех закрепил бы и любой мало-мальски толковый прапорщик, окажись он на месте генерала Зотова. Дивизий не было, но ведь оставался маневр, рождаемый не количеством штыков, а расчетливой дерзостью полководца. Вот как раз маневром при наличных, куда меньших чем у русских, силах прекрасно воспользовался Осман-паша. Русское же командование, значительно превосходя противника числом солдат и орудий, оказалось на это неспособным. Заметим, что одновременная переброска даже двух пехотных полков к Скобелевским редутам привела бы к численному перевесу в пользу русских на крайнем левом фланге. Однако Зотов, как и при Пелишате 19 (31) августа, не рискнул. Он продолжал упорно считать вверенные ему силы «весьма скромными» в сравнении с теми, что были у противника[305].
В шесть часов утра 31 августа (12 сентября) турки открыли огонь, а в седьмом перешли в атаку на позиции Скобелева. По данным его рапорта, к двенадцати часам дня изможденные русские солдаты и офицеры отбили три атаки[306]. Все подтверждало решимость Османа-паши любой ценой вернуть позиции, захваченные скобелевскими бойцами.
В 9 часов утра к генералу Крылову с просьбой о помощи от Скобелева прибыл поручик Карамышев. Крылов двинул на помощь уже побывавшие в деле Шуйский и Ярославский полки. Но не тут-то было. В то время, когда Шуйский полк уже переходил Тученицкий овраг, ординарец Зотова поручик Аничков привез «потрясающий» приказ своего шефа: «Немедленно вернуть посланные на выручку войска, ввиду опасного положения артиллерии IV корпуса»[307].
Генерал Крылов, по его словам, отказался исполнить это приказание, и Шуйский полк успел уйти вперед. Но когда стали подходить ярославцы, в расположении Крылова «нарисовался» уже сам Зотов и отдал личное приказание вернуть посланные полки. Впоследствии Крылов вспоминал:
«Чтобы исполнить уговор мой со Скобелевым и ввести в дело резерв атакою на Плевну, казавшеюся мне в ту минуту необходимою, я лично потребовал в свое распоряжение те полки IV корпуса, которые были в составе резерва, но г.-м. Богацевич сообщил мне, что имеет приказание исполнять только личные приказания начальника штаба отряда. На мою неотступную просьбу и настояние ген. Зотов ответил отказом, присовокупив, что им подана записка с изложением его мнения, что следует отвести войска за р. Осму и ожидать подкреплений на позиции у Болгарени»[308].
Какого черта, господин Зотов!..
Рано утром 31 августа (12 сентября) командование русской армии окончательно отказалось от наступательных действий. В 10.30 полковник Орлов доставил Скобелеву подписанную Зотовым и отправленную в 8.30 записку:
«По приказанию Великого Князя Главнокомандующего, если вы не можете удержаться на занятых вами позициях, то начните, но по возможности отнюдь не ранее вечера, медленное отступление к Тученице, прикрываясь конницей Леонтьева. <…> Гривицкий редут у нас в руках, но продолжать наступление не с чем, а потому решено медленное отступление»[309].
Да кому он нужен был, этот обильно политый солдатской кровью Гривицкий редут в ситуации на 10 часов утра 31 августа (12 сентября)?!
Не будучи еще проигранным в реальности, сражение оказалось уже проигранным в головах русского командования. И самое обидное заключалось в том, что все эти решения русского штаба принимались в то время, когда турки окончательно бросили Гривицкий редут и даже не помышляли угрожать русскому центру, где находилась та самая артиллерия IV корпуса, за которую так опасался генерал Зотов. Выполняя замысел своего командующего, турки снимали части с этих направлений и концентрировали силы для последней, решительной атаки на позиции Скобелева.
В своем рапорте на имя начальника Западного отряда 3 (15) сентября 1877 г. Скобелев писал:
«Потеряв надежду получить подкрепления, я тем не менее… не считал сражение проигранным и надеялся, при энергичном участии войск ген. Крылова, еще вырвать победу у турок».
Можно представить, с каким неистовым отчаянием сражался Скобелев. Героические усилия его солдат и офицеров были прямым укором трусливому бездействию руководителей штурма. Скобелев очень надеялся на возобновление атак частей IV корпуса Крылова, по его словам «грозно расположившихся на восточной стороне Тученицкого оврага»[310].
Однако с той стороны не было никаких признаков наступательной активности, и надежды стремительно таяли. Спасти отряд Скобелева теперь могло только «чудо»: если бы русское командование все же опомнилось, набралось смелости и усилило его батальонами с других участков. На левом фланге у Скобелевских редутов судьба Плевны висела буквально на волоске. Рота, батальон, полк, переброшенные сюда, неминуемо склоняли чашу весов в ту или иную сторону. Это понимал Осман-паша, но так и не поняли великий князь Николай Николаевич и генерал Зотов.
После 9 часов заколебался уже и начальник штаба плевненского отряда бригадный генерал Тахир-паша, руководивший атаками на позиции скобелевцев. Как писал Херберт, несмотря на то что к этому времени беспорядок в войсках, «причиной которого был провал нашей атаки, был преодолен», Тахир-паша приказал «отойти в тот момент, когда штурм достиг своего высшего накала». Генерал «отправил посыльного к Осману, чтобы сообщить о провале атаки и его уверенности в невозможности вернуть потерянные редуты, что новая попытка приведет к гибели армии»[311].
Получив это донесение, Осман-паша «был взбешен». Он отозвал Тахира-пашу, отстранил его от командования и собрал военный совет, «на котором было решено предпринять еще одну попытку с последними пригодными батальонами». Возглавить атаку Осман-паша доверил полковнику генерального штаба Тевфику-бею и передал ему «последний резерв» – «два свежих батальона» В случае неудачи было решено отступать ночью на Орхание[312].
К трем часам, по данным рапорта Скобелева, была отбита уже четвертая атака, выкосившая новые ряды бойцов и лишившая защитников редутов артиллерии. К этому времени, по оценке А.Н. Куропаткина, из 13–14 тысяч пехоты отрядов Скобелева и Имеретинского выбыло убитыми и ранеными около 6 тысяч, остальные же 7–8 тысяч дрались уже более 30 часов. Отвечая на вопрос, как приблизительно были расположены эти силы, Куропаткин писал:
«…2000 человек защищали линию редутов и соединительную между ними траншею. Около 2000 человек защищали площадь в пять квадратных верст между третьим гребнем и редутами. Около 1000 человек охраняли тыл и фланги… Наконец, около 2000 человек, выбившись из сил, отступили в тыл»[313].
