Выход силой - Андрей Ерпылев

– Как это? – не понял Игорь.

– Да вот так, – Меченый на ходу приложился к фляге, молча предложил молодому товарищу, но тот отказался – пахнуло такой сивухой, что нос, как говорится, набок завернуло. – Ухо оно что? Хрящ, да кожа. На солнышке подсушить – как лепесток цветочный становится. Вот эти гады и резали убитым уши. Будто скальпы индейцам. Мол, глянь, какой я крутой – сколько духов завалил!.. Да ты, наверное, и не знаешь, кто такие индейцы. Дитя подземелья.

– Знаю, – Игорь действительно читал полкниги про Зверобоя, а оставшуюся половину ему брат Антон пересказал своими словами. – Это такие дикари были. В Америке.

– Дикари… – Меченый вздохнул и еще раз отхлебнул из фляги. – Это вы дикари. Те, кто тут родился и света белого не видел.

– Я до Катастрофы родился.

– Да? Значит, я совсем стар стал, все вы для меня, сопляки, на одно лицо. Так вот, – спохватился он. – Беда в том, что уши-то они, паразиты, не только у матерых душар резали. Когда ссохнется, – он тронул мочку уха, – и не отличишь мужское или женское… Или детское.

– И у детей? – ужаснулся Игорь.

– За детей не скажу, но слухи ходили. Словом: чем больше, тем, якобы, доблести больше. И в Россию, главное, правдами-неправдами перли. Наркоту на границе отбирали, оружие… Шмотье, бывало… А кто спичечные коробки перетряхивать будет?

Меченый помолчал.

– И что самое гадское, – голос его сел. – Уши эти, бывало, самые что ни на есть блатные выменивали. Те, что по каптеркам да ленкомнатам штаны просиживали, а на боевые – ни ногой. А по коробкам выходило – супермены настоящие. Куда там Рэмбо всяким.

– А кто это – рембо?

– Эх, сопливые вы… Долго объяснять, Гладиатор.

– Меня Игорем зовут, – признался парень.

Очень уж его взволновал рассказ старого солдата, быть может, ровесника самого Бати. Или даже соратника.

– Игорем, значит? – Меченый хмыкнул. – Хорошее имя… Дружбана у меня так звали. С самого детсада корешились, не разлей вода были. А после школы разошлись пути-дорожки. Ты, поди и не знаешь, что такое детский сад, а?

– Конечно, знаю, – с обидой ответил Игорь.

Еще бы он не знал, что такое «детский сад»! Всем известно, что это такой парк по которому нянечки и бабушки за ручку водят малышей. Водили… Он отлично помнил, как добрая пожилая женщина, лицо которой все больше и больше стиралось с годами, водила там его, Игоря. Помнил восхитительный вкус лакомства под названием «замороженное», блестящий шарик, все рвавшийся и рвавшийся из детской ручонки и один раз – все-таки отпущенный на свободу из жалости… А рядом все время был Антошка.

– Совсем молодец, – в своей манере страшновато ухмыльнулся Меченый. – Только не жди, что я тут тебе тоже представлюсь-расшаркаюсь. Не дождешься.

Из проулка ударили первые выстрелы.

Наемникам с минимальными потерями удалось преодолеть первые рубежи обороны, спешно организованные застигнутыми врасплох бойцами президентской охраны. Но буквально в двух шагах от цели они натолкнулись на столь ожесточенное сопротивление, что наступательный порыв выдохся сам собой. Нападавшие заботились только о собственной шкуре и карманах, поэтому рисковать жизнью им хотелось меньше всего. Пришлось самим перейти к обороне, поскольку взять с налету твердыню, расположенную в самом сердце Черкизона, они даже не стали пытаться. И без того эта попытка стоила наемникам потери добрых двух десятков бойцов, скошенных в упор кинжальным огнем трех пулеметов, бивших из заложенных почти до верху всяким барахлом окон «белого дома». Окна в подземном городе, вообще, играли больше декоративную роль, а уж если напихать в них обломки мебели и прочего барахла – очень легко становились бойницами и амбразурами.

Игорь конечно подозревал, что часть «убитых» чувствовала себя отлично – слишком уж удачно они расположились за телами своих невезучих коллег, но выдавать себя не считали нужным, прикидываясь мертвыми под свинцовым ливнем, готовым встретить любого, кто неосторожно решит не то что приподнять голову, а просто шевельнуться.

– Артисты, – подтвердил Игоревы догадки Меченый, который, морщась, бинтовал оцарапанную рикошетом руку: от помощи подопечного он отказался – царапина, мол, чего на такие пустяки внимание обращать? – Жмуров изображают. А вот фиг им! Там, наверху, – он ткнул перемазанным кровью пальцем вверх, в грубые своды черкизонского «неба». – Этакий финт может быть и проканал бы, дождаться темноты, отползти к своим… А тут чего ловить? Сколь носом грязюку не рой, это солнышко не закатится.

Он имел ввиду несколько мощных прожекторов, которые заливали «площадь» перед «дворцом» синеватым светом: драгоценное электричество тут, судя по всему, не экономили. Как, впрочем, везде и всюду для тех, кто «самый равный среди равных». Хорошо укрепились, – продолжал командир, прикрывая глаза ладонью от бьющего в глаза яркого света. – В прошлый раз окошечки были пошире, а люстр этих гадских – поменьше.

– Разве…

– Ну да, сынок, не в первый раз я уже это гнездышко штурмую, – оскалил пол рта наемник. – Видишь, на стенах выбоины пулевые? Наша работа.

Игорь пригляделся и разглядел на недавно окрашенной стене, рядом с свежими пулевыми отверстиями – небрежно замазанные выемки в штукатурке.

– Не получилось в тот раз?

– Почему не получилось? Все тип-топ прошло. Пару лет назад это было: тогдашний пахан что-то накосячил, и пришлось его, как занозу выковыривать. А он только-только успел эти хоромины отгрохать… Тут, возле стенки и положили их рядком всех: и пахана, и бабу его, и тех министров, что не разбежались. Дескать, разгневанный народ отомстил… Нынешний шишкарь, кстати, из тех, кто умным оказался. А может, и замутил все это, чтобы шефа своего сковырнуть.

– А вы что же?

– Наемники, имеешь в виду? А что наемники? Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Кто такой мавр, знаешь?

– Убийца?

– В общем, тогда приказала нам новая власть выметаться в двадцать четыре часа. Без права возвращения. Чтобы, значит, никто в ее честном и всенародном избрании не сомневался да не болтал лишнего.

– И что?

– Да ничего. Полгодика прошло, и снова все по новой закрутилось, тут ведь всегда нашего брата нанимали. Еще до конца света, между прочим, – со значением добавил Меченый. – А про ту заварушку считали правилом хорошего тона помалкивать в тряпочку. Не было, мол, ее и все тут. Помяни мое слово, и про эту молчать будут. Переворот не может быть удачен, – продекламировал он. – Не то он называется иначе.

К Меченому подполз незнакомый Игорю наемник со снайперской винтовкой.

– А может их того?

– Кого? – не успел вовремя перестроился после своей историко-политической лекции вояка.

– Да фонари эти. Я их в два счета покоцаю.

– Лежи уж, коцало! – напустился на снайпера Меченый, после ранения ставший желчным, вероятно, царапнуло достаточно болезненно. – Свечки ты погасишь – спору нет. А дальше как? С его «ночником»? – старик, уже не выглядевший молодцом без возраста, кивнул на Игоря. – Чтобы те нас с комфортом перебили?

– Ну, было бы предложено… – с обидой ответил стрелок, намереваясь ползти восвояси.

– Да ты не серчай, – сменил гнев на милость Меченый. – Может так и надо. Откуда ж мне, сиволапому, знать? Если тебе старшой приказал…

– Если б у меня старшой остался, – нехорошо улыбнулся снайпер. – Разве бы я с тобой балакал? Мое дело маленькое: командир приказал, буду фонари дырявить, не приказал, буду лежать да покуривать. Да только вон оно лежит, начальство.

Наемник кивнул на двух, скорчившихся рядом, как сиамские близнецы, покойников. В том, что они не симулируют смерть, можно было не сомневаться. Вряд ли живой человек так долго мог лежать в столь неудобных позах. Да и крови под ними натекло целое море. Вероятно, этих двух скосило первой же очередью.

– Так что ты тут теперь старшой, – закончил снайпер. – Приказывай.

– Приказывать? Что я тебе прикажу? Разве что… – Меченый осекся на полуслове.

Раздался громкий свист: короткий и три долгих.

– Все, кончилось мое главнокомандование. Ползем, Гладиатор, в тыл, какая-то шишка там объявилась. Це-у сейчас давать будет.

– А я? – стрелок озадаченно разглядывал в оптику амбразуры президентского дворца.

– А ты тут подежуришь. Чтобы, значит, тем пулеметчикам за трофеями охота сползать не пришла. Пошли, – ткнул он в бок Игоря. – Готовься получить начальственный фитиль. Длинный и обильно смазанный. Скипидаром…

«Начальством» оказался невысокий, худосочный, очень нервный человечек. Был он черноволос, кудряв, очкаст, и облачен в нечто вроде пиджака из черной лакированной и хрустящей кожи поверх белоснежной рубашки с галстуком-бабочкой. Но больше всего Игоря поразила аккуратная бородка клинышком – совсем, как у мушкетеров в той старой, разваливающейся на отдельные страницы книге. Такого фасона он никогда в жизни не видел. Небритость разных степеней давности, примерно как у него самого сейчас, да, это было. Окладистых «лопат» и «веников» не ухоженных, будто мутировавший чертополох, сколько угодно…