Девушка-катастрофа или двенадцать баллов по шкале Рихтера (СИ) - Бергер Евгения Александровна

Черт знает, что ей нашептывала на прощание ее мамаша, мне-то она так и заявила: «Не знаю, кто ты такой и что вас связывает с моей дочерью, только ты мне не нравишься и скрывать этого я не намерена. Эмили - хорошая девочка, и ей нужен надежный, порядочный парень...

- Почему вы думаете, что я не такой?

- Да у тебя на лбу написано, что ты безответственный прожигатель жизни, - с безжалостностью палача заявила фрау Веллер. - Что ты можешь дать моей девочке, кроме смазливого личика и временной эйфории? Она ведь скоро тебе наскучит. И что тогда? Вышвырнешь ее с разбитым сердцем, как собачонку?»

Эмили выуживает из сумки свой сотовый и с вороватым видом отводит экран в сторону... Кто ей звонит? Неужели пижон? Пальцы так и стискивают баранку руля. Вслушиваюсь в разговор...

- Да, мы в дороге, - произносит Катастрофа. - По дороге в Нюрнберг... Да, вместе с Юлианом, - она награждает меня робким взглядом. - Что случилось? - И почти с паникой: - Ты сейчас где?.. Нет-нет, конечно мы сейчас приедем... А как же остальные?.. Ясно. Мы скоро будем, не волнуйся. - Отключает сотовый и говорит: - У Шарлотты начались схватки. Мы должны поехать и отвезти ее в больницу... Она сейчас у Стефани. Пожалуйста, поторопись!

- У Стефани? - спрашиваю я. - Что она там делает? И где, черт возьми, Адриан?

- Адриана нет в городе, он уехал по делам. - И я чувствую несвойственные ей панику и волнение, когда Эмили произносит: - Отпечатки пальцев ребенка формируются в течение первых трех месяцев беременности. - И без перехода: - Мы должны поспешить. Представляю, как ей страшно!

Везти в больницу рожающую Шарлотту у меня нет никакого желания, но о моих желаниях никто и не спрашивает: Эмили называет адрес, и мы перестраиваемся в другую полосу. Если повезет, через двадцать минут будем на месте...

- Так у Шарлотты все это время был твой номер телефона? - только и спрашиваю я, не отводя взгляд от дороги. - Вы с ней, выходит, успели близко сойтись?

Эмили пожимает плечами:

- Так получилось.

- Понятно.

Ничего мне не понятно и становится только хуже, когда в голову приходит новая мысль:

- А адрес Стефани откуда знаешь? - спрашиваю у девушки.

- Ну... так Шарлотта только что продиктовала, - отзывается она.

Но мне не кажется, что это правда: Эмили адресом даже не поинтересовалась, словно уже знала, куда ехать.

- Так вы со Стеф не знакомы? - задаю новый вопрос, и Катастрофа... моя Катастрофа, увиливает от ответа, врубая радио на всю мощь.

- Доказано, что музыка снижает уровень стресса на шестьдесят один процент, - заявляет она.

- Но у меня нет никакого стресса, - прищуриваю глаза и окидываю ее подозрительным взглядом. - А вот ты, похоже, прилично так нервничаешь.

- Конечно, нервничаю: тут человек рожает, а ты пристаешь с пустыми вопросами.

После этого мы едем в полной тишине, и только, припарковавшись около дома и направляясь к подъезду, Эмили произносит:

- Прости. Я вся на нервах! Не обращай внимание, - и стискивает холодными пальцами мою ладонь.

Трудно не обращать внимание на маленького червячка недоверия, свербящего под черепной коробкой. Впрочем, я усиленно стараюсь быть хорошим: как там сказала, фрау Веллер - «надежный и порядочный» - что ж я могу хотя бы попытаться.

- Как хорошо, что вы уже здесь. - Дверь квартиры открыта, и мы беспрепятственно переступаем ее порог. Шарлотта полулежит на диване, уперев руки в поясницу... -Кристина с остальными турбобабулями стоят где-то в пробке, - информирует она нас. - А вызывать «Скорую» я пока не стала...

- Как ты себя чувствуешь?

- Скверно. Все тело болит... И страшно до ужаса!

Я стою в стороне, не понимая, каким образом оказался в одной комнате с Шарлоттой в этот недобрый для себя... да и для нее, верно, тоже час. Хочется убежать и забыть все, как страшный сон, однако Эмили передает мне Ангелику и просит:

- Подержи ее, пожалуйста. Я все-таки позвоню в больницу...

И, пока она разговаривает по телефону, в комнату врывается странное трио: разноголосое, пестрое - похожее на стайку тропических попугаев. Оно рассыпается на трех старушенций разной степени дряблости, одна из которых подлетает к Шарлотте и тут же велит:

- Принесите стакан воды.

Происходит настоящее замешательство, в процессе которого две другие старухи кидаются в мою сторону, вернее в сторону кухни, и наталкиваются на меня. Глаза у них лезут на лоб... А одна так и вовсе тянет ко мне свою дряблую ручонку и похлопывает ею прямо по щеке:

- Уж не Юлиан ли Рупперт у нас здесь собственной персоной? - спрашивает она. -Весьма неожиданная встреча, но от этого не менее приятная.

Что-то мелькает на задворках памяти, некое узнавание... дежавю.

- Мы знакомы? - осведомляюсь у бойкой старушонки. - Кажется, я вас где-то видел.

Она хмыкает, многозначительно так, с иронией:

- Знакомы, можешь не сомневаться. - И наливает в стакан воды из бутылки.

Я остаюсь на кухне один, сбитый с толку, недоумевающий, - пытаюсь понять, откуда мне знакомо не только ее лицо, но и лицо другой старушенции тоже. Той, что хлопочет сейчас над Шарлоттой... Взгляд падает на прикрепленный к холодильнику листок белой бумаги, исписанный красивым, четким почерком. Мне даже не приходится напрягаться, чтобы разобрать написанное: «Усыпить и устроить пробуждение в одном доме», «Подкинуть якобы утерянный документ»... «Разбить автомобиль».

Что это?

Щелк, щелк, щелк... В голове искрит, факты притираются к фактам, истина - да нет, бред какой-то! - вспыхивает неоновым светом.

Ерунда!

А потом - щелк: да это же та старуха, что напоила меня в баре дурацким коктейлем. Еще убеждала, что «Лонг-Айленд» закусывают апельсином.

И снова - щелк: а вторая представлялась домохозяйкой Катастрофы, выставляющей ее за дверь.

Как я мог сразу не вспомнить?! Черт возьми, да это какой-то сговор.

Все ЭТО не просто так!

Сдергиваю с холодильника изобличающий листок бумаги и возвращаюсь в гостиную, в которой теперь и вовсе не продохнуть: мой братец и его подружка тоже здесь. Вся эта пестрая компания обступила роженицу плотным кольцом и дружно о чем-то переговаривается. Ясно видно, что они все знакомы, даже Эмили им не чужая... Вон как Стефани приобнимает ее за талию.

Чеееееерт возьми, ну я и кретин! От злости на Катастрофу и на себя самого в первую очередь я так сильно стискиваю кулаки, что Ангелика начинает плакать, тем самым привлекая к нам всеобщее внимание.

И они оборачиваются: Эмили, Стефани с Алексом, трио незабываемых старух, даже Шарлотта глядит на меня своими огромными глазищами.

Банда, они все настоящая банда... А я - идиот, каким-то образом попавшийся в их сети! Пересекаю разделяющее нас с Эмили пространство и сую ребенка ей в руки.

- Вот, забыли убрать. - Сминаю и бросаю лист бумаги прямо ей под ноги. Потом разворачиваюсь и выхожу из квартиры... Лучше сказать, вылетаю со скорость пули, той самой, которой как будто бы пальнули в мое собственное сердце.

Идиот, какой я идиот! Попался как лох. Как самый идиотистый лох на свете...

- Юлиан, постой! - голос Эмили заставляет меня обернуться, продемонстрировав перекошенное гневом лицо.

- Чего тебе надо? Вдоволь повеселиться?

И она спрашивает:

- По-твоему, мне весело? - А лицо такое несчастное, словно ей, действительно, не все равно.

- Это ты мне скажи, лживая обманщица.

- Я тебя не обманывала, - произносит она совсем тихо, каким-то неживым, прерывающимся голосом. - Разве что поначалу... и не в главном... Позволь мне все объяснить.

Хочется развернуться, запрыгнуть в автомобиль и гнать, пока не кончится топливо. Однако, узнать всю подоплеку хочется не меньше...

- Что ж, валяй, - взмахиваю рукой. - Любопытно будет послушать.

Обманщица роняет руки вдоль тела в коротких шортах и начинает говорить:

- Так вышло, что меня попросили устроить для тебя небольшую катастрофу, землетрясение двенадцатибалльной мощности, тайфун, цунами - все разом, понимаешь? Я была в стесненных обстоятельствах и согласилась. В конце концов, мы не замышляли ничего плохого... Всего лишь хотели помочь тебе исправиться?