Мысли - Блез Паскаль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дай они себе труд, серьезно задуматься над этим, то не могли бы не понять — их поведение вызовет такую неприязнь, оно так противно здравому смыслу, так несовместимо с порядочностью и со всех точек зрения так далеко от цели их стремлений, то есть светской изысканности, что скорее оттолкнет, нежели растлит даже тех, кто уже готов был стать на их сторону. И действительно, в ответ на вашу просьбу рассказать, какие чувства и доводы побудили их усомниться в истинности христианской веры, они наговорят вам столько жалкого и низменного вздора, что вы лишь утвердитесь в убеждениях прямо противоположных. Именно это и сказал однажды некий их собеседник. “Если и впредь вы будете витийствовать подобным образом, — сказал он, — то, несомненно, обратите меня в истового христианина”. И он был прав, потому что любой придет в ужас, обнаружив, что столь презренные людишки — его единомышленники.
Итак, люди, которые лишь притворяются неверующими, были бы глубоко несчастны, если бы им пришлось, пересилив себя, стать на сторону самых бесстыжих из смертных. Но если в глубине сердца они так страдают от собственной непросветленности, им нет нужды скрывать это чувство: признаться в нем отнюдь не унизительно. Унизительно его не испытывать. Ничто с такой очевидностью не свидетельствует о малоумии, как неспособность понять, до чего несчастен человек, не познавший Бога, ничто с такой отчетливостью не говорит о порочности сердца, как безразличие к тому, воистину ли она существует, обещанная нам вечная жизнь, ничто по трусости своей не сравнится с бесшабашным вызовом Богу. Пусть предоставят нечестивые выпады прирожденным пакостникам, для которых подобные выпады естественны; пусть, если уж не могут стать истинными христианами, по крайней мере остаются порядочными людьми; пусть, наконец, признают, что лишь два рода людей имеют право именоваться разумными: познавшие Бога и всем сердцем готовые Ему служить и не познавшие, но всем сердцем готовые Его искать.
Ну а люди, живущие не только не ведая Бога, но и не пытаясь Его обрести, — эти люди считают себя столь мало достойными даже собственных своих забот, — что уж говорить о заботах со стороны окружающих, — и надобно все милосердие презираемой ими христианской веры, дабы не оставлять их во власти овладевшего ими безумия. Напротив того, она вменяет нам в долг, во-первых, относиться к ним до последнего дня их жизни как к существам, способным приять всеозаряющий свет благодати, во-вторых, помнить, что, быть может, близок день, когда они преисполнятся веры более глубокой, нежели наша, а мы впадем в ослепление, подобное их нынешнему, и поэтому нам следует оказывать им такую помощь, какую хотели бы получить, окажись мы на их месте, и, наконец, эта вера требует от нас, чтобы мы неустанно просили этих людей сжалиться над собой и хотя бы сделать попытку обрести душевное просветление. Пусть они уделят чтению этих страниц толику времени, которое столь бесцельно расточают на многое другое: как бы ни отвращало их подобное занятие, они, может статься, найдут здесь хотя бы крупицу полезного и, уж во всяком случае, ничего не потеряют; ну а те, кто будет читать с открытой душой и подлинным желанием постичь истину, те, я надеюсь, увидят ее и склонятся перед неопровержимыми доводами нашего богодухновенного вероисповедания — доводами, которые я излагаю здесь, стараясь сохранить тот порядок...
336. Неужели не довольно того, что в некоем месте свершились чудеса и что Провидение осенило целый народ?
337. Упрекнуть Митона в том, что он и пальцем не пошевелит, когда к нему приблизится Господь.
338. Эти люди бессердечны; с ними никто не станет водить дружбу.
339. Бесчувственность, пренебрегающая всем, что важно для людей, бесчувственность, доведенная до предела и пренебрегающая тем, что людям всего важнее.
340. Чувствительность человека к пустякам и бесчувственность к самому важному — это ли не признак чудовищной извращенности!
341. Представьте себе, что перед вами скопище людей в оковах, и все они приговорены к смерти, и каждый день кого-нибудь из них убивают на глазах у остальных, и все понимают — им уготована такая же участь, и глядят друг на друга, полные скорби и без проблеска надежды. Вот вам картина условий человеческого существования.
342. Человек, запертый в тюремной камере и еще не знающий, вынесен ли ему приговор, человек, у которого в запасе один-единственный час, чтобы, узнав, добиться его отмены — часа на это как раз хватит, — неужели же помянутый человек пойдет против собственного естества и, махнув рукой на выяснение, к чему же его все-таки приговорили, засядет за игру в пикет? Точно так же противно естеству, когда человек и т. д. — это знак неумолимо карающей десницы Господней.
Таким образом, доказательства бытия Божия не только в неутомимом рвении тех, кто ищет Господа, но и в ослеплении тех, кто искать не желает.
343. Fascinatio nugacitatis[40]. — Чтобы страсть не погубила нас, будем вести себя так, словно нам отпущена всего неделя жизни.
344. Если должно пожертвовать неделей жизни, значит, следует пожертвовать и всей жизнью.
345. Родовые титулы всегда передаются по наследству. Придет ли наследнику в голову сказать: “А уж не подложные ли они?” — и не проверить, так оно или не так?
346. Тюремная камера. — На мой взгляд, лучше не слишком углубляться в утверждения Коперника, но что касается этого вопроса!.. Вся наша жизнь зависит от решения — смертна человеческая душа или бессмертна.
347. Бесспорно, что человеческая нравственность целиком зависит от решения вопроса, бессмертна душа или нет. Меж тем философы, рассуждая о нравственности, просто его отметают: они ведут долгие споры лишь о том, чем занять отпущенные нам минуты.
Платон, чтобы расположить к христианскому вероучению.
348. Мало чего стоят философы, обходящие вопрос о бессмертии души. Мало чего стоит та их дилемма, которую излагает Монтень.
349. От преисподней или царства небесного нас отделяет только наша жизнь, а что на свете более хрупко, чем она!
350. Течение времени. — Как это страшно — чувствовать, что течение времени уносит все, чем мы обладаем!
351. До чего смехотворны наши попытки обрести опору в себе подобных!
Такие же горестно ничтожные, такие же бессильные, они не могут нам помочь; в смертный свой час человек всегда одинок. Значит, и жить ему надобно так, словно он один на свете; но станет ли он тогда возводить себе роскошные палаты и пр.? Нет, он сразу же начнет искать истину,
