Любовь в холодном климате - Митфорд Нэнси

– И такое сокровище, зеница ока. Что ж, чем больше я наблюдаю жизнь, тем больше благодарен, что мне не дано иметь детей.

– Между двумя и шестью годами они идеальны, – промолвила моя тетя, как мне показалось, довольно грустно. – А потом, должна сказать, от этих странных малюток одно беспокойство. Вот еще один страшный момент для Сони – она спрашивает себя, что происходило все эти годы между Полли и Малышом. Она говорит, что минувшей ночью не могла спать, все думала о тех случаях, когда Полли могла, например, делать вид, что едет к парикмахеру, а на самом деле это было не так – все в таком роде. Она говорит, это сводит ее с ума.

– И напрасно, – твердо сказала я. – Уверена, что ничего страшного не происходило. Судя по тем многочисленным разговорам с Полли, что мне вспоминаются, я совершенно убеждена: любовь к Рассказчику должна была всегда казаться ей безнадежной. Знаете, Полли ведь очень хорошая, и она очень любила свою тетю.

– Надо думать, ты права, Фанни. Соня сказала, что когда она спустилась и нашла Полли сидящей на полу, то сразу подумала, что «девочка выглядит так, будто предавалась любви», и сказала, что никогда не видела ее такой прежде: раскрасневшейся, с громадными глазищами и растрепавшимися локонами. Соня была поражена ее видом, а тут Полли ей и сказала…

Я хорошо представляла себе эту сцену: Полли, сидящую на коврике – это была ее излюбленная поза, – медленно поднимающуюся, потягивающуюся, а затем с небрежной элегантностью вонзающую грозные бандерильи. Первый маневр в битве, которая могла закончиться только смертью.

– Мне кажется, – предположила я, – что он мимоходом погладил ее, когда ей было лет четырнадцать, и она тогда влюбилась, а он ни о чем не подозревал. Полли всегда все держит в себе, и я не думаю, что между ними что-то было вплоть до вчерашнего вечера.

– Кошмар, – вздохнула тетя Сэди.

– Так или иначе, Малыш просто не ожидал, что прямо сразу обручится, а не то не стал бы заводить все эти разговоры о письмах инфант и надгробном камне, не так ли? – сказал Дэви. – Полагаю, Фанни права.

– Вы тут сплетничали. Это нечестно! Руки у Фанни до сих пор в рыбе! – воскликнули прибежавшие обратно запыхавшиеся дети.

– Мне очень интересно, о чем беседовали в кабинете дядя Мэттью и лорд Монтдор, – сказала я. Почему-то я не могла представить, как они вдвоем развивают ту же самую тему.

– Они обсуждали какие-то свои дела, – объяснила тетя Сэди. – Я потом сказала Мэттью, что никогда не видела никого столь сердитого. Но я еще не упомянула о том, почему Соня приезжала к нам. Она отправляет Полли сюда, к нам, на недельку-другую.

– Неужели! – хором воскликнули мы.

– О, как восхитительно, – сказала Джесси. – Но зачем?

– Полли хочет приехать, это была ее идея, а Соня видеть ее не может, что я вполне понимаю. Должна сказать, я сначала колебалась, но вы же знаете, как я люблю эту малышку. Я действительно ее люблю, а если она останется дома, мать за неделю доведет ее до побега. Когда она приедет сюда, возможно, мы сможем повлиять на нее в отношении этого ужасного брака. Я имею в виду не вас, дети. Вы, пожалуйста, постарайтесь хоть раз в жизни быть тактичными.

– Я-то буду, – серьезно проговорила Джесси. – Тебе надо обратиться к дорогой маленькой Виктории, это у нее нет такта, и лично я думаю, что было большой ошибкой вообще ей об этом рассказывать… О… помогите… помогите… она меня убивает…

– Я имею в виду вас обеих, – спокойно заметила тетя Сэди, не обращая никакого внимания на эту собачью свару. – За обедом можете поговорить о голавлях, это вполне безопасная тема.

– Как? – закричали девочки, забыв про драку. – Она что же, приезжает сегодня?

– Да. После чая.

– О, как восхитительно! Как ты думаешь, Рассказчик проникнет в дом под видом мешка дров?

– Под моей крышей они не встретятся, – твердо заявила тетя Сэди. – Я обещала это Соне. Но, конечно, я ей сказала, что не могу проследить за Полли в каком-то другом месте. Могу только, пока она гостит у меня, надеяться на ее хороший вкус и благоразумие.

14

Полли вскоре доказала, что тете Сэди не стоит беспокоиться за ее поведение в Алконли. Она прекрасно владела собой, и единственным внешним признаком того, что жизнь ее в кризисе, была преображавшая ее аура счастья. Ничто из того, что она говорила или делала, совсем не выбивалось из привычного ряда и не могло навести кого-то на мысль, что еще недавно она была вовлечена в столь напряженные события, и вскоре стало очевидно, что Полли не поддерживает никакой связи с Малышом. Она никогда не приближалась к телефону, не сидела весь день, строча письма, сама получала их очень мало и ни одного, как сообщили мне дети, с почтовым штемпелем Силкина. Она очень редко выходила из дома, лишь для того, чтобы вместе с нами глотнуть воздуха, и уж совсем не для того, чтобы совершать долгие одинокие прогулки, которые могли привести к встрече влюбленных.

Джесси и Виктория, романтичные, как все Рэдлетты, находили это непостижимым и весьма разочаровывающим. Они ожидали, что окажутся в атмосфере оперетты, и предполагали, что Рассказчик будет бродить, безнадежно вздыхая, по окрестностям, а Полли, вздыхая в предвкушении, высовываться из залитого лунным светом окна, чтобы с ним соединиться, и что дерзкий побег в Гретна-Грин состоится лишь благодаря изобретательной предприимчивости двух их молодых друзей.

Они притащили в чулан достов матрас и запас еды, на случай если Малыш захочет ненадолго там укрыться. Девочки продумали все, как они мне сообщили, и занимались тем, что плели веревочную лестницу. Но Полли не собиралась участвовать в игре.

– Если у вас есть какие-нибудь письма на отправку, Полли, ну, вы понимаете, о чем я… письмо… мы могли бы с легкостью отвезти его в деревню на велосипеде.

– Дорогая, ты очень добра, но письма дойдут так же быстро, если я просто положу их на столик в холле, не так ли?

– О, конечно, вы можете сделать так, если хотите, но тогда все прочтут, что написано на конверте, и я просто подумала… Или какие-нибудь сообщения? На деревенской почте есть телефон, там довольно людно, но вы можете говорить по-французски.

– Я не очень хорошо знаю французский. А разве здесь нет телефона?

– Ой, это кошмар, отводные трубки во всех комнатах. А знаете, еще в парке есть дуплистое дерево, дупло такое большое, что в нем может спрятаться человек – очень сухое и удобное – хотите, мы вам покажем?

– Хорошо, когда-нибудь. Мне кажется, сегодня слишком холодно.

– А знаете, в лесу, за рекой, есть ужасно миленький маленький храм, не хотите, чтобы мы отвели вас туда?

– Вы имеете в виду беседку «Причуда Фолкнера», где проходят сборы охотников? Но, Джесси, я прекрасно его знаю и часто видела. Очень красивый.

– Еще хочу сказать, что ключ хранится под камнем, и мы могли бы вам показать, где именно, чтобы вы могли туда проникнуть.

– Там, внутри, нечего смотреть, кроме паутины, – сказала я. – Его же так и не закончили, как тебе известно.

Джесси скорчила страшную гримасу.

– Бестактность, – пробормотала она.

– Давайте сходим туда летом, дорогие, – сказала Полли, – на пикник. Я не могу ничем наслаждаться на воздухе в такую погоду, глаза сильно слезятся.

Обескураженные, дети, поникнув, удалились.

Полли рассмеялась:

– Они бесподобны! Но я действительно не вижу смысла прилагать столько усилий ради того, чтобы провести с Малышом несколько минут в студеных беседках или написать ему неизвестно о чем, когда очень скоро я буду с ним до конца жизни. Кроме того, я не хочу раздражать леди Алконли, ведь она принимает меня тут как настоящий ангел.

Сама тетя Сэди, хотя и восхищалась поведением Полли, которая не давала ни малейшего повода к беспокойству, все же находила его весьма неестественным.

– Ну, разве это не странно? – говорила она. – Глядя на нее, любой скажет, что она очень счастлива, но, если бы не это, никто бы не догадался, что она влюблена. Мои девочки всегда становятся такими мечтательными, целыми днями пишут уйму писем, подскакивают от телефонных звонков и тому подобное, но Полли ничего такого не делает. Я наблюдала за ней вчера вечером, когда Мэттью завел граммофон и поставил арию Рудольфа из «Богемы». Она совсем не выглядела сентиментальной. Ты помнишь, что мы переживали с Линдой, когда Тони был в Америке, – она непрерывно лила слезы.