Невиновен - Харлан Кобен

– И давно знаешь? – произнесла Соня.

– Несколько месяцев.

– Так почему не сказал раньше?

Кларк пожал плечами.

– Откуда тебе известно?

– Я за тобой следил.

– Следил? Ты нанял частного детектива?

– Да.

Соня закинула ногу на ногу.

– Зачем? – воскликнула она, уязвленная таким странным предательством. – Ты что же, вообразил, будто я с кем-то сплю?

– Он убил Стивена.

– Это был несчастный случай.

– Вот как? Это он тебе так говорит за вашими музейными ленчами? Неужели ты обсуждала с этим типом, как он убивал моего сына?

– Нашего сына, – поправила его Соня.

Он взглянул на нее, такого взгляда она никогда не замечала прежде.

– Как ты могла?

– Что, Кларк?

– Встречаться с ним. Простить его…

– Ни о каком прощении речь не шла.

– Ну, тогда успокаивать.

– Не было этого.

– Тогда что же было?

– Сама не знаю. – Соня поднялась из кресла. – Послушай, Кларк. То, что произошло со Стивеном, было несчастным случаем.

Он возмущенно фыркнул.

– Придумала себе утешение, да, Соня? Внушила, что это несчастный случай?

– Утешение? – Ее пронзила боль. – Нет мне утешения, Кларк, и не будет. И не важно, убийство это или несчастный случай. Стивена больше нет с нами.

Он промолчал.

– И все же это был несчастный случай, Кларк.

– Он убедил тебя в этом?

– Напротив.

– О чем ты?

– Он сам не понимает, как это случилось. И живет под тяжким грузом вины.

– Бедняжка! – Кларк скроил насмешливую гримасу. – Господи, как можно быть такой наивной?

– Позволь спросить тебя кое-что. – Соня подошла поближе. – Если бы они упали по-другому, угол падения был бы иным и не Стивен, а Мэтт Хантер ударился бы затылком о бордюрный камень…

– Слушай, даже не начинай!

– Нет, Кларк, ты выслушай. – Она приблизилась еще на шаг. – Если бы все пошло по-иному, если погиб бы Мэтт Хантер, а Стивен просто бы упал на него сверху…

– Знаешь, я не в настроении строить гипотезы, Соня. Все это уже не имеет значения.

– Для меня имеет.

– Это почему же? – возразил Кларк. – Разве не ты сама говорила, что Стивена все равно не вернуть?

Она промолчала.

Кларк прошел мимо, стараясь не прикасаться к ней, и тяжело опустился в кресло. Потом обхватил голову руками. Соня выжидала.

– Помнишь тот случай в Техасе, когда мать утопила своих детишек? – спросил он.

– При чем тут это?

– Да при том. – Он на секунду закрыл глаза. – Просто слушай меня, не перебивай, ладно? Помнишь тот случай? Изнуренная тяжким трудом мать топит своих детей в ванне. Кажется, их было четверо или пятеро. Жуткая история. Защита просто из кожи вон лезла, пыталась доказать ее невменяемость. Муж ее поддерживал. Помнишь, еще в новостях передавали?

– Да.

– Ну и что скажешь на это?

Соня промолчала.

– Я скажу, что подумал я, – продолжил он. – Подумал тогда: да какая разница? И это вовсе не значит, что я бесчувственный. Если мать признают невменяемой и она проведет пятьдесят лет в психушке, или же ее сочтут виновной и она получит пожизненное или отправится на электрический стул – какая разница? Как бы там ни было, но эта женщина убила собственных детей. И жизнь ее кончена, разве нет?

Соня вздохнула.

– Вот и с Мэттом Хантером то же. Он убил нашего сына. Намеренно или случайно – не так важно. Я знаю одно – наш сын мертв. Понятно тебе?

Соня почувствовала, как по щекам потекли слезы. Подняла глаза на мужа. Лицо Кларка исказило страдание. «Иди, – хотелось сказать ей. – Уйди с головой в работу, в любовницу, что угодно. Только уходи, сейчас же».

– Я не собиралась причинить тебе боль.

Он кивнул.

– Желаешь, чтобы я перестала с ним видеться?

Кларк не ответил. Он поднялся и вышел из комнаты. Через несколько секунд Соня услышала, как хлопнула входная дверь. И она снова осталась совсем одна.

Глава 20

Обратная дорога из Уилмингтона в Ньюарк заняла у Лорен Мьюз еще меньше времени. Поднялась на третий этаж здания окружного суда. Ее босс, Эд Штейнберг, был в кабинете один.

– Закрой дверь! – велел он.

Выглядел Штейнберг неопрятно – узел галстука ослаблен, верхние пуговки на сорочке расстегнуты, один рукав закатан выше другого. Впрочем, так он выглядел почти всегда. Штейнберг нравился Лорен. Он был умен, честен и всегда играл по правилам. Политиканство в работе ненавидел, но понимал необходимость подобных игр. И играл в них очень неплохо.

Лорен даже считала своего босса сексуально привлекательным. В грубовато-медвежьем стиле – эдакий длинноволосый ветеран войны во Вьетнаме, оседлавший мотоцикл «харлей-дэвидсон». Но разумеется, Штейнберг был женат и имел двоих детей, студентов колледжа. Даром, что ли, говорят – всех хороших мужчин давным-давно разобрали.

Когда Лорен была девчонкой, мать часто предупреждала: «Смотри не вздумай выскакивать замуж молоденькой». Лорен никогда не принимала во внимание этот совет, но со временем осознала: идиотизм все это. Хорошие мужчины, те, кто хотел настоящую семью и детей, женились, как правило, рано. И с годами их встречалось все меньше и меньше. Теперь выбор у Лорен невелик – страдающие избыточным весом холостяки или разведенные мужчины, пытающиеся наверстать упущенное в молодости, – они долго не могли опомниться от первого неудачного брака. Или же эгоистичные парни, заинтересованные в том – да и почему бы, собственно, нет? – чтобы найти себе какую-нибудь обожающую их молоденькую курочку.

– Зачем это тебя понесло в Делавэр? – пробурчал Штейнберг.

– Хотела проследить одну зацепку, по установлению личности нашей монахини.

– Решила, что она из Делавэра?

– Нет.

Лорен быстро объяснила ему про серийные номера имплантатов, про то, как фирма сначала охотно сотрудничала с полицией, а затем вдруг отказалась. Добавила, что тут наверняка замешаны федералы. Штейнберг слушал, поглаживая усы. А когда она закончила, произнес:

– Есть один знакомый федерал в том округе, по фамилии Пастилло. Позвоню ему утром, посмотрим, что он скажет.

– Спасибо.

Штейнберг опять погладил усы – нежно, как котенка.

– Вы поэтому хотели меня видеть? – спросила Лорен. – По делу монахини?

– Да. Криминалисты проверили ее комнату и нашли восемь пар отпечатков. Один набор принадлежал сестре Мэри Роуз. Шесть других – разным монахиням и служащим школы Святой Маргариты. Мы прогнали их через компьютерную базу данных, ну, на тот случай, если кто-нибудь привлекался, отсидел срок, ну и прочее.

Лорен подошла к столу, села напротив.

– Полагаю, вы обнаружили кое-что любопытное по восьмой паре?

– Верно. – Их глаза встретились. – Поэтому тебя и вызвал.

Лорен развела руками:

– Я вся внимание.

– Отпечатки принадлежат Максу Дэрроу.

Она ждала продолжения. Но Штейнберг молчал, и тогда она промолвила:

– Значит, этот Дэрроу был судим?

Эд Штейнберг покачал головой:

– Нет.

– Тогда откуда он в базе данных?

– Служил в силовом подразделении.

Лорен услышала, как где-то в отдалении звонит телефон. Никто не снимал трубку. Штейнберг откинулся на спинку кожаного кресла. Приподнял голову, взглянул в потолок.

– Макс Дэрроу не из наших краев.

– Вот как?

– Проживал в Роли-Хейтс, штат Невада. Это неподалеку от Рино.

Лорен прикинула в уме.

– Но Рино… это довольно далеко от католической школы в Ист-Ориндже.

– Да. – Штейнберг по-прежнему рассеянно смотрел в потолок. – Он наш коллега.

– Дэрроу – коп?

– Бывший. Вышел на пенсию. Детектив Макс Дэрроу. Двадцать пять лет работал в отделе убийств, в полиции Лас-Вегаса.

Лорен пыталась увязать свою версию, что сестра Мэри Роуз скрывалась от спецслужб, с этими новыми сведениями. Очевидно, она сама откуда-нибудь из Рино или другого города. Возможно, в прошлом ее пути пересеклись с агентом Максом Дэрроу.

Следующий этап расследования казался вполне очевидным.

– Мы должны найти Макса Дэрроу.

– Уже нашли, – тихо произнес Штейнберг.

– И что?

– Дэрроу – покойник.

Все сошлось. Лорен представила торжествующую улыбку Тревора Уайна. Как там описал его коллега-аналитик убийцу?

«Белый парень. Отошел от дел… Скорее всего приезжий».

– Мы нашли труп Дэрроу в Ньюарке, возле того кладбища, что неподалеку от Четырнадцатой авеню. Убит двумя выстрелами в голову.

Глава 21

Дождь долго собирался и наконец пошел.

Мэтт Хантер вывалился из дверей бара «Лендмарк» и медленно побрел по Нортфилд-авеню. Никто его не преследовал. Было поздно, темно, и он был пьян. Но все это не важно. Каждый человек знает улицы, на которых вырос.

Он свернул направо, на Хиллсайд-авеню. Дождь сделал мир бесформенным и серым. Да он сам, этот дождь, был цвета асфальта в тюрьме. С шестнадцати лет Мэтт носил контактные линзы – носил их и сейчас, – но тогда, в тюрьме, пришлось с ними расстаться. Ему выдали очки, но он часто снимал их. Помогало – тюремный мир сразу окутывался дымкой, приобретал ровный сероватый цвет.