Лесные тайнички (сборник) - Николай Сладков

И разбежались во все стороны. Лиса только зубами щёлкнула.

СТРАШНЫЙ НЕВИДИМКА

Страшный невидимка объявился в лесу. Жуткие дела стали твориться там. Кто-то безжалостно содрал с деревьев листья. Кто-то примял, перепутал и положил траву.

Бесследно исчезли птицы – пеночки, зяблики и дрозды.

Вчера ещё видели и слышали их, а сегодня нет ни одной.

Звери и птицы испуганно прятались в чаще.

Но невидимка находил их и там. Он делал всё что хотел, всё перекраивал на свой вкус и лад. Взял и выкрасил зайцам задние ноги в белый цвет, будто на каждого зайца белые трусы надел. Рыжих белок сделал серыми, пёстрых куропаток – белыми. Барсуков, ежей и енотов до того запугал, что попрятались они в норы, забились под корни деревьев и носа не кажут. Перетрусили лесные жители. Что ни день, в лесу страшные новости. Исчезли куда-то лягушки и жабы. Пропали бабочки и мухи.

Больше всех перетрусили сеголетки, те, кто только нынче на свет появились. Ничего подобного они не видели; вот натерпелись страху!

Да что сеголетки, если старый медведь и тот стал берлогу облюбовывать, чтобы спрятаться от страшного невидимки.

А невидимка бродит по лесам и полям, гнёт деревья, свистит, волны на берега выплёскивает. То землю дождём размочит, то морозцем закуёт. Все дороги, мосты поломал, канавы водой залил. И никто с ним ничего поделать не может: не видно его, невидимка он!

ФАЗАНИЙ БУКЕТ

Фазана я подстрелил ещё осенью. Нагнулся, чтобы взять его, и не мог. Руку боюсь обжечь! Перо горит: медью, бронзой, пурпуром!

Жар-птица, да и только.

Моя дочка-первоклассница подняла фазана за крыло и говорит:

– Ой, папа, что ты наделал!

А я уж и сам не рад.

– Фазана не оживишь, – говорю дочке, – пусть он хоть науке послужит! Давай запишем его размеры и окраску и посмотрим, чем он питается?

Зоб у фазана был туго набит насекомыми, ягодами и семенами. Всё это я разложил на отдельные кучки и стал смотреть, чем питается фазан осенью. Насекомых я определил быстро. Были там кузнечики, кобылки и муравьи. Ягоды тоже узнать было нетрудно – одна лиловая ежевика. Вот семена – беда! Попробуй-ка определи, от каких они растений!

Жаль было, но пришлось семена ссыпать в спичечный коробок и положить на стол. Написал я на коробке: «Семена» и оставил до лучших времен. Может, найдётся специалист, определит.

Прошла зима. Только к весне вспомнил я про коробок с семенами. Открыл коробок – пусто!

Спрашиваю дочку:

– Ты взяла семена?

– Это те, что в коробке, как погремушки, стучали?

– Те самые, что стучали.

– Я взяла. Я их в горшок с землёй посадила. У нас в классе сейчас все опыты делают – семена сажают.

Я подумал, подумал и не стал ругать дочку. Даже ещё и похвалил.

– Молодец! – говорю. – Прорастут семена – вырастут в твоём горшочке разные растения, может, даже и цветы. Вот мы и узнаем, какие семена клевал фазан! Без специалиста обойдёмся. Послужит наш фазан науке.

Дочка, конечно, все мои слова мимо ушей пропустила, только про цветы запомнила. Наклеила на горшочке с семенами ярлычок. И на ярлычке печатными буквами написала: «Фазаний букет».

ДЕРЕВЬЯ СКРИПЯТ

Каждое скрипучее дерево на свой лад скрипит. Интересно слушать в лесу этот скрип. Раньше, бывало, я все ночёвки свои только под скрипучими деревьями и устраивал. Солнце за лес – и начинаешь прислушиваться. Как услышу – скрипит! – тут и рюкзак сбрасываю.

Валежник собираешь – оно скрипит, рогульки для котелка вырубаешь – скрипит, лапник стелешь – всё скрипит, скрипит…

И за треском костра слышен скрип, и за бульканьем чая. Сквозь дремоту, всю ночь, – скрип да скрип.

К утру уже знаешь, почему скрипит.

То растут два дерева тесно, упёрлись друг в друга сучьями, одно другое отталкивает, отпихивает – вот и скрипит. Бывает, ветер повалит одно другому на плечи – тоже оба скрипят.

Иное на вид живо-здорово, да сердцевина трухлява: чуть ветерок – скрипит. А то снег зимой в дугу скрючит – за всё лето распрямиться не может. Стоит гнутое, голова лохматая в землю уткнута, – тоже скрипит.

Наслушался я по лесам скрипа. Ни рощи нет, ни бора и ни дубравы, где бы дерево не скрипело. И каждое по-особому. И каждое о своём…

ТАЙНА СКВОРЕЧНИКА

В галечниках живут галки, в синичниках – синицы. А в скворечниках должны быть скворцы. Всё ясно и просто.

Но в лесу редко бывает просто…

Знал я один скворечник, в котором жила… сосновая шишка! Она высовывалась из летка и шевелилась!

Помню, когда я подошёл к скворечнику, шишка в летке задёргалась и… спряталась!

Я быстро шагнул за дерево и стал ждать!

Напрасно!

Лесные тайны так походя не разгадываются. Лесные тайны прячутся в дождях и туманах, скрываются за буреломы и болота. Каждая за семью замками. И первый замок – это комары; они испытывают терпение.

Но какое уж тут терпение, когда шишка в летке поворачивается, как живая!

Я взобрался на дерево, сорвал со скворечника крышку. По самый леток скворечник был набит сосновыми шишками. И больше в нём ничего не было. И не было живой шишки: все лежали неподвижно.

Так и должно быть: больно быстро захотел разгадать. Попьют ещё комары твоей кровушки!

Я выбросил из скворечника все шишки и слез с дерева.

Через много дней, когда ночи стали холодными и исчезли комары, я снова пришёл к лесному скворечнику. На этот раз в скворечнике поселился берёзовый лист!

Я долго стоял и смотрел. Листик насторожился, выглянул из летка и… спрятался!

Лес шуршал: опадали побитые заморозком листья. То мелькали они в воздухе, как иволги – золотые птицы, то сползали с шорохом по стволам, как рыжие белки.

Вот осыплется лес, прибьют осенние дожди травы, запорошит землю снег. И останется тайна неразгаданной.

Я опять полез на дерево: не ждать же другого лета!

Снял крышку – скворечник до летка набит сухими берёзовыми листьями.

И больше ничего.

И живого листика нет!

Поскрипывает берёза.

Шуршат сухие листья.

Скоро зима…

Я вернулся на другой же день.

– Посмотрим! – пригрозил я скворечниковой невидимке. – Кто кого перетерпит!

Сел на мох, спиной привалился к дереву.

Стал смотреть.

Листья кружат, поворачиваются, порхают; ложатся на голову, на плечи, на сапоги.

Сидел я, сидел, да вдруг меня и не стало! Так бывает: ты идёшь – тебя все видят, а встал, затаился – и исчез. Теперь другие пойдут, и ты их увидишь.

…Дятел прицепился с лёту к скворечнику да как застучит! А из него, из таинственного жилья живой шишки и живого листика, выпорхнули и полетели… мыши! Да нет, не летучие, а самые обыкновенные, лесные желтогорлые. Летели, как на парашютах, растопыря лапки, попадали все на землю; от страха глаза на лоб.

Была в скворечнике их кладовая и спальня. Это они поворачивали, мне на удивление, шишки и листики в летке. И успевали удрать от меня незаметно и тайно. А дятел свалился им прямо на головы; быстрота и внезапность – хороший ключ к лесным тайнам.

Так скворечник превратился в… мышатник.

А во что, интересно, могут превратиться синичник и галочник?

Что ж, походим – узнаем…

СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ

Приятно встречать старых друзей. Даже в лесу. Но встречи в лесу случайны и мимолётны.

Увидишь на миг зверя или птицу – и вот уже нету их. И только редко-редко, если здорово повезёт, встречаешь ты их вновь и вновь.

Я познакомился с дятлом. Шёл по тихой тропинке и вдруг услышал стук. На засохшей вершине сидел дятел и разбивал шишку. Прикрываясь толстой соседней сосной, я подкрался и, осторожно высунувшись, прицелился в него фоторужьём.

Дятел деловито стучал. Иногда он переворачивал шишку, отдыхал или перебирал пёрышки на спине. На затылке у него было красное пятнышко.

С тех пор прошло пять осеней. И каждую осень я приходил по тихой тропинке к сухой сосне и встречал на ней знакомого дятла. На сосне у него «кузница», и он разбивает на ней шишки.

Он не очень меня боится и позволяет себя снимать.

В последний раз – в пятую осень – я не услышал на сушине знакомого стука. Я долго сидел на валежине, но всё было тихо. В слабой надежде я постучал ножом о пенёк: дятлы не любят, когда другие дятлы стучат на их участке. И сейчас же послышался шорох крыльев – и пёстрая птица прилепилась к дереву над головой.

Здравствуй, дятел, я рад, что ты ещё жив!

Дятел сорвал шишку – и прямиком на свою «кузницу». Раздался знакомый стук. Так я снял его в пятый раз.

СОРОЧИЙ ПОЕЗД

Полустанок назывался Рыбный. И не зря. На нём всегда, даже зимой, продавали рыбу: жареную, варёную, солёную, вяленую. Только, бывало, остановится поезд, а уж изо всех вагонов выскакивают пассажиры. Ещё не тронется поезд, а уж из окон летят на снег кулёчки с рыбьими головами, хвостами и потрохами.

И вот повадились на это угощение сороки. Со всей округи слетались. Ровно за минуту до прихода поезда рассаживались на деревьях вдоль пути и нетерпеливо стрекотали. Так они встречали поезд каждый день.