Газета День Литературы # 68 (2002 4) - Газета День Литературы

Чтобы проиграть в этой мировой битве, надо просто потерять свои национальные ценности. Могу сказать так, как говорит Владимир Григорьевич: иерархия ценностей. Правильно, они как-то организованы, но нам достаточно утратить ценности, и русский народ исчезнет. В чем основная суть перестройки? У нас ведь Бориса Абрамовича недаром так любят. Он правильно сказал: "В каждом человеке есть ментальная доминанта, сущность которой заключается в том, что превалирующей является экономическая мотивация". То есть все покупается, все продается. Вот это самое главное. Как только этот тезис будет усвоен, а механизмы, действующие в сфере культуры, будут приведены в соответствие с этим тезисом, мы перестанем быть тем народом, которым были ранее. Но как быть с тем, что и рейтинг, и бизнес — это понятия не нравственные? Владимир Григорьевич правильно сказал: "Моя газета — не бизнес". А газета должна быть бизнесом для того, чтобы выиграть количество. Вот здесь мы вступаем в зону противоречий, из которой выход может быть только один. Я вспоминаю "Новое время" Суворина. Потрясающая газета, которая победила по рейтингам, будем говорить современным словом, любую газету. Все остальное как будто не читалось вообще в России. А он говорит, что как бы не пренебрег актриской, и скандалом не пренебрег, и победил. Актриской и скандалом, не теряя ни структуры важнейших национальных духовных и идеологических ценностей, ни читателя, которым была вся Россия…

Капитолина КОКШЕНЕВА. Знаете, и газета, и Владимир Григорьевич Бондаренко для меня входят в сегодня в понятие "наш русский мир". Бондаренко стремится делать газету современной, я бы сказала, что он обладает чутьем охотника, всегда чувствует те перемены, которые происходят и в патриотическом, и в либеральном лагере. И в этом смысле его газета иллюстрирует наши собственные изменения. То у него был упор на некую левизну, а теперь мы видим, что Владимир Бондаренко говорит больше о консерватизме, ну, наверное, это все правильно, потому что то, что входит в понятие "русский мир", сегодня достаточно разнообразно. Мне кажется, что желающих любить Россию, желающих быть патриотами, желающих быть консерваторами становится все больше и больше. Мы это видим. Видим, что и "Новый мир" дает рекламу консерватизма, видим изменения в "Литературной газете", видим, в конце концов, изменения в области политики. Мне всегда хочется задать вопрос: а собственно говоря, как мы любим Россию? Это вопрос первый. А во-вторых, какую Россию мы любим? И тут выясняется, что мы любим разную Россию, и любим ее все-таки по-разному. Ну, допустим, так, как любят неоязычники современную Россию, я бы отказала им и в праве называться русскими, и в праве на любовь к России. Владимир Григорьевич правильно говорил, что нет сегодня ни одного человека в критике, который знал бы весь объем, весь масштаб современной русской литературы. Это, наверное, и хорошо и плохо. Почему сегодня не пришли сюда объявленные либералы? Именно потому, что они не знают, о чем с нами говорить. Мне кажется, объединяться можно, но очень важно провести границы этого объединения. Может быть, Владимир Григорьевич рискнет и проведет дискуссию: до каких пор и до каких границ может происходить объединение? Где эти границы? Мне кажется, что таланты русские должны понять друг друга, должны найти друг друга без наших дополнительных политических, идеологических и эстетических акций. Мне кажется, что либералам сегодня выгоднее с нами объединяться, потому что им надоело жить в своей среде, которую они исчерпали. Мне кажется, что они сами устали от самокопания, от оплевывания русской истории и самих себя… И мне кажется, что если сегодня мы действительно видим что-то общее в той или иной литературной среде, это отнюдь не высокое и не духовное, нас объединяет сегодня худшее… Владимир Григорьевич иногда, на мой взгляд литературного критика, печатает вещи, которые могли бы быть напечатаны в самых отвязных либеральных изданиях. Вот в последнем номере "Дня литературы" напечатано стихотворение Юрия Кузнецова, которое начинается откровенно богохульно. Стоит ли нам объединяться на такой теме? Мне кажется, что как раз Бондаренко со своим пафосом объединителя может сегодня использовать стремление к диалогу, к дискуссии. Мне кажется, что было бы чрезвычайно интересно, например, поставить вопрос на тему "Этика и современность", потому что модернизм пришел к абсолютной антиэтичности. Мне кажется, было бы чрезвычайно интересно провести с ними дискуссию о свободе. Каковы пределы свободы слова? У них свобода говорить матом, а я хочу, чтобы у меня была свобода не слышать этого. Я хочу иметь право не знать чего-то. Я хочу обсудить с ними эту проблему. И сразу станет ясно, где та самая граница, до которой степени мы можем объединиться, на какой нейтральной территории? В "Независимой газете" мы читали, что наша эстетика убогая, что они такие прогрессивные, они очень много пишут о наслаждениях, чувствах, инстинктах, а мы такие все моралисты, мы опустим глазки и не можем об этом говорить. А мы тоже можем обо всем говорить, но говорим очень по-разному. И я думаю, если взять наугад "Русскую красавицу" Виктора Ерофеева и раскрыть наугад на любой странице, то от ее эротики становится скучно. А если взять "Миледи Ротман" Владимира Личутина, хотя я не со всем в этом романе согласна, то, я думаю, подобная чувственность недоступна нашим либералам, такой эротики им никогда не прописать, потому что это любовь, терпкая любовь, которая вообще им недоступна. И последнее, что я хочу сказать. Если нашу русскую литературу действительно поместить в иную среду, в иной моральный контекст и наши разговоры поместить в другой контекст, мы не выживем. Сколько бы мы ни говорили о всемирности, всечеловечности русской литературы, это итог, а не начало — начало все-таки в национальном инстинкте, в национальной литературе. Человечество складывается не из всечеловеков, а из народов, из национальных литератур. Если действительно русская литература такая великая, она сама по себе станет всемирной. А нам предлагают мзду за национальное самоотречение. Нам надо идти в глубину и в высоту.

Владимир ЛИЧУТИН. Сначала я хотел бы возразить Капитолине Кокшеневой, когда она хочет кому-то запретить любить. Это ужасно. Пусть любят как хотят. И второе мое возражение — Льву Аннинскому. Есть какая-то странная мода в критике, и среди политиков: хотят выступить как бы и доброжелательно и любовно, но заузить русский народ, привести его в рамки московского княжества. Эта печально тоскливая нота прозвучала и в словах Льва Аннинского. Это желание заузить, во-первых, происхождение русского народа, а русский народ куда величественнее и древнее той поры, когда принял православие. К православию русский народ шел уже великим народом. Во-вторых, расширение русского народа — это особая его сила, позволившая ему стать мировым народом. Потому что в расширении пространства он нашел свою защиту. Не как в этих убогих кухоньках Европы, они все позабирались в свои замки и там оборонялись до последнего, а потом выходили со своими знаменами и со своим оружием в следующий замок. Русский народ не растворялся в пространстве, а сживался с ним и охранялся пространством. В чем уникальность русской нации? В том, что пространство охраняло ее пуще замков и крепостей. Это качество нельзя отобрать у русского народа, поэтому он так много пространства занял. Мы заняли пространство, не уничтожив ни одного даже крохотного народца. Америка, заняв пространство, уничтожила одиннадцать миллионов индейцев. То есть у нас совсем разные психологии. У тех желание — пространство уничтожить, подмять под себя, а наше желание — пространство со всем его содержимым защитить и любить. У уважаемого Льва Аннинского все время желание заузить русский народ, привести его в место крохотное. Дальше насчет нашествия монголов. Шли монголы. 120 тысяч монголов, и, конечно, на завоеванном ими пространстве они не могли оплодотворить русских, миллион русских. И где теперь те самые монголы? Они ушли в никуда, где-то в пыльных пустынях и степях ковыльных замерзают в кибитках по-прежнему, и голос их культуры не слышат ни на одном континенте мира. Русские окультурили Монголию, окультурили Кавказ, окультурили Сибирь, дали движение всем малым народам в будущее, оплодотворили их. В конце концов, оплодотворили духом всю Европу, и они нам должны быть благодарны за то, что еще не умерли духовно. Они осели в своих кухнях, пожирая свои огромные гамбургеры, и не эстетично, когда женский ротик крохотный впивается в этот огромный, толстенный гамбургер, как крыса, пожирающая что-то. Но увы, интеллигенты наши, такие, как Лев Аннинский, опять Россию покрывают Европой, умиляются ее совершенством и красотой, вновь хотят нас оевропеить. Да нет, извините, для меня совершенно, красиво все, что во мне русское. Только мы, русские, смогли оформить огромнейшее пространство в единую державу. Ни немцам, ни татарам — никому из народов это было не под силу. При всем моем уважении ко всем народам, мы вышли на это пространство, не кто-нибудь другой, и пусть они придут и попробуют жить на этих пространствах, пусть попробуют. И нечего нас окультуривать Льву Аннинскому и его либеральным коллегам. Думаете, они сами Европе нужны? Не очень-то.